Яна Завацкая - Холодная зона

— Я могу, — вызвался Рустам, — кстати, возможно, они у меня даже есть.

Ресков покачал головой.

— Врать не стоит. Они могут проверить.

— А что же делать, Кир? — спросила Юля, — как с ней работать в самом деле, чтобы не раскрыться?

Учитель помолчал.

— На самом деле для националистов национальная принадлежность не так уж важна. Даже для фашистов! В Бандеровском конфликте многие участники украинской стороны между собой говорили по-русски, среди них была масса русских. В Великую Отечественную за Гитлера воевали подразделения и даже целые армии славян, и даже евреи оказывались в рядах Вермахта. Вы же понимаете, что суть национальных конфликтов — совсем не та, которую они выдают наружу, для непосвященных. Я не могу назвать ни одной националистической организации, где не было бы по факту людей совершенно других национальностей. Поэтому… этим может заниматься любой из вас. Абсолютно любой.

Он посмотрел на Лийю.

— Но так как начала эту работу Ли, думаю, мы не будем ей мешать раскручивать эту линию. Если кто-то из вас найдет другие возможности — очень хорошо. Пусть Ли поработает по Карагёз.

Советы, данные Ресковым, оказались на удивление полезными. Как и обучение скрытой анонимной работе в коммуникациях.

Несколько дней Ли при каждом удобном случае заходила в Субмир. Меняла адрес и с чужого адреса анонимно и скрыто просматривала персонал Карагёз Еримбаевой из Девятого отряда.

Ли не относилась к людям, охотно торчащим в Субмире. Она даже сообщениями с друзьями через комм обменивалась только по делу. В персонале Карагёз открывался для нее совсем новый мир. Внутренний мир другого человека. И чем больше Ли в него погружалась, тем становилось интереснее.

Она читала комментарии Карагёз к чужим текстам и видео. Просматривала собственные ролики девушки. Карагёз была старше Ли на два года. Карагёз была совершенно другим человеком, чем Ли, Гуля, Юлька, Ринат, вообще почти все друзья Ли.

Она снимала полевые цветы. Простенькие видео, где на фоне выгоревшей травы покачивались тонкие, беспомощные головки чистотела. Где шмель деловито возился в бело-желтом ромашковом ковре. Где трогательно выглядывали из корней пшеницы яркие васильки.

Карагёз не увлекалась ничем особенным. Кажется, недавно у нее был несчастливый роман с одним из парней. Тот уже закончил школу и уехал. Карагёз писала об этом романе, как о личной травме. У нее еще не было представления, где учиться после школы, кем работать — она собиралась, как многие, пойти сразу в армию, а там будет видно.

Она никогда не участвовала в видаках (судя по персоналу), не интересовалась никакими делами управления школой. Но любила поворчать — «пока дойдешь до цеха по этой грязи»… Вообще, злилась Ли, читая ее — живет, как в гостинице. Кто-то ей здесь все должен организовать, построить, проложить нормальные дорожки, обеспечить всем нужным инвентарем. А она сама — что? Она, старшая?

Она не особенно интересовалась наукой, занимаясь в обществе палеонтологии скорее формально — там она больше всего времени уделяла шлифовке голографических копий вымерших животных. Занятие забавное, придающее блеск чужим рефератам и лекциям по палеонтологии — но работа дизайнера, а не ученого.

И все же Карагёз невольно вызывала симпатию. Она любила интерактивки и книги «про любовь», отлично умела вязать и вышивать гладью, у нее жили две симпатичные кошки. Ее имя в переводе означало «черноглазка».

Она все время делилась ссылками на Талгыта Мустафаева из Второго отряда. Никаких других доказательств знакомства Карагёз с этим парнем Ли не нашла. Как будто это было чисто виртуальное знакомство.

Ли тоже раньше не знала Талгыта. Может быть, видела в лицо — старшие ребята в коммуне так или иначе все знали друг друга. Но этот парнишка ничем не выделялся. И Ли не запомнила его.

Однако именно в его Персонале она нашла статьи об Ак-Орде — не древней, а том самом краткосрочном Великом Казахстане, империи, которая возникла и опала сразу после Войны, словно надутый мыльный пузырь. Статьи о том, что такое национальное достоинство, чувство нации. О том, что «это необходимо осмыслить». Откуда Талгыт брал эти статьи — неужели писал сам? Ли сомневалась в этом.

Талгыт в Субмире очень отличался от Карагёз. Его личность понять было нельзя — он ничего не писал личного, редко выкладывал снимки и ролики. Ли воспользовалась поиском по официальным разделам и выяснила, что Талгыт учится так себе — по большинству предметов отстает на год, а то и два; нигде и ничем не выделяется. Что уже само по себе было странным, потому что большинство коммунаров выделялись хоть в чем-то. Даже Карагёз, например, заняла какое-то высокое место на конкурсе вышивальщиков.

Но в конце концов, если есть конкурсы (о смысле и нужности которых постоянно спорили как здесь, в школе, так и педагоги в высоких Советах), то должны быть и проигравшие, разве не так?

Если есть активные коммунары — то должны быть и неактивные. Если есть хорошие работники и ученики — то должны встречаться и плохие…

Чем дальше, тем более Ли становилось не по себе. Было что-то неправильное, нечестное в этом. Хуже всего то, что ее мучила совесть — казалось, что это она поступает неправильно. Наблюдает за коммунарами — за коммунарами! — тайком, исподтишка. А еще ей придется врать, скрывать, втираться в доверие. Впрочем, она уже многое скрывает — и даже от Гули! Эта мысль была так омерзительна, что к горлу подступала тошнота, и темнело в глазах.

Но как ни размышляла Ли, холодный разум подсказывал вывод, что делать все это необходимо. Иначе нельзя.

Ли решила, что проще будет подступиться к Карагёз — та производила впечатление человека недалекого. Уже не скрывая сетевого адреса, под ником «Одуванчик» Ли оставила несколько незначащих комментариев в Персонале Карагёз. Один из этих комментариев — под статьей об Ак-Орде.

«Интересные мысли. Никогда не задумывалась о том, что вот ведь раньше здесь жили казахи, русские, татары… А теперь никто об этом не говорит. Но разве это обстоятельство никак на нас не влияет?»

«Конечно, влияет!!!» — ответила Карагёз, не поскупившись на восклицательные знаки.

Они обменялись еще несколькими подобными репликами, и наконец Карагёз предложила встретиться и обсудить, обещала «познакомить с людьми, которые лучше меня в этом разбираются».

«Но я сама русская», — предупредила Ли.

«Это ничего! У нас есть и другие национальности. Главное — это Дух!!!» — ответила Карагёз.

Ли очень хотелось перед этой встречей еще раз поговорить с Ресковым. Но он велел связываться с ним лишь в самых срочных, исключительных обстоятельствах. Как и друг с другом. Так что Ли еще раз перечитала несколько глав из присланной Бинхом книги про северокорейскую разведку — в этих главах содержалась кое-какая полезная информация — и пошла на рандеву.