Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

В этом вдохновенном монологе легко различимы воззрения, интонации и речевые обороты - вплоть до прямых фразеологических соответствий - прежнего Франкенштейна, по-фаустовски притязавшего на то, чтобы совершить невозможное. Вопреки пережитому им "страшному падению", вопреки собственным призывам "искать счастья в покое" главный герой романа М. Шелли на пороге смерти подтверждает высокую правду деятельной свободы, смысл которой - не в достижении конечного, а в стремлении к бесконечному, в неустанном поиске истины, раздвигающем границы подвластного разуму мира.

Однако Уолтон все же не решается преступить в своих исканиях роковую черту, которую некогда пересек Франкенштейн, не дерзает ценой человеческих страданий вторгнуться в запредельное, не осмеливается "убить альбатроса". Не желая рисковать жизнями членов своей команды, он принимает решение повернуть домой, к английским берегам, хотя и испытывает при этом острое разочарование.

Благоразумие и сострадание к конкретным людям перевешивают на весах души Уолтона силу Прометеева огня, толкнувшего его в путешествие к Северному полюсу. Из трагической жизненной истории Франкенштейна, развязка которой произошла на глазах капитана Уолтона и при его непосредственном участии, он извлекает серьезные нравственные и философские уроки.

"Сказание о Старом Мореходе" Колриджа, которое входит в художественную ткань романа М. Шелли через письма Роберта Уолтона, предваряет эпиграф, взятый из "Философии древности" английского прозаика конца XVII в. Томаса Бернета и впервые появившийся в тексте поэмы в издании 1817 г. (год написания "Франкенштейна"). Эпиграф этот гласит: "Я охотно верю, что во вселенной есть больше невидимых, чем видимых существ. Но кто объяснит нам все их множество, характер, взаимные и родственные связи, отличительные признаки и свойства каждого из них? Что они делают? Где обитают? Человеческий ум лишь скользил вокруг ответов на эти вопросы, но никогда не постигал их. Однако, вне всяких сомнений, приятно иногда нарисовать своему мысленному взору, как на картине, образ большего и лучшего мира: чтобы ум, привыкший к мелочам обыденной жизни, не замкнулся в слишком тесных рамках и не погрузился целиком в мелкие мысли. Но в то же вре518 Приложения мя нужно постоянно помнить об истине и соблюдать должную меру, чтобы мы могли отличить достоверное от недостоверного, день от ночи"*.

Думается, выбор, сделанный Уолтоном в финале романа, и есть воплощение этой "должной меры".

* * *

"Франкенштейн" вышел в свет в январе 1818 г. без указания имени автора на титульном листе, что вполне соответствовало распространенной тогда практике анонимных литературных дебютов. Впрочем, издание открывалось посвящением "Уильяму Годвину, автору "Политической справедливости", "Калеба Уильямса" и других книг", сразу задававшим (наряду с эпиграфом из "Потерянного Рая") идейнолитературные координаты восприятия книги, вводившим ее в орбиту художественных и философских влияний круга Годвина-Уолстонкрао]эт-Шелли. Последний и в самом деле написал короткое предисловие к роману, выданное за авторское: эту маленькую мистификацию первоиздания М. Шелли раскрыла в 1831 г., выпуская в свет новую редакцию "Франкенштейна", которую предваряло другое, более пространное предисловие, действительно принадлежавшее ее перу.

Первые отзывы рецензентов и критиков на произведение анонимного автора были разноречивы - от уничижительных и снисходительно-ироничных до апологетических и откровенно восторженных. При этом уже в ранних откликах на роман высказывались верные (или близкие к истине) предположения относительно личности сочинителя. Так, в рецензии, опубликованной в журнале "Литературная панорама" 1 июня 1818 г., высказывалась догадка о том, что "это творение дочери известного ныне живущего романиста"; сам роман, оцененный рецензентом невысоко, был назван "слабым подражанием "Сен-Леону" Годвина"**.

Книгой, написанной "в духе школы Годвина", назвал "Франкенштейна" и Джон Уилсон Крокер в откровенно разгромной рецензии, опубликованной в январском номере консервативного "Ежеквартального обозрения" (вышел в свет 9 июня 1818 г.).

Повествовательную манеру автора рецензент аттестовал как "безумную", напоминающую о "бессмысленном шуме и ярости" одержимых героев шекспировского "Макбета". Насмешкам подверглись греко-англо-германо-галльско-арабский состав библиотеки в бедной швабской хижине, "вертеровское" желание демона иметь подругу и даже невероятное для обитателей умеренных широт умение управлять собачьей упряжкой в полярных льдах. В целом роман расценивался рецензентом как "воплощение безумных мечтаний", изложенных "энергичным и убежденным слогом сумасшедшего"***.

Апрельский номер "Британского критика" откликнулся на выход романа рецензией, автор которой предполагал, что роман написан женской рукой, но, принадлежа к тому же "роду и племени", что и "Мандевиль" Годвина, отмечен "бесстыдством" и "развращающей силой", говорящими о забвении сочинительницей "утонченности своего пола" и делающими "дальнейшие комментарии излишними". Чтение таких * Кольридж СТ. Указ. соч. С. 5.

** Wol&tonecraft Shelley М. Frankenstein / Ed. by Susan J. Wolfson. N.Y.: Pearson Education, 2007. P. 390-391. (A Longman Cultural Edition).

*** Ibid. P. 372-376.

Титульный лист

первого тома первого издания "Франкенштейна"

520

Приложения

"безумных творений", предупреждал рецензент, сродни передозировке опиума; в книге нет никаких жизнеутверждающих принципов, нет предмета для размышлений и нравственных выводов, - ничего, кроме "больного и блуждающего воображения, преступающего общепринятые рамки"*.

Но наряду с подобными отзывами, направленными не столько против анонимного автора и его книги, сколько против представляемой им литературной школы, будоражившей общественное сознание радикализмом своих идей, были и другие оценки. В рецензии, помещенной в "Эдинбургском журнале и литературном альманахе" в марте 1818 г., отмечались сильные стороны годвинианской манеры повествования, совершенство стиля романа, глубина авторского проникновения в природу человека.

"Никогда прежде [человеческое] воображение не изобретало столь диковинной истории, - констатировал рецензент, - и тем не менее, подобно большинству сочинений этого века, она крепко держится реальности и проникнута ее духом, поскольку связана с излюбленными устремлениями и страстями нашего времени"**. И конечно, весьма любопытен как пример не только критического, но и писательского восприятия книги М. Шелли подробный разбор "Франкенштейна" знаменитым шотландским поэтом и романистом Вальтером Скоттом; его заметки о романе, который он, как и некоторые другие рецензенты, счел произведением П.-Б. Шелли, были опубликованы в "Эдинбургском журнале Блэквуда" в номере, датированном 20 марта/1 апреля 1818 г.; в настоящем издании впервые печатается их русский перевод.