Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

- Да, - ответил я, - но природа всегда покорна, тогда как в человеке есть действенное начало, способное управлять судьбою или хотя бы менять галсы, пока не удается как-то обойти ее.

- В ваших доводах больше внешнего правдоподобия, чем истины, - сказал мой спутник. - Разве мы создаем себя сами, разве сами выбираем себе склонности и способности? Я, например, кажусь себе инструментом со струнами и ладами - но я не в силах поворачивать колки или переводить свои мысли из одной тональности в другую.

Том I. Глава пятая

199

- Быть может, - заметил я, - бывают музыканты более искусные. - Я говорю не о других, а о себе, - ответил Раймонд, - и почему бы именно мне не служить примером? Я не могу настроить свое сердце на заданный тон или играть на своей воле. Мы не выбираем себе ни родителей, ни сословия; нас воспитывают другие люди или обстоятельства, и это воспитание, вместе с прирожденными склонностями, и есть та почва, на которой растут наши желания, страсти и побуждения.

- В том, что вы говорите, много правды, - сказал я. - Однако этой теории никто не следует. Кто из нас, находясь перед выбором, говорит себе: я поступлю так, ибо вынужден? Разве мы, напротив, не ощущаем в себе свободу воли, и пусть это будет заблуждением, но разве не ему мы подчиняемся в нашем решении?

- Вот именно! - ответил Раймонд. - И это еще одно звено неразрывной цепи. Если я сейчас решусь на поступок, который развеет мои надежды и сорвет с меня королевскую мантию, чтобы облачить в одеяние простого смертного, будет ли это с моей стороны изъявлением свободной воли?

Пока он говорил, я заметил, что мы едем не обычной дорогой в Виндзор, а через Энглфилд-Грин63, к Бишопгейтскому лугу. Я стал догадываться, что нашей целью была не Айдрис и что мне предстоит стать свидетелем сцены, которая решит судьбу Раймонда - и Пердиты. Как видно, Раймонд всю дорогу колебался; нерешительность чувствовалась и в каждом его движении, когда мы уже входили в домик Пердиты. Я наблюдал за ним и решил, что, если его колебание продолжится, я помогу Пердите побороть себя и призову ее отвергнуть любовь того, кто колеблется между короной и ею, чьи достоинства и любовь ценнее королевства.

Мы застали ее в увитой цветами беседке, за чтением газеты, сообщавшей о дебатах в парламенте, которые очевидно лишали мою сестру всякой надежды. Эта безнадежность читалась в ее угасшем взоре и безжизненной позе.

Печаль затуманила красоту Пердиты и выражалась в частых глубоких вздохах.

Ее вид оказал на Раймонда немедленное действие: глаза его засветились нежностью, раскаяние внушило ему серьезные и искренние слова. Он сел подле нее и, взяв из ее рук газету, сказал:

- Ни слова более не прочтет моя милая Пердита об этом состязании безумцев и глупцов. Я не позволю вам узнать всю глубину моего заблуждения, иначе вы станете презирать меня. Но поверьте, что в этой словесной войне меня вдохновляло желание предстать перед вами не побежденным, а победителем.

Пердита смотрела на него с изумлением. Ее выразительное лицо озарилось нежностью; просто увидеть его уже было счастьем. Но радость ее тут же омрачилась горькой мыслью; она опустила глаза, стараясь не дать волю слезам.

200

Последний человек

- Перед вами, дорогая, - продолжал Раймонд, - я не стану притворяться и казаться иным, чем я есть. Слабый и недостойный, я вызвал бы у вас скорее презрение, чем любовь. Однако вы любите меня - я это чувствую и знаю; на этом я основываю свои лучшие надежды. Если бы вами руководила гордость или даже рассудок, вы могли бы отвергнуть меня. Сделайте это, если ваша высокая душа не может принять мое слабоволие и снизойти до меня.

Отвернитесь от меня, если хотите, если можете. Если вся душа ваша не побуждает вас к прощению, если все сердце ваше не открывается мне, тогда отвергните меня, никогда не говорите больше со мною, ибо я - хоть и грешен перед вами и едва ли заслужил прощение, - я тоже горд; ваше прощение должно быть полным, и дар вашей любви ничем не ограничен.

Пердита опустила взор, смущенная, но счастливая. Ее стесняло мое присутствие; она не смела встретить взгляд своего возлюбленного, не решалась заговорить, чтобы уверить его в своей любви. Она покраснела, и печальное выражение ее лица сменилось счастливым. Раймонд обнял ее за талию и продолжал:

- Я не стану отрицать, что колебался между вами и высшей надеждой, какую может питать человек; но я не колеблюсь более. Возьмите меня, творите из меня что хотите; владейте навеки моим сердцем и душой. Если вы откажетесь составить мое счастье, я нынче же покину Англию и никогда сюда не вернусь. Лайонел, вы слышите меня, будьте же свидетелем; убедите вашу сестру простить обиду, которую я ей нанес; убедите ее быть моею.

- Меня не нужно убеждать, - сказала Пердита, краснея. - Нужны лишь ваши обещания, и сердце шепчет мне, что им можно верить.

В тот же вечер мы втроем прогуливались в лесу. С говорливостью, свойственной тем, кто счастлив, они поведали мне историю своей любви. Приятно было видеть, как счастливая любовь превратила надменного Раймонда и сдержанную Пердиту в веселых, щебечущих детей; как оба они утратили обычное достоинство. Всего лишь два дня назад лорд Раймонд, с озабоченным лицом и тревогой в сердце, употреблял все свои силы на то, чтобы заставить смолкнуть противников и убедить законодателей Англии, что он сумеет удержать в руках скипетр, и перед ним уже проносились видения будущей власти, войны и победы. Сейчас, шаловливый точно мальчик, резвящийся под любящим взором матери, он прижимал к губам маленькую ручку Пердиты и не желал ничего более; а она, сияя счастьем, глядела в зеркальный пруд, но любовалась не собою, а отражением своего возлюбленного, впервые рядом, впервые вместе с ней.

Я немного удалился от них. Если они наслаждались взаимной любовью, то ко мне вернулась надежда. Я смотрел издали на царственные башни Виндзорского замка. Высока и крепка стена, отделяющая меня от моей Звезды. Но преодолима. Ему она принадлежать не будет. Цвети еще несколько лет в родном саду, прекрасный цветок, пока я трудом и терпением не заслужу право Том I. Глава пятая 201 сорвать тебя. Не отчаивайся, не вели отчаиваться и мне. Что должен я сделать сейчас? Прежде всего - найти Адриана и вернуть его ей. Терпение и неутомимая, ласковая забота исцелят его, если он, как говорит Раймонд, и впрямь безумен; решимость и отвага спасут его, если он коварством заключен в тюрьму.

Когда влюбленные снова присоединились ко мне, мы вместе сели ужинать в беседке. Это был поистине волшебный ужин. Хотя воздух был напоен ароматами фруктов и вин, мы не ели и не пили; мы не замечали даже красоту ночи; внешние предметы ничего не могли прибавить к восторгу влюбленных, а я был погружен в задумчивость. Около полуночи Раймонд и я простились с моей сестрой, чтобы вернуться в город. Раймонд был необычайно весел, то и дело что-то напевал; каждая его мысль и все, что было вокруг нас, освещались этой веселостью. Меня он обвинил в дурном настроении, унынии и зависти.