Дмитрий Шатилов - Нф-100: Изобретатель смысла

Будучи верен себе, он так и не удосужился разузнать об изменениях, которые успели произойти за время войны, так что выбор стороны для него по- прежнему сводился к выбору между Конневером и Гирвеем. С наибольшим удовольствием он сражался бы за самого себя, но поскольку первоначальные условия конфликта требовали чётко определить идеологические предпочтения, он, здраво рассудив, что получить камнем по физиономии немногого стоит, объявил себя сторонником Конневера и воевал честь честью весь первый день и половину второго.

На второй день бахвальство союзников Бате наскучило, и его доброе сердце взалкало правосудия и единения с жертвами несправедливости. Хорошо пообедав, Батя выступил на стороне Гирвея, снискав на этом поприще подлинную славу.

Сохранились его слова по случаю очередной победы: "Воевать, сынок, надо, пока хер стоит". Сказал он их последнему конгарскому Дун Сотелейнену, который, пытаясь предотвратить очередное побоище, два дня спустя погиб, наглотавшись семян хои- хои, тем самым оставив Гиркаса единственным Дун Сотелейненом на планете.

Но ничто не длится вечно: на третий день Бате наскучил и Гирвей. Тогда, недовольный битвой, он с горсткой своих людей поднялся на Торакайский холм и провозгласил себя сторонником тотальной войны, или, как он выразился, "бей кого попало". Тщетно местный военный комиссар пытался умаслить его мирными договорами: то ли вензель на них был недостаточно красивым, то ли Батя уже вышел из несознательного возраста - во всяком случае, он оставался непреклонным. Куда хуже было то, что многие из тех двух поколений конгар, что родились за время Бойни (а рождаемость в эти годы выросла впятеро), неожиданно поддержали Батю.

- А мужик- то дело говорит! - кричали дети трагически упрощённого мира. - Войну мы взаправду знаем, а мир что? Кто его видел- то?

Им противостояли более зрелые конгары и оставшаяся молодёжь - не то трусливая, не то благоразумная. Их девизом было: "Если уж дерёмся, давайте по правилам".

Сейчас непонятно, как такое могло произойти, но, ворвавшись в Торакайскую Бойню, Батя в одночасье завоевал уважение всех тразилланских кантонов, несмотря на то, что из всех конгаров - вонючих, грязных, отвратительных конгаров! - он был наибольший конгар. Должно быть, на фоне измельчавших вождей, растерявших былую доблесть и озабоченных лишь возможностью выгодно разместить капитал, Батя выглядел носителем истинного воинского духа, для которого идеалы мужества, отваги и благородства стоят неизмеримо выше торгашества и мелочных забот о земном.

"Каждая клеточка его могучего свободолюбивого тела восстаёт против мещанской пошлости и конформизма, охвативших наше общество, - писал я о Бате для "Голоса Новой Трои". - Своим семенем этот великий конгар, без сомнения, оплодотворит иссохшее чрево земной цивилизации, дабы породило оно новые жизнелюбивые ростки!".

В схожем духе высказывался о неугомонном вожде и главный соперник "Голоса" - журнал "Свободный кантон". Статья, посвящённая последнему подвигу Бати - разгрому движения "Молодёжь против насилия" - заканчивалась мыслью о том, что именно он, Конкас из Румбы, в полной мере воплощает собой прошлое, настоящее и будущее Тразиллана.

Шумный успех ждал Батю на тразилланском телевидении, где за короткое время он успел поведать публике о своём отношении к поп- музыке, феминизму и легализации наркотиков, поделиться со всеми желающими рецептом приготовления похлёбки из маракчи, а также выступить приглашённым экспертом в передаче, посвящённой ныне вымершему конгарскому искусству - лепке из болотной тины фигурок мужчин, женщин, лошадей и таинственных существ, в равной степени похожих на дикобраза и аиста.

Апофеозом блистательной телекарьеры стало приглашение на шоу "В гостях у великих", девизом которого являлось: "Мы войдём в ваши души и в ваши квартиры". Побывав в каждом уголке сырой и вонючей Батиной юрты, ведущие пришли к выводу, что перед ними тот самый случай, когда удушливый быт тяжким грузом приковывает к земле благородную душу, лишая её возможность раскрыть свой потенциал. Куда более благоприятное впечатление произвели на журналистов Батины дети - розовощёкие крепыши, старший из которых вяло ковырялся в банке с деликатесным пудингом.

- Эти дети родились уже после начала Торакайской Бойни и не знали ужасов голода, - сказал Батя, и в уголке его левого глаза показалась слеза. - У них есть качественные игрушки и доступ к кабельному телевидению. Они учатся читать и писать, а когда вырастут - смогут поступить в университет и стать полезными членами общества. Всё это моему народу дала Торакайская Бойня. Спасибо вам, дорогие земляне. Если я и жалею о чём- то в жизни, так это о том, что я не один из вас.

Произнося последнюю фразу, Батя, само собой, понятия не имел, какие последствия она вызовет. А последствие были следующие: через неделю к нему нагрянула толпа учёных, репортёров, художников, писателей и прочей шушеры. Из общего гомона Батя смог разобрать одно: ему предлагают уникальный шанс: первому из конгаров стать - ни много ни мало - полноценным Человеком.

- А что для этого надо делать? - спросил Батя, которого жизнь научила с подозрением относиться к подобного рода подаркам.

- Ровным счётом ничего, - заверил его самый старый профессор. - Просто распишитесь здесь, здесь и здесь.

Батя расписался.

- И что теперь?

А дальше было вот что. Во- первых, с него сняли мерку: пошить приличный костюм, во- вторых, опрыскали духами, в третьих - заставили выучить не то двести, не то триста хитроумных слов, вроде "инновация", "модернизация", "мотивация", "структурный анализ" и проч.

На вполне естественный вопрос Бати, неужели именно это делает человека человеком, он услышал дружное: "Да, а ты как думал?".

- Что ж, - сдался Батя. - Делайте, что хотите.

И они сделали. Был Батя побрит, вымыт, очищен от вшей, клещей и кишечных паразитов, надушен, завит, напомажен и выряжен - ни много, ни мало - в сюртук с длинными- длинными полами. Нашлись для него и цилиндр, и монокль, и сигара, и трость. Оглядел Батя себя в зеркало и остался очень доволен.

- Теперь и пожрать можно, - сказал он, но, видя недовольство опекунов, исправился: - Джентльмен желает отобедать.

Пусть и расфранчённый, за обедом Батя по- прежнему придерживался конгарских манер: ел руками, вытирал жирные пальцы о галстук, рыгал, ковырялся в зубах и ежеминутно портил воздух. Учёные же и репортёры, столпившись вокруг стола, документировали для потомства каждый его шаг. Наевшись, Батя расстегнул жилетку и в самых изысканных выражениях пожелал хорошенько опорожнить кишечник.

- Джеймс, Мандавья! - скомандовал профессор. - Немедленно за ним! Мне нужны все подробности! Будущее тразилланской антропологии зависит сейчас от вас!