Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Двикка, — сказала она. — Сейчас мы добудем питье. Она разделась и сложила в платье большие куски плода, которые они отнесли к хижине, где и позавтракали. Почти до полудня они пели и смеялись. На обед они нажарили рыбы, наловив ее в плетеной запруде Нисмайла, а позже, когда они лежали рука в руке, любуясь приходом ночи, она задавала тысячи вопросов о его прошлой жизни, о картинах, детстве, путешествиях, о Замке-Горы, о пятидесяти городах, Шестиречье, о дворе Венценосца Властителя Трэйма, о замке Венценосцев и его неисчислимых залах. Вопросы лились из нее нескончаемым потоком, новый обгонял предыдущий, пока Нисмайл еще отвечал. Любопытство ее было неистощимым и не давало ему возможности узнать что-нибудь о ней самой, да он и сам сомневался, что она ответит.

— Что мы будем делать завтра? — спросила она.

Так началась их связь. В первые дни они почти ничего не делали, только ели, пили, купались, занимались любовью да жевали опьяняющие кусочки плода двикки. Наконец он перестал бояться, что она исчезнет так же внезапно, как появилась. Поток ее вопросов иссяк, но сам он так и не решился расспросить ее.

Он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, будто она Метаморф, и за лживой ее красотой таится чужое и безобразное лицо. Мысль эта особенно часто поражала его, когда он ласкал прохладные и свежие гладкие бедра или груди. Как он ни отбрасывал подозрения, они не покидали его. В этой части Зимроэля не было человеческих поселений, и казалось слишком невероятным, чтобы девушка — несмотря на все подозрения, она оставалась для него девушкой — избрала, как и сам он, жизнь отшельника. Гораздо более вероятно, думал Нисмайл, что она родилась здесь, что она одна из Меняющих Форму, которые скользят подобно призракам по этим сырым джунглям. Когда она засыпала, он иногда рассматривал ее в тусклом лунном свете, отыскивая места, где терялся человеческий облик, но ничего не мог найти — она оставалась человеком, и все равно он не мог избавиться от подозрений.

К тому же, не в характере Метаморфа было искать компании человека или выказывать к последнему дружелюбие. Для большинства людей Маджипура Метаморфы являлись призраками минувшей эпохи, нереальными и легендарными. Для чего кому-то из них нарушать его уединение, предлагать себя в убедительной подделке для любви, рьяно стараться расцветить ему день и ласкать ночью? Иной раз ему мерещилось, будто Сэрайс в темноте возвращается в свой естественный облик и, поднимаясь над ним спящим, вонзает сверкающий кинжал в горло, мстит за преступления его предков. Но он понимал, что подобные фантазии — дурость. Захоти Метаморфы убить его, им бы не потребовалось изобретать столь запутанные шарады.

Нелепо было верить, будто она Метаморф, и так же нелепо было не верить в это.

В конце концов, откинув все сомнения, он решил вновь вернуться к своему искусству, и в один необычно ясный и солнечный день он вытащил Сэрайс на скалу сочного красного цвета, прихватив пустой холст. Она зачарованно смотрела за его приготовлениями.

— Ты рисуешь только сознанием? — спросила она.

— Только им. Я фиксирую сцену в душе, преобразую и… Увидишь сама.

— А ничего, что я смотрю? Я ничего не испорчу?

— Конечно, нет.

— Но если еще чье-нибудь сознание вмешается?

— Этого не случится. Холсты настроены на меня. — Он посмотрел сбоку, поправил подрамник, отошел на несколько футов. В горле вдруг пересохло, руки дрожали. Прошло столько лет, сохранился ли у него этот дар? И техника? Он выровнял по прямой линии холст и коснулся его, пока предварительно, сознанием. Сцена была хорошей, живой и необычной, цвета сильно контрастировали между собой — превосходная композиция. Массивная скала с жутковатыми мясистыми растениями, на кончиках ветвей которых цвели крошечные желтые чашечки, испещренный солнечным светом лес — да, да, это поддается, это поможет перенести на холст суть окружающих густо переплетенных джунглей…

Он прикрыл глаза. Вошел в транс. И перенес картину на холст.

Сэрайс тихонько вскрикнула от удивления.

Нисмайл почувствовал, что весь покрыт потом. Он пошатнулся, с трудом сохраняя дыхание. Мгновение спустя он вновь обрел над собой контроль и взглянул на холст.

— Как красиво! — прошептала Сэрайс.

Но он был потрясен увиденным. Эти головокружительные линии, смазанные и полосатые цвета, тяжелое сильное небо, угрюмой петлей приклеенное к горизонту — ничего похожего на сцену, которую он хотел запечатлеть, и что гораздо тревожнее, ничего похожего на предыдущие работы Териона Нисмайла. Мрачная, болезненная картина, испорченная непреднамеренным диссонансом.

— Тебе не нравится? — удивилась Сэрайс.

— Я совсем не это пытался передать.

— Ну и что? Все равно, удивительно создавать так картины, тем более, такую прекрасную…

— По-твоему, она прекрасна?

— Конечно. А разве не так?

Он посмотрел на Сэрайс. Это? Прелестно? Что это лесть? Или у нее просто нет вкуса? Невежество? Неужели она искренне восхищается тем, что он сотворил? Этой необычной, мучительной картиной, мрачной и чуждой…

ЧУЖДОЙ!

— Тебе не нравится? — Она уже не спрашивала — утверждала.

— Я не писал около четырех лет. Наверное, нужно начинать медленно и постепенно.

— Это я испортила, — перебила Сэрайс.

— Ты? Глупости!

— Мое сознание вмешалось, мое видение вещей.

— Я ведь говорил тебе, что холсты настроены только на меня. Я могу стоять среди многотысячной толпы, и никому не удастся повлиять на мою работу.

— Но, может, я как-то отвлекаю тебя?

— Вздор!

— Я пойду, прогуляюсь, рисуй пока один.

— Не стоит. Пойдем-ка лучше домой, искупаемся, перекусим и еще кое-чем займемся, а?

Он снял с подставки холст и скатал его. Однако, слова ее подействовали на него сильнее, чем он сам признал бы. Несомненно, нечто странное вмешалось в создание картины. А вдруг это она каким-то образом испортила работу? Что, если скрытая душа Метаморфа наполнила своей сущностью его сознание, заставив воспринять чуждые цвета?..

Они молча шли вниз по течению реки, и когда добрались до луга земляных лилий, где Нисмайл встретил первого Метаморфа, он сболтнул, не подумав:

— Сэрайс, я хочу тебя кое о чем спросить.

— Да?

Теперь он уже не мог остановиться.

— Ты не человек, да? Ты действительно Метаморф?

Она уставилась на него, щеки ее заалели.

— Ты серьезно?

Он кивнул.

— Я — Метаморф? — она не очень убедительно рассмеялась. — Что за дикая мысль!

— Ответь мне, Сэрайс. Посмотри мне в глаза и ответь.

— Какая глупость, Терион.

— Пожалуйста, ответь.

— Ты хочешь, чтобы я доказала, что я человек? Но как?

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, человек ты или что-то другое?