Кейт Лаумер - Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

Это были приятные дни. Я рано вставал и мы завтракали, затем я шел в мастерскую, где работал до обеда, занося результаты наблюдений в рабочий журнал, подобно Максони.

Потом, к обеду приходила Оливия, похорошевшая и посвежевшая на итальянском солнце. Она приносила корзинку с едой и мы ели, расположившись за рабочим столом.

Затем — снова работа, прерываемая лишь приветствиями и вежливыми расспросами случайных прохожих, заглядывавших в открытую дверь моей мастерской.

К концу месяца все вокруг считали меня сумасшедшим иностранцем, которому помогала колдунья. Но отношение их к нам по-прежнему оставалось дружелюбным.

В конце рабочего дня я запирал мастерскую, возвращался домой, принимал ванну и мы с Оливией отправлялись куда-нибудь поужинать. Вернувшись посла этого домой, мы расходились — каждый в свою комнату. Это были любопытные отношения, хотя в то время они казались нам довольно естественными. Мы были со-заговорщиками, полудетективами, полуисследователями, отделенные от окружающей среды таинственной сущностью нашего предприятия. Она — по причинам романтического характера, я — желанием вырваться из этой тюрьмы, в которой оказался…

Мои представления о возрасте Оливии постоянно менялись. Сначала, когда я увидел ее без маски матушки Гудвил, я давал ей лет сорок. Потом, в маскараде разбитной девицы ей можно было бы дать не менее тридцати пяти. Теперь нее, рассмотрев ее без краски, в простой аккуратной одежде, подчеркивающей ее стройную фигуру, я вдруг понял, что ей от силы двадцать пять — двадцать семь лет.

Оливия посмотрела на меня и заметила, что я ее разглядываю.

— Ты красивая девушка, — сказал я, заметив ее смущение. — Что заставило тебя затевать этот маскарад со старухой-ведьмой?

— Но я ведь тебе уже говорила, почему. У меня была такая работа. Кто стал бы обращаться ко мне, если бы у меня на лице не было морщин?

— Это все ясно, но почему ты не вышла замуж? — я начал было старый банальный разговор о множество хороших молодых людей, по, взглянув на ее лицо, вовремя остановился.

— Ну, хорошо, хорошо, это не мое дело, — быстро сказал я. — Я не хотел тебя обижать, Оливия, ты сама знаешь… — замялся я и наша прогулка закончилась в не слишком дружелюбном молчании.

Еще через три недели я накопил значительный объем данных, позволяющих мне начать конструирование той части механизма шаттла, с которой я лучше всего был знаком.

«Самым главным, — сказал я, — было осуществить калибровку катушки — выяснить, какая мощность требуется и какая сила тока при этом создается. Когда это будет сделано, останется только собрать усилитель и аппарат фокусировки».

— Когда ты говоришь об этом, Брайан, — заметила Оливия, — кажется, что это так просто.

— Это далеко не просто и небезопасно, — усмехнулся я. — Просто таким образом я уговариваю себя взяться за это дело. А сделать то, что я задумал, все равно, что уравновесить чашку с кофе на струе фонтана, причем у меня сейчас не одна, а около десятка таких чашек… и если я запущу эту штуку на полную мощность, не имея возможности как следует ею управлять… — тут я развел руками.

— Что же тогда?

— Тогда я устрою непредсказуемый и боюсь необратимый катаклизм — может быть, титанический взрыв, который будет неоднократно повторяться. Или же произойдет гигантская утечка энергии из нашей вселенной, представь себе Ниагарский водопад… примерно такая… которая может лишить энергии наш мир и превратить в ледяную пустыню…

— Хватит! Я все поняла, Брайан. Ты играешь с огнем!

— Не беспокойся, я не включу эту штуку до тех пор, пока не буду уверен в том, что умею с ней обращаться. Катастрофа, которая привела к возникновению Зоны Опустошения или Трущоб, произошла только потому, что, Максони и Копини тех, других мировых линий, не были достаточно осторожны и не представляли себе масштабов возможной трагедии.

— Сколько еще времени нужно тебе, чтобы закончить все эксперименты?

— Сколько… думаю, что еще несколько дней и можно будет попытаться.

— А если ксонджлианцы были правы и мир, который ты ищешь, находится не там, что тогда?

— Тогда я окончу свой путь в Зоне и тебе придется молиться, чтобы моя смерть была, по возможности, молниеносной — вот и все, — резко закончил этот разговор я.

Еще три дня и вот вечером мы сидели в одном из вечерних кафе и неспешно вели ничего не значащий разговор.

— Теперь уже скоро, — заметил я, не выдержав мучащей меня неопределенности, постепенно возникающей между нами. — Ты уже видела корпус. Завтра я намерен сделать проводку пульта управления…

— Смотри, Брайан, — перебила меня Оливия и схватила за руку, — это он!

Я увидел промелькнувшую в толпе пешеходов высокую фигуру человека, одетого во все черное.

— Ты уверена, что это ОН?

— Абсолютно. То же лицо, борода. Надо уходить и побыстрее!

После некоторых пререканий я убедил Оливию, что бегство ничего не даст и единственный наш шанс заключается в том, чтобы побыстрее закончить работу над шаттлом.

Мы добрались до мастерской, незаметно проскользнули вовнутрь и я с помощью сообразительности Оливии начал работу. Каждые полчаса-час она выходила на разведку — убедиться, что наш шпион еще не появился поблизости.

Было уже за полночь, когда нам с грехом пополам удалось все наладить. Сооружение выглядело хрупким и ненадежным. Оливия, разглядывая этот псевдошаттл, попыталась было меня отговорить от этой опасной затеи, убедить остаться вместе с ней в этом мире, но уже через несколько минут этого направленного разговора поняла, что ее слова не доходят до адресата, что предпринимает пустые затраты, что она принимает желаемое за действительное и это буквально на глазах сделало ее лицо ужасно постаревшим.

Тут за дверью раздались шаги и, едва я успел включить свет, как дверь распахнулась и в дверном проеме показалась высокая фигура нашего преследователя, который хриплым ксонджлианским голосом окликнул меня: «Байард!»

В темноте я нащупал на столе тяжелый металлический прут, подкрался к нему сбоку и ударил его по голове.

Он упал.

Оливия бросилась ко мне и схватила за руку, — О, боже! Ты ведь убил человека, Байард! — воскликнула она.

— Перестань, — резко оборвал я ее. — Ты ведь знаешь, что на карту поставлена моя жизнь! Ты что же хотела, чтобы я покинул тебя по милости этих вот, — я пренебрежительно махнул в сторону лежащего на полу человека. — Раз так, живи своей жизнью и забудь меня! — я чувствовал, что поступаю как последняя свинья. — Постарайся забыть меня!

— О, Байард! Позволь мне последовать с тобой…

— Но ты ведь понимаешь, что это невозможно! Это слишком опасно и потом… ты вдвое уменьшаешь мои шансы добраться до линии 0–0, будет повышенный расход энергии, воздуха… Разве тебе этого не понятно? — Я незаметно опустил свой бумажник в карман ее плаща, зажег свет и легонько оттолкнул ее от себя.