Russell d. Jones - Выше головы! Том I

Потом я прощался с сотрудниками лаборатории. Проводы были значимым ритуалом. Как бы ни сложилась моя жизнь, лаборатория Проф-Хоффа останется местом, где ко мне относились как к человеку. Но как же больно осознавать эту разницу, расставаясь! С каждым напутствием и пожеланием успехов я ощущал, как растёт пропасть между мной и ними. Между мной – и моим прошлым. Между мной – и мной.

Дошла очередь до ребят. Мы молчали. Что говорить? Я чувствовал себя неизлечимо больным. Собственно, так оно и было: когда меня увезут на «Тильду-1», я буду как покойник. Или мне позволят выходить на связь?

И тут Чарли закричал:

– Рэй, посмотри на меня!

Он стоял в центре актового зала, под круговым светильником.

В этом зале всегда происходило что-то приятное. Наша территория. Мы превращали её в едальню и сцену, проводили здесь выставки и турниры по настольным играм. Зал менялся по нашему желанию. «Что здесь будет без меня?»

На проводах все жались к стенам, боялись выделиться. Чарли стоял в центре, и потому рядом с ним не было никого. Никто не мог остановить его.

Поймав мой взгляд, резким и выверенным движением он отодрал со своего комбинезона предупреждающий знак.

Треск присосок подчеркнул тишину. От той стены, где стояли члены комиссии и мой сопровождающий, беззвучно выдвинулась профессорша Нанда. Я помнил её – она «тестировала» нас перед тем, как комиссия приняла решение о «кнопке». О «кнопке» она и напомнила, когда мы поздоровались. Худая, смуглая, с крючковатым носом. Такая однозначно-плохая, что казалась персонажем, а не живым человеком. Она голосовала за утилизацию. Но голосов у этой идеи не хватило… За утилизацию нас всех.

Профессорша Нанда подошла к Чарли и положила ладонь на его затылок.

Мой взгляд метнулся к Проф-Хоффу. Я был уверен, что он крикнул: «Постойте!» – или вот-вот закричит. Но профессор молча наблюдал за Чарли.

Чарли продолжал сжимать в одной руке оторванный знак и смотрел на меня.

Забибикала кнопка.

Потом раздался короткий гудок – и Чарли рухнул на пол. Получилось неуклюже, утрированно. Будто он пародировал неудачную актёрскую игру.

Прошло несколько секунд – несколько ударов моего сердца, которые громом отдавались в ушах. Проф-Хофф подошёл к Чарли, присел перед ним на корточки, перевернул на спину, проверил пульс.

– Будем считать этот неприятный инцидент запланированным испытанием предохранительного блока, – сказала профессорша Нанда.

Она внимательно наблюдала за мной, как и другие. И Проф-Хофф тоже глаз с меня не сводил. Ждал реакции? Проверял выдержку? О Чарли уже забыли! Он лежал, раскинув руки, словно лягушка на лабораторном столе. Бедный лягушонок, который хотел замаскироваться под ядовитых родственников, но не получилось.

Эксперимент «Чарли» был завершён. Его отключили и перестали брать в расчёт. Проклятая кнопка была «делитом», который стёр его из памяти живущих…

Эксперимент «Рэй» продолжался.

Сначала мы быстро шли. Потом прибавили шаг. Ускорились и, наконец, побежали. Нетерпение подгоняло нас. Обжигало, как уголёк за пазухой. Заветный вопрос, который некому задать: «Кто я?» Ответ у нас был – не хватало того, кто подтвердит. И мы спешили. Мы обгоняли свои сомнения. Нам очень хотелось узнать правду!

В кабинет профессора мы влетели, тормозя друг о друга, задыхаясь от бега и волнения. Как будто за нами гнались чудовища. Так оно и было. Только чудовищами были мы сами.

Я заговорил первым. Я всегда начинал. И я начал с главного:

– Мы провели расследование, изучили все факты, всё, как положено. Всё проверили… – я запнулся, но Чарли шумно вздохнул, и это приободрило меня. – Скажи – мы же не люди? Мы – андроиды? А-класса, правильно?

Проф-Хофф снисходительно хмыкнул. На нас он смотрел, как обычно, без выражения. И в который раз ответил вопросом:

– А ты как считаешь? Что получилось в итоге ваших… проверок?

Помедлив – как перед прыжком в воду – я отозвался:

– Не люди. Андроиды.

Он пожал плечами.

– Если таков вывод, и вы в нём уверены – что вам надо?

Мы молчали.

– Что вы от меня хотите? А?!

Я попятился к выходу. Не мог же я попросить: «Подтверди наш вывод»! Он его и так подтвердил. В своей манере. Так или иначе, мы получили требуемое.

…На самом деле нам было нужно, чтобы он рассмеялся: «Что за дикая идея! Как это пришло вам в голову?! Конечно, вы люди! Вы потеряли память из-за аварии. Страшная авария, в которой от вас мало что осталось. Но вас вылечили. Полностью восстановили. Амнезия – побочный эффект. Но это не делает вас андроидами! Забудьте об этих глупостях! Забудьте!» А потом бы обнял нас, похлопал по плечам, успокоил. Сказал бы что-нибудь типа: «Такие идеи свидетельствуют о полноценных мозгах – умные головы не боятся сходить с ума!»

Но ничего такого не произошло. Надежда, в которой мы боялись признаться самим себе, была напрасной. Мы развернулись и ушли. Потом доктор Дювалье поставил нам учебный фильм, приготовленный специально для этого дня.

Они предусмотрели нашу реакцию. Такую реакцию. О других вариантах тоже позаботились. Это для нас всё было «в первый раз», а для них…

Фильм был про матричное клонирование. Но на уроке по истории медицины такого не рассказывали. Картина была посвящена эксперименту, в котором проверялись максимальные возможности этой технологии. Максимальные для настоящего времени – седьмое поколение. Матричное клонирование позволяло быстро и безопасно заменять любые части организма. Давно говорили о том, что эта технология позволит целиком воссоздать человека. Но ограничивались теорией. Профессор Хофнер проверил. Так появились мы с братьями. Но мы не были первыми.

Кроме прочего в этом фильме упоминались наши серийные номера. ДХ2—13—4. 13-я модель – наша – была одной из двадцати пяти разработанных. И было четыре группы «с полным циклом реализации». Но три предыдущие не получились. Что с ними стало? Об этом фильм умалчивал. Он был посвящён четвёртой группе и опирался на материалы годичной давности. И потому немного устарел: у него был открытый финал. А теперь следовало поставить точку.

Мы были финальными – удачными – последними. «Открытие», с которым мы ввалились к профессору, эта величайшая и ужаснейшая тайна, которая обжигала мне губы, для него была показателем, определяющим наше состояние. «Полноценные». То есть «как люди». Мы раскрыли тайну своего происхождения – и поделились ею. Не проявили агрессию. Не сошли с ума. Не покончили с собой.

Раньше, оглядываясь назад во времени и видя пустоту, я чувствовал опору. Амнезия. Я верил тому, что говорили о моём прошлом. Нам «напоминали» об утраченных знаниях, и я старательно усваивал информацию, до донышка, до крошки. На самом деле я не вспоминал – я активировал заложенное. Всё было ложью. Мы были ложью.