Артем Истомин - Стражи Арктиды

Алк еле дышал, превратившись в сомнамбулу. В видении мелькнула большая рыба, она черным росчерком бросалась от камня к камню, замирала, чтобы в следующий миг метнуться тенью к дальнему моховичку и затаиться. Перед нишей у песчаного дна она замерла и в своей неподвижности надоела даже любопытным рябчикам.

Рыба стала продвигаться медленно, сторожко, замирая при каждом волнении внутри ниши. Жители не успели и забеспокоиться, когда черная масса с красными пятнами по бокам разверзла страшную пасть с десятисантиметровыми зубами и сомкнула челюсти на молодом горбыле. Юный горбыль мучительно трепыхнулся, ниша заполнилась кровью, и жители в ужасе бежали куда кто мог.

Лучи солнца проникали на глубину, скалы упрятали от сверкающих лучей лишь расщелину. Рыбе, заглатывающей сочно-нежные куски горбыля, пришлась по вкусу забота скал о расщелине, прохладная тень ее устраивала, и она, уже не таясь, стала осматривать владения, поедая доверчивых, угрожая сильным. Обойдя дно, поднялась к поверхности, свет ее испугал, она тут же метнулась в темную нишу.

Вскоре мелкие рыбки подхалимски закружились у ниши и, поняв, что новый хозяин снисходительно лишь подергивает хвостом, стали подбирать остатки пиршества. Все изменилось, теперь каждая рыбешка была настороже, ссорились, дрались рыбки между собой за место под камнем, раздоры пришли в нишу. Хозяин приблизил к себе воровок-собак, те окружили его сторожевым кольцом, наказывали слишком строптивых и любопытных, чувствуя себя властьдержателями, чего никогда с трусливыми собачками не происходило. Как у нас с 1994 года… – мелькнуло в сознании. В мире людей появился детеныш Пасти Счастья. Зубастая рыбка – материализованный опыт слияния эфирной субстанции нагов и человеческого мира. Пасть Счастья оправдывает мучения и унижения в настоящем, разглагольствуя о благах в будущем.

Подплывал к треснувшей скале осторожно, тихо. Среди медуз увидел у самой расщелины притаившуюся огромную самку кефали с под стать ей самцом. Прижавшись к моховику, скрылся на время за ним и набрал скорость. Выстрелил почти в упор, самец сорвался с крайнего жала, тройник ударил центром в самку. Стрела тяжело протащила рыбину в расщелину, но поднырнуть глубже за ней не мог, грудь распирало от удушья. Ринулся наверх, уверенный, что кефаль на тройнике, подтянет потом. Нервы и так были на пределе, а тут еще и увидел пустую стрелу.

Тяжело дыша, стал осматривать расщелину. С двадцатиметровой глубины дно постепенно повышается, входит узкой и темной щелью в скалу. Расщелина забита медузами, видимости почти никакой, что там внизу – камни ли, песок, ниша? Решил поднырнуть, поискать самку, тройник, скорее всего, отбил голову и флажкам не было за что зацепиться. Ушел на метров десять под воду, осматривая дно, вошел в расщелину. Сразу стало темно, холодно, муторошно. Перевернулся на спину, есть над головой выход? По закону подлости в море жди любой неожиданности. А выхода не было, расщелина ближе ко дну расширялась, образуя грот, он начал входить в темную и довольно широкую нишу. Это ему что-то напомнило. В видениях он видел эту нишу, предупреждали о детеныше Пасти. Уйти? Но предупреждает непонятно кто, значит, решение ты должен принять сам.

Нет, так дело не пойдет! Темнота, медузы, стукнется головой о каменные выщербины, а выход черт знает где – не видать. Тут и заметил на дне мутное красно-белесое пятно, оно разбухало – самка без головы? Нет, голова рядом на одной шкурке держится, кровь хлещет из рыбины, заволакивает дно грота. Рисковать не хотелось, куда она теперь денется, эта пузатая матерая самка. Икры с полкастрюли будет, вот это да!

Вынырнул в сторону моря. Перезарядил ружье, отдышался и в узкий проход не полез, боялся повредить гидрокуртку. Поднырнул и вынырнул в расщелине, тихо поплыл, разгребая медузы, доплыл до тупика. Расщелина заканчивалась узкой трещиной, которая уходила в скалу и ввысь. Тут особенно зловонно пахло трупной затхлостью, словно в склепе. Вернулся немного назад, примерно к тому месту, где должна лежать на дне самка. Несколько раз вдохнул и выдохнул, потом через трубку всосал сколько мог воздуха и пошел на дно, касаясь время от времени рукой скалы, а рядом с другой стороны контролировал движение ружьем. Вышел из слоя медуз и отпрянул от неожиданности. Внизу около самки полновластным хозяином, захватывая кровь страшным ртом, кружился ужасающий по величине лаврак. Килограмм сорок! В первую секунду екнуло растерянное благоразумие – назад, отведи ружье и… назад. Дрожь в теле вызвали ярко-белые оскаленные зубы, они кривыми полудугами заходили друг за друга, голова чавкала, зубы начали рвать самку, из живота хлынула икра. Генные технологии, холодно подумал. Передвинул рычажок мощности…

Хищник, материализованный гибрид чужого мира, учуял опасность, метнулся к морю, тройник не попал в голову, вогнался всеми тремя зубцами в бок, ближе к хвосту. Зубастое наваждение тащило Алка на глубину, он изо всех сил сопротивлялся, греб ластами до онемения в ногах в противоположную сторону, хотя помнил, что верх – это всего лишь свод грота и только после двух метров в сторону откроется расщелина, и после пятнадцатиметровой глубины, пробив головой слой медуз, он вдохнет полной грудью сырозатхлый воздух. Клещами сжало затылок, заложило уши, надавило на глаза – это уже метров семнадцать. В поселке такую глубину без акваланга мог переносить только он, около минуты, не более, ибо расход воздуха на такой глубине велик, а рассчитывать приходилось только на собственный объем легких. И все-таки дотянулся до выступа, ухватился рукой. Секунд двадцать продержится, а потом? Утопят, подумал.

Сильно дернуло, он успел смягчить, быстро опустив ружье вниз, но очередной рывок заломил руку за спину. Руку выворачивало, дергало из стороны в сторону, живот от удушья неумолимо втягивало к хребту, началась икота – воздуха, хоть глоток воздуха или бросай ружье. До ножа не дотянуться, обрезать линь, руку с выступа отпускать нельзя. Начал панически дергать, пытаясь порвать линь. Но рука была заломлена за спину, да и рывки смягчались массой лаврака, который начал поддаваться, выходить наверх. И тут руку Алка сорвало с выступа, с дикой силой поволокло в трещину, именно туда тянул тройник, впившийся в чудище. Резкий удар, аж затрещало в плечах, руки подломились, и по инерции он пошел ногами вперед и вверх. Инстинкт самосохранения в это мгновение вытеснил все, он и не почувствовал, как вырвало ружье из руки, и, спасаясь, последним усилием рванул застежку ремня со свинцом. Алк, да нет же – Лаврак облегченно двинулся наверх, в глазах окончательно потемнело от удара головой о козырек грота и, почувствовав стекающую за ухом горячую кровь, вслепую греб и греб наверх. Медузы лезли ему в рот – трубку изо рта вышибло – он не чувствовал воду, лишь понимал, что глотает ее. Ощущал пекучую мякоть, гадливо содрогался и где-то в глубине сознания был рад этому, потому что чем больше медуз, тем ближе к поверхности. Прощаться с жизнью и не думал, заглатывал воду инстинктивными движениями горла, а сознание распирала неистовая ярость.