Артем Истомин - Стражи Арктиды

Всплыл. Раскинул руки, ноги от слабости раскинулись сами, упираясь в скалу.

– Чую кровушку, – зашелся рядом удовлетворенный шепоток Янга. – Кровь из-под шлема попала в маску и заливает ему глаза. Судьба, сорви с него маску и добей. Сорви!

Заткнись, мразь! – мысленно ответил Лаврак.

– Судьба, – завизжал Янг, – свеженькая кровь росса выделяет вибрацию, в которой нуждается сам Великий Наг!

– Но человек бросил вызов Пасти Счастья, – холодно отозвалась Судьба. – Пусть это детеныш, но дальнейшая его материализация…

– Убей! Человечество дает сбой, – холодно ответил Янг, – они бредут в темноте, обманываясь, а то и выпрашивая счастья в слепых надеждах. Наги надежней, технически более оснащены, не раздираемые противоречиями, у них один Великий Ануннакк, верховный Наг и закон Великого. Они не между Тьмой и Светом, как человеки. Они сами по себе, и с ними Противобог. Нагам не требуется определяться с эволюцией: ты стремишься к Свету или уходишь в Тьму, наги – это и есть сама Тьма.

– Янг, но я не Свет и не Тьма, я – Судьба. Человек выбирает Путь. Убийство бросит меня в мир разрушения. Но, повторяю, я Судьба, а не убийца. Живи, человек! Если тебя кто и убьет, так этот подонок Янг, но не я.

Лаврак медленно приходил в себя. Хотел опереться ногой о скалу и приподняться над водой – невыносимо тошнило, но сил не хватило. И все хотелось лечь на берегу, провалиться в этот туго ударяющий в глаза и уши звон, лежать и не двигаться. Ничего не выйдет: сил нет и имеются лишь сплошные вертикальные скалы, Судьба, Путь и Янг. Его замутило. Успел передвинуть маску на лоб, отблевался, потом промыл слипшиеся от крови глаза.

Лежал в провонявшихся медузах и блевотине. Ярость нахлынула вместе с возвращающимися силами. Сунув трубку в рот, не думая о последствиях, пошел на глубину, надеясь на чудо, пусть хоть в воображении, обманывая себя, найти ружье с «кольцевым генератором». Чуть не врезался в ружье головой, которая и так раскалывалась от перенапряжения и удара о выступ подводного грота. Не поверил, схватил рукой, подумал, что свихнулся Но тут же и догадался: хищник вынужденно метнулся в тупик, ружье, вырванное из рук, не успело опуститься на дно, его силой рывка заклинило в пространстве перед гротом. Лаврак чуть дернул линь, тот жестко ответил, больно прижав пальцы к ружью. У, падла, не ушел! Не ушел! – верил и не верил в изнеможении. Теперь я с тобой сквитаюсь! Приволочь домой, сварганить сейф и запереть ружье с генератором.

На душе стало легко, светло. Оставив ружье в прежнем положении, вынырнул. Отворачивался, в упор не замечал блевотину, в которой только что бессильно барахтался. Нужно нырнуть и посмотреть на эту Пасть… Очередной гибрид, приспособленный к человеческому физическому миру? Они материализуются, пока люди, разобщенные, готовятся воевать друг с другом и из-за этого держат в глубочайших секретах последние биополевые и торсионные разработки. Самооборона необходима, но только от инфракрасных темных реальностей. Кому-то эти потусторонние реальности – выдумка, фантазия. Кому-то – явь, муторошные видения. Выдохнул, аж грудная клетка прогнулась, а потом на всю мощь захватил через трубку воздух. Ремень лежит на метрах двадцати, глубина нешуточная, ведь ремень еще увидеть и найти надо. Да-а, акваланг бы сейчас… Без ремня с наваждением не поборешься, попробуй занырни в куртке с заполненными до отказа легкими. Рывком схватился за водоросли, потянул и, как только ласты вошли в воду, медленно, с напряжением пошел вниз, помогая руками. Вот оно, ружье, а в гроте под самым потолком хищный дух обвис, дернулся, почувствовал человека. Проскочить благополучно мимо, взять бы только ремень. Сравнялся с гротом и понял: время упущено, детеныш Пасти почти выдернул из себя крайние флажки, центральные уже показались, еще один рывок…

Он схватил стрелу левой рукой и успел прижать хвост чудища к камню, тройник вошел глубже, но это выход на миг. Удерживался за кромку грота затылком (ах, как тащит наверх без свинца!), растягивая шейные мышцы, скользя ногами по стенкам, корчась от боли, достал все-таки свой огромный нож. Бил в остервенении, с треском разрывая кожу зубастого страшилища. И тут потемнело в глазах, сердце чуть не разорвалось от жуткой боли. Он не мог понять, что произошло и где болит, и, только когда задергалась в конвульсиях правая рука и его тяжело замотало по нише, он, опомнясь, увидел вцепившуюся в руку страшными зубами Пасть. Нож прижался к зубастой голове, и он ничего не мог поделать.

Пришел в себя и начал работать ластами, превозмогая невыносимую боль. Детеныш Пасти Счастья висел на руке, словно накопившийся за годы безжалостный балласт, который не всегда нас тянет на дно, но и беззаветно жить не дает. Ближе к поверхности, где воду пронизывал свет закатного солнца, челюсти зашевелились, выдернулись из человечьих сухожилий, Пасть ушла в мутно-желтоватую морскую глубь.

А он? Тяжело дыша, изможденно превозмогая звон в голове, пережал пальцами кровоточащую руку. Он лишь покалечил нечисть, но и она с ним сквиталась. С трудом выдрал из скрюченных пальцев нож.

«Борей, спеши, – зашептала Судьба, – ты можешь умереть. Спеши!»

Вцепился в водоросли и только с пятой попытки, страдая от боли, рывком занырнул. Ружье выдернул, вытащил вместе со стрелой, но теперь, как ни сжимал руку, кровь хлестала, распирала рукав куртки и выходила красивым алым туманом в воду.

– Судьба, – взбеленился Янг, – кровь хлещет в воду!

– Росс, как Страж, начал рвать узы рокового, детеныш Пасти на время покинул людей.

– Но разведенная водой кровь меня не устраивает! – зарычал Янг. – Все раскладывается по своим полочкам: этот Страж теперь бродяга Лаврак с обличьем неотесанного мужика, он на полочку лезть не хочет. Изобрел в их мире невиданный генератор и – нищ, бесправен, отвержен. В каких просторах и в какой стране такое возможно? И только душа осталась при нем… Но и душу захлестнут самоуверенными комментариями.

– Ты так умно говорил, Янг. Удивил…

– Судьба, вопль души не вырвется из твоего естества, – подытожил Янг. – Да и зачем тебе душа, которая погрязнет в корысти или будет мытариться бескорыстно? Суть одна: жрать вкусно хочешь, девочку-забавушку и мальчика хочешь, хоромы иметь хочешь – имей. Но для этого страдать кому-то надо, гаввах – тонкоматериальное излучение человеческого страдания – питателен, восполняет убыль жизненных сил Денницы и рептоидов.

Вначале Лаврак плыл бойко, не обращая внимания на видения и речи фантомов, главное – пройти отвесные скалы, выбраться на берег, перевести дух. Вскоре стал быстро уставать, смотрел со страхом на кровавый след и свои посиневшие пальцы правой руки. На кровь набрасывалась ставрида и хамса. Одолевала слабость, ноги уже не молотят ластами воду, хотя он и старается. А что будет дальше? Тут волны срезаются мысом, а впереди волна настоящая. Тучи понеслись из-за гор, около мыса белый бурун, там сейчас грохот ударов растревоженного моря. Теперь взгляд Лаврака словно приковался к алой струйке, с напором бьющей из рукава. Левая рука ослабла, он не мог зажать кровоточащую руку, к тому же мешало ружье под мышкой. Нерв какой-то, наверное, перекушен, руку все время колотит. Но тут его охватил покой, обморок. Потеря крови…