Мария Фомальгаут - Сюита для скрипофона

Спохватываюсь.

Пять пирамид.

Пять…

…пирамид.

Срываюсь почти на крик:

– Не буду делать!

Жду, что мастер покажет мне на дверь. Не показывает.

– И чего? И как с этими воевать будешь? Они же заказ требуют…

Думаю, как буду воевать.

Спохватываюсь:

– А если это… бракованные пирамиды сделать? Ну… чтобы из тюрьмы сбежать можно было?

– Слушай, дело говоришь… только как бы сделать… чтобы не заметили…

Киваю:

– Сделаем.

…благодаря отчаянной выдумке мастера, который сделал бракованные стены, из тюрьмы сбежали миллионы узников. Вскорости режим тирана пал. К сожалению, отважный мастер был убит тираном, повстанцы не успели спасти мастера…

…просыпаюсь.

Уже по привычке не встаю с кровати сразу же, лежу, вспоминаю, что я видел, что читал на страницах во сне.

Вспоминаю.

Прошибает пот, что-то подсказывает мне, что мастер – это я.

– Бежать надо, чего, – мастер бросает ключи в кейс, хватает куртку.

– Вы… вы тоже хотите бежать?

– Парень, ты во сне что увидел? Мастер был убит. Мастер. Так что это и мне может прилететь…

Киваю. Может.

Забираемся в машину, на всякий случай оборачиваюсь, не следит ли за нами кто…

– Отбой, парень.

Смотрю на мастера. Не понимаю.

– Отбой… не надо нам прятаться…

– А что так?

– А вот… сам посмотри… э-э-эх, парень, чтоб я еще твоим снам верил, да ни в жизнь…

Смотрю. Сам. Хрустальный шар, вернее, то, что кажется хрустальным шаром, серебристая дымка в шаре складывается в слова, то ли снаружи, то ли у меня в голове…

…к сожалению, постройки были разрушены с первой же непогодой, из чего власти сделали вывод, что нельзя доверять строительство домов специалистам из низших измерений…

– Вы знаете английский?

Меня передергивает. Нет, конечно, я же учителем английского наниматься пришел, где мне английский знать…

– Знаю.

– Хорошо знаете?

– М-м-м-м… не жалуюсь.

Кадровик кивает с довольным видом:

– А он вас не знает. Давайте познакомлю.

– Простите?

– Давайте… познакомлю.

Я и ахнуть не успеваю, как в комнату входит английский язык, пробирается на тоненьких ножках, протягивает мне длинную руку.

Еле выжимаю из себя:

– Э-э-э… здрассьте.

Кадровик всплескивает руками:

– Вы что, вы по-английски с ним, что вы по-русски-то…

– Э-э-э… гуд морнинг.

Английский отскакивает, недовольно фыркает.

Догадываюсь:

– Не понравилось ему?

Кадровик осторожно подсказывает:

– С произношением у вас что-то… попробуйте еще раз.

– Э-э-э… Гуд морнинг.

Английский язык сдержано пожимает мне руку. Не люблю я такие холодные рукопожатия, не люблю…

– Вот так лучше… – кадровик довольно улыбается, – а вы первый, кому он руку пожал, на остальных фыркал… что же… завтра в девять ждем вас в офисе…

Начинаю смущаться.

– Что он… что он на меня так смотрит?

Секретарша замирает в дверях:

– Не бойтесь… он вас изучает.

– К-как… изучает?

– Так… вы английский язык изучаете? Изучаете. А он вас изучает.

– Боязно как-то.

– Да не бойтесь, не кусается он… – секретарша смеется, – это же английский язык, а не английский бульдог, в самом деле!

Хочу сказать – ну, пока, спохватываюсь, говорю по-английски:

– Бай!

Английский язык не отвечает, стоит в дверях, машет хвостом, явно не собирается меня выпускать.

Осторожно спрашиваю:

– Велл?

Английский хватает меня зубами за рукав. Это что-то новенькое, он обычно на двух ногах ходит, а тут нате вам, встал на четыре лапы, машет хвостом… И главное, ни одной живой души в отделе не осталось, некому подсказать, что делать, некому цыкнуть – фу.

Если с английским языком вообще так можно обращаться, цыкнуть – фу.

Он снова тянет меня за рукав. Упираюсь.

– Не пойду я никуда, чего ты… э-э-э… Но! Но, но!

Английский язык лает мне в лицо:

– Летс… го.

Иду за ним, еще боюсь, но все-таки иду за ним, думаю, что мне может сделать английский язык, да мало ли что может сделать, только сейчас вспоминаю, что англичане нас недолюбливают…

– Не… не пойду я туда…

Смотрю на темный пустырь за городом, понимаю, что не пойду я туда, хоть режьте меня, не пойду…

– Не… не пойду.

Английский язык отчаянно машет хвостом:

– Летс го… пли-и-из, сэр…

Первый раз слышу в его сдержанном тоне что-то живое, человеческое. Кажется, он сейчас заплачет.

Осторожно спускаюсь с шоссе в траву, чавкает под ногами сырая мартовская земля.

– Что случилось-то? Э-э-э… what happened?

Английский язык снова лает:

– Ком он! Ком он!

Наконец, вижу, к чему он меня ведет. Что-то лежит на пустоши, что-то крылатое, хвостатое, мохнатое, что-то…

– Э-э-э… Вот из вет?

– He dies.

– Кто… кто умирает?

Английский язык говорит что-то непонятное, отчаянно мотаю головой, да-а, не знаю я английский…

– Колта! Колта!

Не понимаю. В отчаянии набираю номер шефа, даром, что время недетское, дело-то, похоже, серьезное…

– А еще позже нельзя было позвонить?

– Э-э-э… тут этот умирает.

– Кто этот?

– Колта. Меня английский язык привел…

– А, это дело серьезное… вы где находитесь-то?

– На пустыре за городом… на Калымском тракте, как на мост поворачивать…

– Эк вас занесло… ладно, счас подъеду. Вы поговорите пока с ним…

– С кем?

– С Колта.

– Э-э-э… а я языка не знаю.

– Верно. И никто не знает. Вот и умирает он…

– Можно курсы по изучению открыть… – говорит шеф.

Осторожно спрашиваю:

– По изучению чего?

Шеф не отвечает.

– Или книгу какую написать… на нём… или прочитать хотя бы. Хей, Инглиш, хэв ю а бук… оф Копта? Ну чего ты на меня так смотришь, ну не знаю я тебя толком… он вот знает, я нет, думаешь, просто так его, что ли, нанял?

Английский язык фыркает, тащит в зубах потрепанную книжонку. Шеф открывает, растерянно смотрит на страницы.

– Ни хрена не понимаю… а ты?

Смотрю на страницы.

– Не…

Что-то на траве беспомощно хлопает крыльями, затихает.

Мой шеф кивает:

– Аминь.

Осторожно интересуюсь:

– А это… а это кто был?

– Язык был. Колта-саамский.

– А это что за язык?

– А не знаю. И никто не знает… Теперь уже никто не знает.

Догадываюсь:

– Он поэтому умер… что про него забыли все?

– Ну…

Спохватываюсь, что у нас с собой ничего нет, никакой лопаты, или чем там можно вырыть могилу, или…

– Ничего не надо, – одергивает меня шеф, – само…

Не договаривает.

То, что было колта-саамским языком, медленно тает.

Английский язык запрокидывает голову, протяжно воет в темное ночное небо.

– Вы знаете русский язык? – спрашиваю наманикюренную девицу.

– Ну, ясное дело, знаю, вы чего?

– Фотографии свои с ним покажите.