Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

Подвернулось приятное отвлечение – он женился. У него родилась дочь – его Тея. Он сохранил девочку и жену рядом, образовав семью, – по Закону у него было такое право. Он им воспользовался и не пожалел – Тея стала его нескончаемой радостью. К тому же он обрел, наконец, настоящий дом.

С тех суетливых весен их отношения с Владетелем сделались сугубо официальными, между ними не осталось ни прежнего тепла, ни искреннего доверия. Они стали просто сотрудниками – первый и второй.

Координатор постепенно стал замечать, особенно после рождения дочери, что исполняет служебные обязанности автоматически, что молодой задор, иссякнув, сменился холодным расчетливым равнодушием опыта. Он по-прежнему жил заботами государства, но теперь к служению прибавился иной интерес – личный, который он взялся энергично подпитывать. У него появилась мечта: обручить трехлетнюю дочь Тею с шестилетним увальнем Адамом, незаконнорожденным сыном Владетеля. С великой настойчивостью, отвергнув противные соображения жены, он упрямо приближал свою мечту к осуществлению, сумев придать этому событию значение едва ли не государственного праздника всеобщего прощения.

Владетель на торжество не явился. Упорно не желая замечать сына, он понимал, что, признав ребенка, одновременно признается в нарушении основных запретов Закона, кстати, установленных им самим. Было известно, что Адам внук Гора, то же, что Гор отец Владетеля, а Владетель в свою очередь отец Адама не считалось очевидным, а лишь осторожно подразумевалось узким кругом осведомленных.

И все же праздник удался на славу, дети были прелестны, особенно Тея. Роль невесты настолько захватила ее, что она потребовала, чтобы отныне их больше не разлучали. Адам, напротив, тупо и безразлично молчал. Торжественный обряд в главном соборе столицы при огромном стечении народа оставил его совершенно равнодушным. В решительную минуту с трудом удалось выдавить из него согласие.

Старик Гор, напряженный и замкнутый, условно представлял родителей жениха. Он не скрывал владевшей им озабоченности и все норовил избавиться от повышенного интереса к своей персоне. Как только праздник одолел официальную часть и пошел на убыль, он, не попрощавшись, ускользнул вместе с внуком в свое загородное имение. Они не появлялись в столице до самого поступления Адама в закрытый университетский пансион и ни разу не навестили Тею, которая ждала жениха, как может ждать девочка, пораженная мечтой.

Пришлось объяснить дочери, что мужчины в юном возрасте не отличаются чувствительностью женщин, что чувства в них пробуждаются позже – обвалом. Отплакав, она согласилась ждать, твердя неустанно, что Адам тоже обязан ждать, не забывать ее и хотя бы изредка навещать.

Тея взрослела, продолжая мечтать о встрече с Адамом. Наконец, когда в университете организовали первую девичью группу, и Тея упросила отца отпустить ее учиться, она встретилась с Адамом лицом к лицу. Но не решилась открыться и возобновить связь – отложила до подходящего случая.

Выпуск очередных университетских групп разочаровал Адама официальной сухостью.

Готовились к празднику основательно, последние полвесны говорили только о нем. Однако вопреки ожиданиям не произошло ничего необычного, что смутно предполагалось и что следовало запомнить на всю жизнь, если не считать первого в долгой истории университета появления на торжестве девушек. В последний год после шумных дебатов в Сенате, доходивших до обвинений сторонников перемен в небрежении к вековым традициям исступленных, набрали первую девичью группу – в качестве эксперимента.

В просторном актовом зале, заполненном едва на треть, девушек посадили поодаль – всех вместе. Их было ровно двадцать – именно такая численность учебной группы полагалась по университетскому уставу.

Адам слушал напутственную речь ректора невнимательно, автоматически убеждаясь в неточном ее соответствии новейшему лингвистическому канону, – ограниченное число эпитетов, никаких финтифлюшек вроде бесчисленных причастных и деепричастных оборотов, никаких неуклюжих метафор, только слова первого смысла, как их назвали и узаконили при последней модернизации языка. Звуки мерно исторгались из мягкого безвольного рта ректора, высокопарные комплименты, которыми он щедро одаривал слушателей, были знакомы по его выступлениям на общие темы на протяжении многих весен, утверждение, что последний выпуск оказался самым удачным из множества выпусков, которые ректор напутствовал за свою долгую жизнь, выглядело пустой банальностью. Определенно речь была заучена наизусть и повторялась из весны в весну с незначительными вариациями.

Адам решил, что ничего нового не услышит, и перестал слушать. Все его внимание сосредоточилось на девушках. Прежде он никогда не думал о них, обучаясь сначала в университетском пансионе, затем в университете. Хотя, конечно же, подозревал об их существовании, но вблизи никогда не видел. Потому теперь, вынужденно оказавшись в одном помещении с ними, он попробовал разобраться, каково назначение этих существ, несомненно, живых людей, так отличавшихся от привычных девушек-роботов, но отличавшихся также и от людей-мужчин.

Энтузиазм, с каким сокурсники приняли перемены. показался ему странным и озадачил. Они почему-то решили, что вот оно – будущее, о котором все втихую мечтали, и прекрасное это будущее вызревает у них на глазах. Они обнаружили, наконец, вещественное подтверждение загадочным периодам Закона, где туманно, что было свойственно главному документу исступленных, упоминалась вторая составляющая человечества – его сокровенная половина, и даже, что вызывало активный протест, лучшая половина. При этом назначение этой половины для предстоящей жизни объяснялось скупо и довольно туманно: прежде всего, как принадлежность единственно возможного способа продолжения человеческого рода, впрочем, в представлении исступленных, явления совершенно необязательного и отчасти предосудительного.

Однако лучшая половина на первый взгляд оказалась далеко не лучшей. К тому же никак не удавалось рассмотреть эти живые тени с изможденными темными ликами, наполовину скрытыми крыльями капюшонов. Ходили они, понурившись, перетекая медлительным бесшумным ручейком из одной аудитории в другую, непременно в сопровождении двух надзирательниц, старых строгих матрон в черных хитонах, не спускавших с девушек настороженных глаз. После занятий их увозили в неизвестном направлении и где-то прятали.

Пытливый ум Адама, природными свойствами которого были постоянные размышления, сопоставление жизненных и научных фактов, отныне преследовал его неизвестно откуда взявшимся напряжением, немедленно возникавшим одновременно с мыслью об этих загадочных существах – девушках.