Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

Вернувшись с Вероной в « третью », Джон дал ей переодеться, и когда она в чёрной майке с надписью I am a dreamer села на одеяло и стала приглаживать волосы, пропуская их между пальцами, то опустился рядом, любуясь её выражением – смущённым, но полным нежности и одновремненно – восторженности. Она спросила:

– Мой гребень… Он так у вас и останется?

– Да, – сказал Джон, – останется. Не лишай меня удовольствия обладать твоими предметами.

– Которые я теряла?

– Которые ты выбрасывала, начиная с раннего возраста.

Тут же в её представлении возникла большая куча – из фантиков, из бумажек, из обгрызенных карандашиков, из пенальчиков от помады, из расчёсок, лишившихся зубчиков, из коробок из-под печенья, из носков с протёршейся пяточкой. Картина была специфической. Джон рассмеялся:

– Вот именно!

Верона заполыхала, но нашла в себе силы сказать ему:

– Вы можете брать, что хотите, а не ждать, пока что-нибудь выбросится.

Он посмотрел на полки. Взгляд его стал мечтательным:

– Ну, может быть, эти сланцы, и эти духи, и зеркальце…

Она глубоко вздохнула:

– Сэр, я могу попросить вас?..

– Ложись, – сказал Джон, – уже поздно. И не беспокойся о Томасе. К утру он уже поправится.

Долгий день наконец закончился. Верона уснула – счастливая, а Джон просидел с ней рядом всю ночь – до рассвета по времени, охраняя её сновидения и любуясь её очертаниями.

Первым из наших героев утром проснулся Джошуа. Проснувшись, он встал, позевывавая, поскрёб на щеке щетину и отправился в ванную комнату, где достаточно долгое время изучал отражение в зеркале. Зеркало отражало густые чёрные волосы, мускулистые грудь и плечи и лицо – по мнению Джошуа – абсолютно непривлекательное. Затем он побрился быстро и, одевшись спортивным образом, отправился на пробежку – на футбольное поле Коаскиерса, где к нему через четверть часа присоединился Марвенсен.

Томас, всегда встававший ровно в четыре тридцать, проснулся намного позже и осознал моментально, что это странное чувство – то, что его разбудило, вызвано напряжением – очень конкретным – физическим, которого он в своей жизни никогда ещё не испытывал. Обливаясь холодным потом, он отбросил с себя одеяло и с минуту смотрел на плавки из плотного трикотажа, не скрывавшие результата столь странной метаморфозы. Затем он спустил эти плавки и, увидев себя полноценным, заплакал навзрыд – как в детстве, как не плакал класса с четвёртого.

Брайтон – сова, а не жаворонок – проснулся в семь, по будильнику, и решил поваляться немного, но тут же, припомнив вчерашнее, вытащил из-под подушки упаковку с презервативом и журнал под названием Basket , содержащий в себе картинки с мастурбирующими девицами.

Следом проснулась Джина. «О господи! Наконец-то!» – с этим чувством она покурила и пару минут примерно провела над набором шампуней, пытаясь определиться: «„Апельсиновый “ ? Нет, не сегодня. „Хвойный “ ? Наверное, „Хвойный “ . Хотя, может быть, „Земляничный “ ? Нет, наверное, всё-таки „Хвойный “ . А что, если этот – новый?» Она извлекла из пакета маленький пузырёчек, открутила круглую крышку и вдохнула приятный запах – сладкий, с оттенком ванили и лёгкого бергамота.

Именно в эту секунду наконец проснулась Верона. Она поднялась с кровати и увидела чашку с блюдцем. В чашке было какао. На блюдце лежала плюшка. Прошептав: «Мой экдор, что вы делаете?! Так вы меня избалуете!» – она прошла к подоконнику – посмотреть на море – синеющее, с золотистыми яркими бликами, и увидела слева, в стенке, сенсорный пульт управления, поднимавший оконную раму до глухого щелчка фиксатора. Подкрепившись какао с плюшкой и сходив в умывальную комнату, где ей встретились Терна с Иртаной, сухо с ней поздоровавшиеся, она отправилась к Девидсону – проверить его состояние. Томас открыл, не задумываясь, так как ждал появления Гредара, и предстал пред Вероной в джинсах, с обнажённым торсом до пояса. Выглядел он впечатляюще и получил – комплиментом:

– Если бы Микеланджело взял тебя за основу, то Давид бы мог соответствовать моим собственным представлениям!

– Каким?! – засмеялся Томас.

– О мужской красоте, разумеется!

Когда тема была исчерпана, разговор их сместился в сторону – от его исключительной внешности к вопросу его исцеления. Верона – со всей деликатностью – попыталась узнать, есть ли новости на предмет его состояния, и, получив подтверждение, возликовала внутренне. Томас сказал:

– Эртаоны! Это они помогли мне! И ещё мне тату оставили! На правой руке! Показать тебе?!

«Тату» – золотые символы – украсили его руку – от запястья до ямки локтя, и сияли заметным свечением.

Верона вытерла слёзы, на этот раз – слёзы радости, и ещё минут пять примерно сентиментально всхлипывала, пока Томас заваривал кофе в компактном стальном кофейнике. Когда он протянул ей чашку, она осторожно спросила:

– А это слово, оставленное, оно может быть чьим-то именем?

Томас пожал плечами:

– Здесь только восемь знаков, а у них имена очень длинные. Исключений не наблюдается. Эрневи́нтерадо́н, к примеру.

– Эрневинтерадон?! А кто это?!

– Один из Великих Советников. Он всегда находится слева. Первый слева от «первого уровня». И, кстати, я обещал тебе… Сейчас запишу до завтрака.

Верона присела в книксене и, услышав в ответ: «My pleasure!» – хотела спросить об имени – просто так, интереса ради, – сына Первой Звезды – Эркадора, но тут в коридоре послышались громогласные крики Брайтона: «Напрасно не хочешь слушать! Знаешь, что она сделала?! В начале третьего ночи пришла ко мне извиняться! У девчонок одна психология!»

Томас, с бурной реакцией – сжав кулаки и зубы, метнулся к двери и замер. Голос звучал всё громче: «И знаешь, чем всё закончилось?! Полночи с ней кувыркался! Этой ночью опять притащится!»

Нажав на дверную ручку, Томас взглянул на Верону и прошептал: «Мерзавец… Сейчас я его уничтожу и мне наплевать на последствия…»

– Постой! – возразила Верона. – Уничтожим его морально! У нас целых три обстоятельства: и то, что я – в твоей комнате, и то, что ты – без рубашки, и то, что кровать – не заправлена…

– А ты не боишься тем самым испортить свою репутацию?

– Уж если её и портить, то никак не при помощи Брайтона!

– Да, – сказал Том, – согласен!

Секунд через пять примерно Джимми, прижатый к стенке, выдавил с хрипом: «Не в-верите? Я д-до ут-тра с ней т-трахался… Она п-попросила, к-конечно, чтобы я н-никому не р-рассказывал… С-сказала – особенно Д-девидсону».

– Осторожней! – призвал Арриго, ставший сначала слушателем известных инсинуаций, и следом – невольным свидетелем надвигавшегося возмездия.

Томас ослабил хватку. Брайтон засунул руку в карман баскетбольных шортов и вытащил средство мести: