Сергей Булыга - Ведьмино отродье

В долине Рыжий напрямик, через нескошенное поле, вышел к почтовому тракту и побежал по нему - на двух конечно же, ибо свободные здесь иначе и не бегают, здесь же ведь цивилизация... Гм! Да! И Рыжий побежал по краю, при обочине. И это правильно. Дело в том, что этот тракт, он хорош только для повозок, а босиком по нему - это просто беда, стопы об камни сразу посбиваешь! А путь далек... Но Рыжий не спешил и не вставал, как раб, на все четыре - бежал себе по-прежнему на двух, мерной трусцой, по-йорски, такой бег называется измот... Вот и бежал измотом. Прохожих и проезжих не встречал - ведь здешнее предгорье как-никак окраина, места почти незаселенные. Да и время, прямо скажем, нынче весьма неспокойное... И это хорошо! Чем меньше глаз, тем лучше. Он бежал. В полдень, немного притомившись, Рыжий присел у придорожной яблони, поколотил ее, подзакусил и снова двинулся в путь. День был погожий, солнечный; там-сям уже снимали урожай. Вон, справа, посмотри, рабы скирдуют орс, поют. Дальше, на взгорке, стоит кузница, там тоже кто-то копошится...

А вот уже и почтовая станция. Герб на дверях. Крестьянская повозка у крыльца. Пыль. Куропатка с выводком копается в песке. Солнце садится за плетень... Рыжий небрежно вытер стопы о гребенку и вошел.

Пять-шесть крестьян в обтрепанных попонках сидели за столом, играли в кубик и смеялись. У стойки стоял чин в расстегнутом лантере; старик держал на вертеле поджаренную птицу, советовал играющим. В углу - лампада, лик Стоокого...

- В дом! - рявкнул Рыжий. - В дом! Хвала Ему!

Все оглянулись на него и настороженно замерли. Рыжий стоял в дверях и ждал. В репьях, нечесаный, в широком боевом ремне да при богатом поясе с блестящими нашлепками он, по здешним понятиям, выглядел не самым желанным гостем. И тем не менее...

- В дом, в дом, хвала, - ответили нестройно.

Рыжий, бренча висюльками, вразвалку миновал крестьян, достал из пряталки монету и, положив ее на стойку, мрачно сказал:

- Твоя.

- Вся? - не поверил чин.

- Да, вся. Я голоден!

Чин сразу оживился, стал любезен. Провел к соседнему столу, набросил скатерть, подал мясо. А после - кашу, рюмку золотистого. Крестьяне уже больше не играли - они сидели, скромно опустив глаза, и еще скромнее молчали. Да только какое ему до них дело! Плотно поужинав, Рыжий сразу же ушел за загородку, а там упал на мягкий пуховик и строго приказал:

- Стеречь!

Чин поклонился, вышел, прицыкнул на крестьян - и те, не проронив ни звука, быстро подались в дверь. Вот заскрипела их повозка. Вот затихла. Чин, было слышно, подметал в костярной зале, потом гремел поленьями, ворчал. А вот и потянуло сладким дымом - это чин принялся готовить завтрак. Рыжий зевнул, лег поудобнее... И словно провалился. Спал и, казалось, ничего не слышал. Но утром, только чин вошел к нему, он сразу же вскочил. Но чин прошел мимо него и подошел к окну, и широко раскрыл его. Рыжий рассерженно спросил:

- Зачем это? Да ты в своем уме?!

- В своем, - ответил чин. - А вы, мой господин... вчера были весьма неосторожны.

- Я? В чем?

- А в том, что щедро заплатили. А щедрость, она привлекательна! О ней прослышали - и к ней уже пришли. Вот почему я советую вам...

- В окно? - и Рыжий усмехнулся. - Их сколько там?

- Трое. И все во дворе. Так что спешите, господин. Тут огородами будет совсем недалеко...

Но Рыжий только отмахнулся, встал, потянулся так, что захрустели кости, и сказал:

- Но я еще не завтракал. Сперва накрой, поем, а там уже посмотрим.

Чин не посмел ему перечить. И снова - каша, рюмка золотистого. Потом еще одна... А третью Рыжий отодвинул и сказал:

- Потом допью, - и встал из-за стола.

Чин вновь не выдержал:

- Подумайте! Их трое, вы один. Вот так же вот позавчера...

Рыжий не слушал его, вышел на крыльцо, глянул во двор. Трое почти таких же, как и он - без ничего, в одних только ремнях, - сидели на траве возле колодца. Поджарые, голодные и... Да, однако! Ну да чего уже теперь! Не поворачивать же, р-ра! А посему он медленно сошел с крыльца, остановился и сказал:

- Вот, я готов. А вы?

Тогда они неспешно поднялись и разбрелись по разным сторонам с таким расчетом, чтобы перекрыть ему весь двор, и снова замерли. Теперь они стояли, опустив головы, смотрели исподлобья, ждали. Смотрели делово, без всякой злобы. Да и чего им злиться, Рыжий?! Ты им не нужен, нет, и даже твой ремень им тоже не нужен. А нужен им только твой пояс с монетами. Сними его, швырни им под стопы - и сразу все решится. Да-да, вот именно! Потому что есть у них, йоров, такой обычай: пока победители делят добычу, тот, у кого ее отняли, может беспрепятственно уносить свои стопы - его не тронут, слово йора! Так что...Нет! Тьфу! Нельзя так начинать. И Рыжий двинулся на йоров - вначале влево, к черному. Потом, не доходя до него всего каких-то пять шагов, он вдруг резко свернул... И черный тоже повернулся вслед за ним и снова замер - стоял оскалясь, не дыша. Тогда и Рыжий снова повернул к нему, сделал широкий шаг, потом - поменьше, мягко, крадучись... А после пры!..

И тот не выдержал и отскочил! А ты, Рыжий, стоял на месте, ты не прыгал! Черный смутился, отвернулся. Так, хорошо, этот, считай, готов, он не боец уже, слишком напуган. Теперь, значит, второй, - этот, с разорванной щекой. Шаг, еще шаг к нему, еще... Йор затоптался, но не отступил; правда, глаза его забегали. Тогда - еще. Еще. И...

Наземь! Вовремя! Третий, который оказался за спиной, как Рыжий и предполагал, не выдержал и прыгнул на него! И промахнулся - в пыль! Рыжий вскочил... И - началось! Один против троих. В кровь! В клочья! В кость! Р-ра! Р-ра! За Дымск! За Выселки! За князя! Лягаша! За... Р-ра! Р-ра-ра! В клочь! В кро! Кр-ро! Р-ро! И...

Р-ра! Рыжий не гнал их и не догонял, не улюлюкал даже - а просто стоял, смотрел им вслед и щурился. А после не спеша вернулся в дом и сел за стол. Сказал:

- Вот так!

И выпил третью рюмку - залпом. Потом долго сидел, не шевелясь, как будто спал с открытыми глазами. Чин, осмелев, спросил:

- А вы куда путь держите?

- В Бурк.

- Бурк! - изумился чин. - О, нет! Да если вы и далее будете так рисковать, то вам не...

- Хва!

Чин покорно умолк. А Рыжий встал, пошел к двери. Чин провожал его, молчал, но у ворот опять заговорил, сказал:

- Пускай будет по-вашему. Кто знает! Но вот вам совет. Не верьте никому.

- А я и так не верю!

И он действительно не верил. Два раза на него в пути были засады - он отбился. Потом уже в самом Чупрате, на базаре, его чуть было не схватила стража: "Бродяга! Взять его!" А он ушел от них по крышам. Потом, еще через пять дней, уже в придорожной сидячей ночлежке, его едва не отравили из-за денег. Да вот только денег у него к тому времени уже не было, все кончилось. Потом... Да, время было неспокойное, чего и говорить, Бурк далеко, в провинциях шатание. Девятый Легион сжег королевские штандарты, занял понтонные мосты и никого не пропускал на левый берег - Рыжий перебрался вплавь. А там Холлвилл лежал в еще дымящихся развалинах, мятежники ушли, и губернатор злобствовал - хватали всех подряд и отправляли на принудительные восстановительные работы, в основном земляные. Но Рыжий исхитрился, проскользнул через заградкордоны, и, сойдя с тракта, углубился в лес. Шел лесом, постоянно прятался. И только уже в Гольстоне, в трех днях пути от Бурка, наконец началась настоящая власть. Но зато там, где власть, там йорам нет места, а если же и есть, так только на столбах - в щедро намыленных веревочных ремнях и с языками на плечо. И, значит, если хочешь пробираться дальше...