Коллектив авторов - Старые долги

Тут Ковальский повернулся.

— Ладно, — сказал он. — Астафьев, или кто там писал этот отчет, не учел вот чего. Из системы Радуги, конечно, выведена большая часть физических лабораторий, но уж станции дальнего контроля там остались точно. А флюктуации мерности, способные уничтожить звездолет, обязательно оставляют в пространстве след еще на несколько суток. Хотя бы одна из полярных станций Радуги такое бы заметила. Ну а поскольку ничего подобного не было, значит, «отчет Астафьева» — фальшивка. Не ошибка, а именно сознательная попытка ввести в заблуждение всех землян. Включая нас.

— Подождите, — сказал Борислав. — Астафьев же не мог не знать, что на Радуге есть станции дальнего контроля. Он же физик. На что он рассчитывал?

Ковальский вздохнул.

— О том, что на Радуге есть станции, он, конечно, знал. Он не знал о нашем интересе к этой системе. В нормальной ситуации перепроверять такой отчет никто не стал бы.

— Понимаю. Но тогда почему вы считаете неправильным, что не послали ему запрос?

Ковальский и Джеймс переглянулись.

— Прогрессор, — сказал Джеймс со странной улыбкой. — Все правильно, мы тебя потому и пригласили… Зигмунд имеет в виду, что прямой запрос насторожил бы Астафьева и, скорее всего, заставил бы физиков на «Янусе» прервать работу с кораблем, в чем бы она ни состояла. И экипаж остался бы жив.

Борислав посидел несколько секунд, унимая вдруг поднявшееся сердцебиение.

— Да, действительно. Дайте мне еще кофе, — попросил он. — И доскажите.

— Досказывать уже почти нечего, — сказал Джеймс. — Сразу после отчета Астафьева… точнее, сразу после того, как Зигмунд в нем разобрался, было заведено дело под названием «Линкор смерти». Предмет — гибель «Нейтрона». Пока только она. И вот тут я вспомнил о тебе.

— Почему — обо мне? — спросил Борислав.

Ковальский поставил перед ним чашку с кофе, мягко проследовал и сел.

— Нас намеренно дезинформируют, — сказал он. — Борислав, поймите: это уже не просто самодеятельность обычных исследователей, которые слишком увлеклись. Это — активное противодействие. Мы столкнулись с людьми, которые знают, что делают нечто или запрещенное, или слишком опасное, и готовы на многое, чтобы продолжать это делать. Уверяю вас, что даже КОМКОН-2 редко имеет дело с таким поведением… Соответственно, любые прямые запросы сейчас бессмысленны: они только спровоцируют наших оппонентов на новые шалости. Значит, нам нужен оперативник.

— И вы хотите это предложить мне? — Борислав отпил кофе. — Почему? У КОМКОНа-2 полно штатных сотрудников.

Джеймс встал, прошелся по комнате и опустился на соседнее с Бориславом кресло.

— Штатного сотрудника придется посылать под легендой, — сказал он. — А при таком уровне противодействия его могут и раскрыть. Комконовцы — все-таки не Прогрессоры, знаешь ли. Если я верно понимаю, Зигмунд считает, что здесь нужны прогрессорские методики, потому что больно велика ставка.

— И насколько же она велика?

— Не знаю, — сказал Ковальский. — Но вот я попробовал прикинуть, чем эта компания на Лангмюре вообще могла бы заниматься. Более или менее осмысленных версий у меня три, и ни одна мне не нравится… Во-первых, это могут быть какие-то игры с историческим временем. Во-вторых, это может быть поиск новых средств перемещения, например межгалактического нуль-Т. И, в-третьих, это может быть работа с какой-то новой квазиразумной субстанцией, вроде, например, Зеленых Облаков. Что из этого самое неприятное, я даже не знаю. Почему запрещены опыты со временем — очевидно. Что касается новых средств связи, то это выглядит очень привлекательно, но вы вспомните катастрофу на той же Радуге и попробуйте представить, к каким последствиям может привести подобная неудача в галактическом масштабе… Но больше всего меня беспокоит третья версия. Мощности, которые сосредоточены на Лангмюре, вполне позволяют создать проход в какое-нибудь иное пространство либо антипространство. И вот когда я пытаюсь вообразить, что может полезть нам навстречу с той стороны — тут у меня встают дыбом остатки волос… Может быть, это форма жизни, основанная не на полимерах. Может, вообще не на молекулах. Что она сможет в нас понять? Что — мы в ней? Что она нам предложит? Чего захочет? Чем будет угрожать? Можно задать еще десяток таких вопросов… А тут — несанкционированный, скрытый, нелегальный контакт. Они с ума сошли?.. И хуже всего, что именно эта версия мне кажется самой вероятной. В большом КОМКОНе хватает фанатиков контакта любой ценой, Комов — просто самый из них известный… Вот так-то. Поэтому я считаю нужным действовать очень аккуратно и в то же время решительно. Жестко. Идея привлечь Прогрессора принадлежала мне. А Джеймс сразу предложил вашу кандидатуру…

— Я бы пошел сам, — сказал Джеймс. — Но я никакой не оперативник. А кроме того, я никогда не скрывал своих занятий, и моя легенда не выдержит проверки. Ну, а тебе-то легенда и не нужна…

— То есть?

— Ты полетишь на Радугу под своим именем. И со своей биографией. Просто как Борислав Дружинин, Прогрессор, потерпевший профессиональную неудачу и временно отстраненный от работы…

— Что? Я не отстранен!

— Будешь, — заверил Джеймс. — В Совете галактической безопасности уже готов приказ. Формально — по состоянию здоровья. Но одновременно будет пущен слух, что дело тут не совсем в здоровье… точнее, даже совсем не в здоровье, а в твоем слишком своевольном поведении на Гиганде. Кстати, это частично правда. Своей геройской гибелью ты сорвал какую-то важную операцию, насколько я знаю. Ну а Радуга — планета аутсайдеров, в роли отставника ты там будешь как раз к месту…

— Все это — только если вы согласитесь, — добавил Ковальский. — Если нет, ваша подготовка будет свернута, а все слухи и приказы… как это называется… похерены. И вы станете просто отдыхающим после ранения Прогрессором, к которому ни у кого нет никаких претензий.

Борислав рассмеялся.

— Невероятно соблазнительное предложение. Вы отнимаете у меня работу, распускаете обо мне темные слухи и отправляете за пару десятков световых лет, одного, разведывать то — не знаю что…

— Итак? — быстро спросил Джеймс. — Ты согласен?

— Да кто же от такого откажется!

9 июня 97 года

Над степью гулял ветер.

Небо было ясное: ровная голубизна. Ни одного облака. И ни одной птицы. Только ветер нарушал тишину. И даже простой травы в этой степи было мало: ветер не шел по ней волнами, как на Земле, а лишь слегка колыхал прозрачное марево злаков.

Борислав улыбнулся. Под ногами прошелестела ящерица. Даже этот шелест был отлично слышен.

— Четвертый день творения, — сказал Борислав вслух. — Бог создал гадов, а теплокровными тварями мир еще не населил. Как же так?..