Коллектив авторов - Старые долги

— Ух, ё… — Игорь от неожиданности даже голову в плечи втянул. — Ты о чем, Евфросиньюшка? — озадаченно поинтересовался он, поворачиваясь к возникшей в дверях супруге. — И вообще, так ли приветствуют дома мужа после долгой отлучки?

Князь новгород-северский и в самом деле только-только переступил порог отчего терема. Ему немалого труда стоило испросить у Святослава Всеволодовича позволения на небольшую отлучку из Киева, чтобы повидать семью, да заодно проверить, как идут дела в собственном княжестве. Он едва не загнал лошадей, свою и гридей, почти не делая привалов на протяжении всей дороги от стольного града до Новгорода. И был крайне удивлен тем, что любимая супруга не вышла встречать его уже сенях [15] Сени — неотапливаемая и нежилая часть дома, дворца. . Но утешил себя мыслью о том, что он и в самом деле появился слишком уж поспешно, опередив любые слухи о своем возвращении, и та попросту не успела оторваться от каких-то своих важных, не иначе как связанных с ведением княжеского хозяйства, дел, чтобы поприветствовать его. А потому поспешил отдать распоряжение о том, чтоб приготовили баню, накрыли стол господину да отрокам его в гриднице [16] Гридница — помещение, отведенное для проживания гридей, ближней княжеской дружины. , и сам направился пока в верхние, их с женою, покои. Перевести дух с дороги да подождать супругу.

И только он успел взяться за один сапог, чтоб стащить его с ноги, как вдруг…

— Ну здравствуй, сокол мой ясный, — с отчетливо читающейся в голосе издевкой пропела Евфросинья и, затворив за собою дверь, быстрым шагом прошла через горницу к так и застывшему на лавке подле окна мужу с наполовину снятым сапогом в руках. Уперев руки в бока, наклонилась к нему и буквально прошипела: — Я еще раз спрашиваю, это как понимать? Что это за слухи о том, что ты летом, ну, когда вас, олухов царя небесного, у Долобского озера как щенят разметали, якобы, просватал за нашего Владимира дочку этого окаянного Кончака? Чтоб ему, бирюку драному, пусто было!

— А-а-а, ты об этом, — протянул Игорь, таки сдергивая сапог. Ну в самом деле, не вечно же ему за него держаться. Пусть и при родной жене. Все одно глупо как-то. — Так то правда, — кивнул он. — Тут ведь как оно полу…

— Тебя, остолопа, у Долобска что, по головке хорошо приложили? — перебила его супруга, довольно-таки бесцеремонно трижды постучав Игоря по лбу. — Ты чем вообще думал, когда такое агарянину [17] Агаряне (измаильтяне) — потомки Агари, наложницы Авраама, или же сына ее Измаила, собирательное обозначение для кочевых народов. поганому обещал?

Игорь насупился. Отложил сапог на лавку.

— Он мне жизнь спас. — Замялся. — Ну, по крайней мере, свободу мою точно. Сама подумай, какой бы выкуп затребовал за меня Рюрик, попади я ему в руки?

— Ага, — насмешливо кивнула Ефросинья, — а так ты всего лишь сыном расплатился. А меж тем, с Рюриком вы сейчас уже и вовсе в мире. Они со Святославом твоим теперь Киев на двоих делят. И тебя б по случаю примирения такого, уж всяко, на волю отпустили бы безо всякого выкупа.

— Кто мог знать тогда, как оно повернется? — огрызнулся князь. — Да и неизвестно еще, как бы оно обернулось, окажись я в аманатах [18] Аманат — заложник, пленник (тюрк.) у Рюрика. Может, и не пошел бы он на мировую со Святославом, возомнив, что вот-вот, еще чуть-чуть, и сомнет нас вовсе, и будет Киев его! — отрезал он.

— Да к ляду [19] Ляд — черт, нечистая сила. ваш Киев! — всплеснула руками жена. — Но на кой мне тут сдалась эта твоя дикарка? Вот что я буду с ней делать?

— Ну, не ты, а Владимир, — немного растерянно пробурчал Игорь. — А ты научишь ее всем премудростям, что должна знать настоящая жена русского князя…

— Ага. Щаз! — фыркнула Ефросинья. — Ты вообще с этими половчанками, не теми девками, с которыми вы, герои наши, балуетесь, когда какой-нибудь кош в степи накроете, — княгиня презрительно скривила красивые полные губы, — а с настоящими хатунями [20] Хатунь — жена или дочь хана. , теми, что из ханских шатров вышли, дело имел?

Князь пожал плечами.

— Нет. Но мало, что ли, этих половчанок по княжеским да боярским теремам сидит? У тебя самой, к слову, — вскинулся он, — бабка из половцев была! Аепина [21] Аепа Осеневич — половецкий князь начала XII в., тесть Юрия Долгорукого. дочка.

— Во-о-от, — с ехидцей протянула супруга и, опасно так прищурившись, спросила: — А ты с моей бабкой когда-нибудь встречался?

— Нет, спасибо, с меня и тещи хватило, — отведя взгляд, буркнул Игорь, едва удерживаясь от того, чтобы добавить — «и тебя тоже».

— То-то же! — торжествующе заключила Ефросинья. — А я хорошо помню, как она к нам в Галич приезжала. И знаешь, чему она меня в свои редкие наезды учила?

— Бисером вышивать, — наугад ляпнул Игорь, заранее зная, что все равно не угадает, и что правильный ответ ему на самом деле вряд ли понравится.

— На лошади скакать да с седла из лука стрелять! — отрезала княгиня. — И лет ей самой тогда уже, — она вновь стремительно склонилась к мужу, — за пятый десяток перевалило.

Игорь задумчиво покосился в маленькое забранное цветным византийским стеклом окошко.

— Ну ладно, не преувеличивай, — наконец проворчал он. — Ты на самом деле еще ровным счетом ничего не знаешь об этой девчонке. Да и вообще… — приищурился князь, словно пытаясь разглядеть что-то в далекой дали. — Кто его знает, как оно обернется? Степные ветры переменчивы. Сегодня половцы Кончака нам друзья. А завтра… И о браке-то речь пока еще вовсе не идет. Не раньше, чем Владимиру хотя бы пятнадцать исполнится. Еще все может измениться.

— Хм! — княгиня вновь уперла руки в бока, сверху вниз взирая на супруга. — Ну если только.

— Но смотрины провести мы обязаны, — сказал, словно отрубил, Игорь. — Я уже назначил время и место. Пусть дети встретятся, поглядят друг на друга, познакомятся. А выйдет ли из этого что-нибудь иль нет… — он неопределенно покрутил в воздухе пальцами. — Время рассудит.

— Посмотрим, как оно рассудит, — дернула носиком Ефросинья и, развернувшись на месте, направилась прочь из горницы. — Про баню только не забудь, — не оборачиваясь, напомнила она уже на выходе, — а то остынет, как в прошлый раз.

И вышла прочь.

Князь какое-то время молча взирал на захлопнувшуюся за супругой дверь. Затем перевел взгляд на одинокий сапог на левой ноге и, ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал:

— А сапоги с мужа, только-только с дороги, снять?

— Если бы взглядом можно было убивать… — задумчиво протянул Кончак, отхлебнул вина из окованной золотом чаши и, хитро прищурившись, покосился в дальний конец противоположной, женской стороны юрты, откуда на него обиженно взирала стопка разноцветных подушек.