Нил Стивенсон - Интерфейс

Она стояла на домашней плите софтбольного ромба, повесив блейзер на гвоздь, торчащий из деревянной отбойной стенки. В руках у нее была алюминиевая бита, которой он отбивала мячи полудюжины подростков, разместившихся на внешнем и внутреннем поле – игра называлась «Пять сотен». В знак почтения к ее высокому рождению, ловкости и снайперской меткости они титуловали ее «Бэттером всех времен и народов». Она отбивала мячи. Они ловили их, считая свои очки, и снова швыряли в нее. Контролируя траекторию каждого, она ухитрялась поддерживать очень плотный счет. Через некоторое время рядом возникла японская съемочная группа, которая принялась снимать происходящее. Она не возражала.

– Замечаю некоторую предвзятость, – протянул кто-то, когда она отбила низкий мяч в сторону малыша, только что вступившего в игру.

Она повернулась кругом. Это был Огл, глядящий на ее через щель в стенке.

– Как давно вы здесь? – спросила она.

– Пару минут. Я хотел подойти сразу, но это испортило бы визуальный ряд, – сказал он, кивая на японцев. Она не смогла разобрать, говорит он серьезно или насмехается над собой.

– Свой визуальный ряд они уже получили, – сказала она. – Может, вам стоит подойти, пока я не пропустила мяч и не испортила этот ряд.

– Ладно, ребята! – крикнул Огл, появляясь из-за стенки. – Теперь у вас есть еще и кэтчер всех времен и народов! Первый, кто засандалит мне по голове, получит двести очков!

С поля взлетел мяч, нацеленный точнехонько ему в голову.

Огл притворился, что не замечает его, а затем вскинул руки и поймал его в паре дюймов от лица.

– Ух ты! – воскликнул он с испуганным видом и пораженно затряс головой. Дети возопили.

Огл мягко перебросил мяч Мэри Кэтрин. Она поймала его одной рукой и повернулась лицом к полю. Дети прыгали и хлопали перчатками. Маленький Питер Доменичи как раз пересекал поле, поэтому она подбросила мяч в воздух и легким ударом отправила его в сторону малыша. Ему не надо было и напрягаться, чтобы поймать мяч, но он все равно его упустил.

– Нам надо обсудить пару вещей, – сказала она.

– Я весь внимание, – сказал Огл, насмешливо оттопыривая уши.

Уши у него действительно были весьма обширные. Мяч, с силой пущенный Питером, летел ему прямо в правый висок; в последнее мгновение он отпустил ухо и извлек мяч из воздуха. Поле издало стон разочарования.

– Все, что происходит, настолько масштабно, что я не знаю, откуда начать, – сказала она. – У меня столько вопросов.

– Вы ни при каких условиях не сможете понять все, – сказал Огл, перебрасывая ей мяч. – Это моя работа. Поэтому просто расскажите о главных своих сомнениях.

Мэри Кэтрин отбила сложный низкий мяч в сторону одного из своих таскольских кузенов.

– Чьей идеей была пробежка от вертолета к подиуму?

Огл прищурился на нее, раздумывая.

– Мне уже трудно вспомнить, кто первый ее предложил. Но ваш отец с радостью ее подхватил. И я не пытался его отговорить.

– Вы думаете, это было разумно, учитывая его состояние?

– Ну, он ведь пробегает три мили в день.

– Да, но в костюме, под давлением стресса, перед всеми этими камерами – что, если бы возникли проблемы? Даже у здоровых людей вроде Буша и Картера бывали проблемы во время пробежек.

– Именно, – сказал Огл. – Именно поэтому оно и сработало.

– Что вы имеете в виду?

– Вы знаете, я знаю, и ваш отец знает, что он без всяких затруднений пробегает короткие дистанции. Мой бог, да этот человек – все равно что паровоз. Но большинству про это ничего не известно. Все знают, Коззано вроде как болен. Его образ в массовом сознании – дряхлый, немощный инвалид. Когда они видят его бегущим по футбольному полю, их глазам предстает зримое свидетельство того, что этот образ ложен, а присутствующий элемент риску заставляет их смотреть особенно внимательно.

– Не могли бы вы повторить последнее утверждение? – сказала Мэри Кэтрин.

Они с Оглом уже сработались, ловя и отбивая мячи в сторону мальчишек.

– Дельтапланеристы. Три дельтапланериста пролетели над самым подиумом и приземлились на траву. Так вот, за каким дьяволом мы это устроили? – сказал Огл таинственным тоном.

– Я не знаю. Зачем вы это устроили?

– Потому что все знают, что дельтапланеристы постоянно ломают ноги. Тут хочешь, не хочешь, а будешь смотреть. То же самое с этими идиотами с фейерверками.

– Они работают на вас?

– Естественно, они работают на меня. О, эти фейерверки – просто дамские пальчики. Их прямо на ладони можно поджигать. Но выглядят они куда как опасно. И люди смотрят. В общем, на фоне всего этого пробежка вашего отца по полю сложилась в великолепный визуальный ряд.

Мэри Кэтрин вздохнула.

– Не знаю, как ко всему этому относиться.

Огл пожал плечами.

– У всех свои вкусы.

– И кстати о безопасности в целом, – сказала она. – С каких это пор отца сопровождает Секретная служба? Я ничего об этом не слышала.

– А она его и не сопровождает, – сказал Огл. – Это всего лишь актеры.

Она опустила биту и уставилась на него.

– Что вы сказали?

– Это просто актеры, переодетые агентами Секретной службы.

– Нанятые вами.

– Ну конечно.

Она непонимающе покачала головой.

– Но зачем?

– Затем же, зачем мы построили дополнительные скамьи и установили на трибуну лишние микрофоны.

– И зачем же вы все это сделали?

– Независимость независимого кандидата дарует огромные, огромные преимущества, – сказал Огл. – Но и недостатков не лишена. Один из этих недостатков, как обнаружил Перо, заключается в том, что вас не воспринимают всерьез. Это единственная проблема, о которой нам следует беспокоиться. Поэтому на каждом этапе нашего пути мы должны окружать вашего отца зримыми символами президентства. Главным среди которых является сопровождение Секретной службы.

Мэри Кэтрин только головой покачала.

– Не удается вам поверить, – сказала она.

– Иногда я и сам с трудом себе верю, – сказал он, поворачиваясь к ней лицом. Пятилетка, расположившейся на холме питчера, неловко запустил в Огла мячом. Огл намеренно пропустил его, и будучи поражен в затылок, весьма убедительно разыграл легкую контузию, качаясь, закатывая глаза и приваливаясь, как пьяница, к отбойной стенке. Детей совершенно сорвало с катушек, две буквально повалились на траву, визжа от неудержимого смеха. Мэри Кэтрин улыбалась против воли. Она посмотрела на детей, оказавшихся достаточно волевыми, чтобы остаться на ногах, и покрутила пальцем у виска.

– Когда вам полегчает, – сказала она, – у меня будет еще один-два вопроса.

– Чувствую себя уже немного получше, – сказал Огл. – Валяйте.

– У меня такое ощущение, что мне предназначена роль суррогатной жены. Это довольно отталкивающее ощущение.