Нил Стивенсон - Интерфейс

Она часами беседовала с доктором Радхакришнаном и его ведущими сотрудниками, задавала множество трудных вопросов о том, что может пойти не так в ходе терапии, и какие шаги будут предприняты, чтобы этого избежать. На все эти вопросы она получила удовлетворительные ответы. Ответы, приготовленные, казалось, заранее, как будто они угадывали ход ее мыслей.

Но это уже граничило с паранойей. Ей не удалось найти никаких изъянов. Единственно, что ей не нравилось в работе Института Радхакришнана, так это скорость, с какой они перешли от бабуинов к людям. Они очень рисковали. Если бы операции над людьми закончились провалом, они выставили бы себя преступными сумасбродами. Но операции оказались успешны, то есть говорить можно было только о блистательной решимости.

Было бы, пожалуй, гораздо лучше, если бы они могли продемонстрировать с десяток Мохиндаров Сингхов на разных стадиях восстановления. Один пенджабский водитель не являлся железным доказательством. Он не тянул на тенденцию. Он вполне мог оказаться флуктуацией.

Однако Уильям Э. Коззано воспитал ее в традициях строгого эгалитаризма, и поэтому она давила в себе такие мысли. Не следовало рассуждать в таком ключе. Единственным способом проверить действенность терапии были операции на людях. Конечно, было бы замечательно увидеть десяток Мохиндаров Сингхов. Замечательно для Коззано. Но как насчет второго Сингха, третьего? Им бы пришлось рисковать, не рассчитывая ни на что взамен, а их жизни значили ничуть не меньше, чем жизнь Уильяма Коззано.

В общем, это было нечестно. Так бы сказал отец. Нечестно взваливать весь риск на других, чтобы затем, ничего не опасаясь, спокойно пожинать плоды.

Ну а кроме того, текущая ситуация куда больше походила на настоящее приключение. А она знала, как отец любит приключения. В глубине души он был совершенно безбашенным; ему постоянно хотелось совершить сумасшедшие поступки, но положение главы клана Коззано заставляло придерживаться более консервативного образа действий. Инсульт избавил его от гнета ответственности. Теперь ему было нечего терять.

И она подписала бумаги. С самого момента инсульта Мэри Кэтрин распоряжалась телом своего отца. Она отправила его в операционную, испытывая глубокие сомнения относительно итогов предприятия и полную уверенность, что сам он хочет именно этого.

Его обрили наголо и увезли в операционную в 7:45 25 марта – с первого удара прошло чуть меньше двух месяцев. Мэри Кэтрин поцеловала его на прощание в обритую голову. Затем она натянула куртку и отправилась в долгий поход по утесам, под свежий тихоокеанский ветер. Ей предложили лично наблюдать за операцией, но ей не хотелось, чтобы она стала последним ее воспоминанием об отце, если их ждет фиаско.

Она нашла высокий каменный выступ, взобралась на него и уселась. В море, в полумиле под ее ногами, большой красивый кеч лавировал против ветра. Дальше, на границе видимости, вдоль калифорнийского побережья ползли огромные сухогрузы.

Боже, мне нужен отпуск, подумала она. А затем – так вот же он. Это и есть мой отпуск. И в течение нескольких минут она наслаждалась своим отпуском.

Затем, услышав позади шум, она обернулась и увидела приближающегося Джеймса, только что из аэропорта, с широкой улыбкой на лице.

Вот и конец отпуску; общение с Джеймсом как-то незаметно превратилось в работу.

– Вы правы, – сказал ей Ки Огл по телефону в день иллинойских праймеиз. – Ваш брат – ужасный серфер.

– Как вы это поняли?

– Помните наш совместный обед?

– Конечно.

– Я повторил этот номер с вашим братом. Послал за ним в Саут-Бенд вертолет. Угостил его обедом в том же заведении.

– И?

– Он вел себя совершенно иначе.

– В каком смысле «иначе»?

Огл хихикнул.

– Вы не были впечатлены. Вас не впечатлил старый лимузин. Вас не впечатлили роскошный обед и моя репутация, а также люди, которые пели вам осанну просто потому, что у вас такая фамилия.

– На него все это произвело впечатление?

– О да. Самое глубокое. Оно читалось у него на лице.

– Стоп, – сказала она. – Даже не трудитесь описывать. Я совершенно точно знаю, как он выглядел.

– Ну, мы приятно поболтали.

– И о чем же?

Огл рассмеялся.

– На совершенно другую тему. Понимаете, вас интересуют взаимоотношения. Джеймса интересует власть. Поэтому мы некоторое время говорили о власти.

От этих слов Мэри Кэтрин слегка замутило, потому что она знала, что Огл совершенно прав.

Все дело в тестостероне, она была уверена в этом. Отец подавлял Джеймса. Джеймс был маленьким и слабым, обладал низким болевым порогом, не был способен бросать и ловить мяч и не любил грязь. Папа был достаточно хорошим отцом, чтобы проглотить разочарование. Но оно пряталось прямо под поверхностью и все его видели. Джеймс застыл в развитии. И как только отец оказался стерт с картины мира, гормоны, удерживаемые под давлением, выплеснулись наружу и он начал развиваться слишком быстро. Развиваться в неверном направлении и безо всякой поддержки отца.

Чтобы расти правильно, ему требовались подпорки. Они были нужны ему прямо сейчас, пока он не превратился в настоящую проблему для семьи. Но Мэри Кэтрин знала, что бессильна; в нынешнем состоянии тестостеронового передоза Джеймс не воспринимал советы старшей сестры.

Мел тоже был бессилен. Мелу и Джеймсу всегда было нечего сказать друг другу, между ними никогда не было той симпатии, что связывала первого с Мэри Кэтрин. Мел был уличным бойцом, а Джеймс вырос наивным неженкой, невзирая на все попытки отца закалить его. Между ними не было и намека на взаимопонимание.

В чем, собственно, и заключалась проблема. Полтора часа назад, когда отец отправился под нож, Джеймс должен был быть здесь, чтобы хотя бы попрощаться с ним. Мэри Кэтрин прекрасно знала, что смерть на операционном столе – событие вполне вероятное, и ему следовало быть рядом, когда отца увозили в операционную, поскольку он рисковал больше никогда его не увидеть. И все это она Джеймсу объяснила. Снова и снова она подчеркивала важность его присутствия в клинике перед операцией. И все равно он опоздал на пароход.

– Привет, сестра. Как дела?

Он даже не понимал, как облажался. Это пугало больше всего. Полное отсутствие саморефлексии.

– Ты опоздал, – сказала она.

Ее злость удивила его. Он пожал плечами и вскинул руки.

– Рейс отложили. Ты же знаешь, как оно бывает в «О'Хара» {33} 33 Международный аэропорт Чикаго. .

– Ты тоже это знаешь, – сказала она, – и даже у аспиранта из Нотр-Дам {34} 34 Университет Нотр-Дам дю Лак – частный католический университет, расположенный около города Саут-Бенд, штат Иллинойс должно было бы хватить мозгов сделать соответствующую поправку.