Нил Стивенсон - Интерфейс

Она сидела на заднем сидении лимузина, направлявшегося в сторону больницы.

– Ты не должна была этого делать, – сказал Мел. – Ты не должна была даже встречаться с этим парнем без меня.

– Я была очень хороша. Ты считаешь меня дурой, Мел, и ошибаешься. Я ничего ему не обещала в финансовом смысле. Просто разговор за обедом. И я спросила у него совета.

– О чем?

– О Джеймсе.

Мел был разочарован и уязвлен.

– Мэри Кэтрин. Почему ты просишь советов о семейных делах у совершенно незнакомых людей?

– Потому что половина моей семьи мертва, или почти мертва, ты занят делами, а Джеймс ведет себя, как полный козел.

– Что ты имеешь в виду? Что натворил Джеймс?

Она рассказала ему все: волна, знак V, радостные крики толпы, истерическая реакция бизнесменов в баре.

Но Мел не понял. Он слушал, он улавливал смысл, но ничего не видел. Он не видел лиц этих людей собственными глазами. Он не понимал, насколько мощные силы пришли в движение. Для него это было просто телевидение, какие-то «Смурфики», и он не мог заставить себя относиться к ним серьезно. Он не понимал.

Она была рада, что поговорила с Ки Оглом, который определенно понимал все.

– И что сказал этот парень? – спросил Мел.

– Его зовут Ки Огл, – сказала Мэри Кэтрин, – и он сказал, что подумает над этим.

– Что это еще за имя вообще – Огл?

– Это не имеет значения. Но он говорил, что изначально его фамилия звучала как Оглторп, и эта фамилия очень известна в Джорджии. Кто-то из этой семьи обзавелся незаконнорожденным ребенком, которому досталась фамилия Огл, и он – его потомок.

– То есть последний в долгой череде ублюдков.

– Мел!

– Сам знаю, что Мел. Он очаровал тебя этим их южным дерьмом, так ведь? Я чую его из Нью-Йорка. Трепал, наверное, без умолку о своей эксцентричной семье и хлопковом крае и ты решила, что он милейший парень в мире.

– Мел! Давай начистоту. Ты ведь понятия не имеешь, как обращаться с медиа. Так ведь?

– Вообще-то кое-что кумекаю.

– Тогда как могло произойти сегодняшнее? Этот номер, который выкинул Джеймс? Если ты так хорошо во всем разбираешься, то с какой радости у всех в этой стране возникло сегодня впечатление, что отец выдвигается в президенты?

Мел ничего не ответил. Она знала, что уела его.

– Из-за сегодняшних событий нам нужен кто-то, кто будет работать со СМИ, – сказала Мэри Кэтрин. – И не обязательно Ки Огл. Но в зависимости от того, что он придумает насчет Джеймса, это вполне может быть и он.

Голос Мела звучал мрачно.

– Ненавижу СМИ.

– Я знаю, что ненавидишь, Мел, – сказала она. – И именно поэтому мы сейчас так глубоко в дерьме. Нам нужен кто-то, кто их обожает. И я могу точно сказать, что какими бы не были изъяны Ки Огла, свою работу он определенно любит.

Уильям Э. Коззано был трудным пациентом. Мэри Кэтрин не знала об этом, пока сама не стала доктором и не научилась оценивать способность людей переносить медицинские процедуры.

Хорошими пациентами больше всего напоминали лабораторных крыс. Они были кроткими, послушными и не слишком умными. Умные задавали жару, потому что у них постоянно возникали вопросы. Они были совершенно уверены, что сами ничуть не глупее докторов. Если бы они поступили в медицинскую школу, то всего за несколько лет овладели бы теми же знаниями.

Уильям Э. Коззано был из тех, кто подвергал сомнению все указания врачей. Он забывал принять лекарства – намеренно. Он сдвигал график восстановления куда-то в царство абсурда. Виной тому отчасти была военная закалка, требующая продолжать двигаться, даже если ты ранен, а отчасти – футбол, в котором при переломах применяется эластичный бинт.

Удар оказался для него особенно тяжелым испытанием еще и потому, что лишил его способности спорить с докторами. Мэри Кэтрин читала это на его лице. Доктор просил его выключить CNN и немного отдохнуть, потому что он нуждается во сне. На лице у отца возникало знакомое выражение, означающее начало интеллектуального поединка – он выстраивал аргументацию, с помощью которой намеревался размазать оппонента по стенам. Затем он открывал рот и извергал ахинею. Доктор выключал телевизор, гасил свет и оставлял его в темноте.

В те четыре дня, когда они находились в Институте Радхакришнана в Калифорнии, он вел себя примерно так же. Там, впрочем, оказалось не так уж и плохо. Это было нечто среднее между исследовательским институтом и эксклюзивной частной клиникой. С самых первых контактов семьи Коззано с Институтом им ясно дали понять, что пациенты не являлись лабораторными крысами. Здесь они рассматривались, как партнеры врачей по совместному деле излечения и восстановления. Кадое мало-мальски серьезное решение принималось только после совместного обсуждения. Пациенты присутствовали на встречах, на которых планировалась стратегия восстановления. Здешние люди не боялись умных и скептически настроенных пациентов. Они приветствовали таких. Они таких предпочитали.

– Неврология – удивительная наука, полная тайн и загадок, – сказал доктор Радхакришнан во время первой встречи, состоявшейся в конференц-зале высоко над Тихим океаном.

Мэри Кэтрин подавила улыбку. Радхакришнан был нейрохирургом и при этом рассуждал о том, какая неврология чудесная дисциплина. Интересно, не связано ли это с тем фактом, что дочь пациента – невролог.

– В ходе лечения, – продолжал Радхакришнан, – мы исследуем области, в которые еще никто никогда не заглядывал. Мы будем изучать данные, поступающие с вашего биочипа, как астрономы рассматривают изображения, передаваемые «Вояджером» на его пути к внешним планетам. Каждый день и каждый час мы будем узнавать что-то новое! Этих данных хватило бы на тысячу статей и сотню кандидатских диссертаций.

– Но информации с биочипа, чтобы дойти до нас, потребуется проскочить сквозь узкое бутылочное горлышко. Вы, как пациент, получите доступ к куда более широкому спектру ощущений. Именно поэтому мы рады возможности поработать со столь интеллектуальным и восприимчивым пациентом. Нам нужна ваша помощь, губернатор Коззано. Наше научное учреждение предлагает вам партнерство.

Отец безмолствовал, глядя сквозь огромные окна на пенящийся прибой. Но Мэри Кэтрин знала, что он слышит и понимает каждое слово. Он прекрасно осознает происходящее – и в полном восторге от него. Два месяца под опекой Патриции, которая обращалась с ним, как с ребенком, заставляли его упиваться новообретенным статусом равноправного партнера.

Она исследовала каждый дюйм территории Института Радхакришнана. Просмотрела записи экспериментов над бабуинами и работы с индийским водителем по имени Мохиндар Сингх, который чудесным образом исцелился в результате проведенных процедур. Много часов видео, снятого как до имплантации, так и в ходе последовавшего за ней курса лечения. Результат поразил бы любого; на профессионального невролога они нагоняли жуть.