Нил Стивенсон - Интерфейс

– Что вы имеете в виду – не совсем?

– Ну, к примеру, в штате Вашингтон полно рабочих-мигрантов, они регулярно попадают в такие же ситуации. В клинике Сиэттла имеется гипербарическая камера, которую в основном используют для декомпрессии дайверов с кессонной болезнью. Если поместить в нее пациента с отравлением угарным газом, она позволит насытить его ткани кислородом, и это именно то, в чем такой пациент нуждается. И люди в штате Вашингтон уже знают, что если ты обнаружил в кузове пикапа ребенка в бессознательном состоянии, тебе следует отправить его прямиком в клинику с гипербарической камерой. Но это вроде как недавняя практика, и многие считают ее экспериментальной.

– Например, ребята из «Арапахо Хайлендс».

– Именно. Если бы эта практика считалась стандартной, у них бы не было никаких оснований отказать Бьянке. Но поскольку на ней стоит метка «эксперимент», они не примут Бьянку ни под каким видом. Потому что в этом случае они потеряют в деньгах.

– Откуда вообще в Денвере такая камера? – спросил Рей. – У нас тут не так много аквалангистов.

– Она используется для лечения диабетиков и других пациентов с пониженной циркуляцией, – сказал Эскобедо. – Это популярный метод в районах массового проживания пожилых людей с хорошей страховкой. Это дорогое лечение, весьма прибыльное для клиник. Поэтому они не желают использовать свою камеру для благотворительности.

– Ладно, я поняла ситуацию, – сказала Элеанор. – Так, кто заведует медицинским центром «Арапахо Хайлендс»?

– Главным администратором там доктор Морган, – сказал Эскобедо.

Элеанор встала и сдернула куртку со спинки стула.

– Поехали напинаем его белую жопу, – сказала она.

Вид у Рея и Эскобеда сделался остолбенелый и они обменялись нервными взглядами.

– Может быть, лучше позвонить и узнать, где он сейчас находится, – предложил Рей.

– Я уверена, что у такой важной персоны, как доктор Морган, есть секретарь, очень хорошо умеющий отфутболивать – по телефону, – сказала Элеанор. – И чем крепче я буду держать этого секретаря за ухо, тем больше добьюсь.

– Возможно, сейчас неподходящий момент для политических разговоров, – произнес Рей после нескольких минут тишины, в течение которых они ехали по Бродвею в сторону расположившихся на холмах процветающих южных пригородов. – Но ехать нам долго, так что, наверное, можно не сдерживаться.

– Приступай, – сказала Элеанор. – Это не твой стиль – молчать о политике.

– Окей. Так вот, в этом деле есть один аспект, о котором ты забыла меня спросить.

– И что это за аспект?

– Почему Рамиресы вдруг запрыгнули в свой пикап посреди ночи и шесть часов гнали через прерии?

Элеанор обдумала этот вопрос, ощущая легкое смущение.

– Ты вроде бы говорил, что рабочие-мигранты постоянно этим занимаются. Они же мигрируют.

– Они тоже человеческие существа, – сказал Рей.

– Мне это известно, – ответила Элеанор слегка раздраженно.

Рею было свойственно перебирать с политкорректностью.

– И поэтому им надо спать. Обычно они занимаются этим ночью. Ездят они днем, как и все остальные.

– Окей. Скажи, пожалуйста, Рей, почему же Рамиресам внезапно пришло в голову запрыгнуть в свой пикап и отправиться в ночную поездку?

– Потому что пару месяцев назад, после речи «О положении страны», рынок акций обрушился.

Элеанор взглянула на Рея. Тот улыбался таинственной улыбкой.

– Сдаюсь, – сказала она.

– Рынок капитала рухнул. Люди продали свои акции и стали искать, куда бы вложить деньги. В периоды экономической нестабильности люди обычно вкладываются в сырье. В итоге на Чикагской бирже цены на говядину пошли вверх. Скотоводство сделалось выгодным бизнесом. Но это неторопливый, требующий времени бизнес, быка за ночь не вырастишь. Скотоводы штата начали оставлять на вырост гораздо больше телят, чем обычно.

– Из тех соображений, что став взрослыми быками, они принесут больше денег, – сказала Элеанор. Она ничего не понимала в сельском хозяйстве, но концепция казалась достаточно несложной.

– Верно. Ну так вот, на сегодняшний день эти телята выросли достаточно, чтобы им требовалось больше корма – сама знаешь, как едят растущие дети. В этой части страны скот выпасают на пастбищах – он питается травой. Большая часть пастбищных земель принадлежит федеральному правительству, которое позволяет пасти на них скот. Один такой участок находится примерно в шести часах езды отсюда. Это бассейн реки Арканзас, травы там в изобилии, и в отличие от множества других участков в наших местах, его еще не превратили в огороды.

– Огороды – то есть овощи и все такое?

– Вдоль реки Арканзас полно промышленных огородов, – сказал Рей. – На них работают мигранты, собирают овощи, которые потом отправляются в Оклахому и Техас.

– Окей. Продолжай.

– В прошлом году, когда цены на мясо были низкими, эта земля никому была не нужна, поэтому множество рабочих-мигрантов – включая Рамиресов – запарковали на ней свои пикапы и трейлеры и стали там жить. Образовали небольшое поселение. Разбили садики и так далее. Жили и ждали нового урожая.

Но на прошлой неделе один скотовод обнаружил, что у него недостаточно земли для выпаса всех этих телят, которых он оставил на вырост, когда цены на мясо подскочили. И теперь вместо мигрантов там обитает скот, нагуливающий вес на густой зеленой траве.

– Ты хочешь сказать, что Рамиресов выкинули с их земли.

– Их и всех остальных, кто там жил, вчера согнали с нее, – сказал Рей. – Ближайшим место, где Рамиресы могли остановиться, был дом сестры Анны, здесь, в Денвере. Поэтому они посадили детей в кузов и поехали к ней.

– О.

– Сотни человек сегодня колесят по всем Великим равнинам ради того, чтобы телята ели досыта, – сказал Рей. – И я не удивлюсь, если мы вскорости услышим еще о нескольких случаях отравления угарным газом.

– Если я скотовод, – сказала Элеанор, – который хочет использовать участок федеральной земли, на котором проживают рабочие-мигранты, то что я должен сделать? Как мне заставить этих рабочих уехать? Я вызову копов?

– Нет, ты не станешь звать копов. Существует несколько способов решения этой проблемы, – сказал Рей, – но если у тебя есть нужные связи, то первым делом ты звонишь в «Аламо».

Элеанор с минуту раздумывала над его словами.

– Рей, ты сейчас, как минимум, гарантировал Бьянке Рамирес место в гипербарической камере, – сказала она.

Элеанор оказалась права. Доктор Морган действительно пользовался услугами весьма даровитой секретарши.

По одному ее виду становилось ясно, что свое дело она знает.

– Доброе утро, меня зовут Элеанор Ричмонд и я только что говорила с моим боссом, сенатором Маршаллом, – соврала она. – И по результатам этой беседы пришла к выводу, что самым важным делом вашего босса, доктора Моргана, в этом месяце или, возможно, в этом году, станет разговор со мной, который состоится прямо сейчас.