Cи Джойнер - Немо восставший

Дункан сидел на месте пилота, за его спиной на полу валялся труп Прудента. Он вел дирижабль и продолжал говорить: «Это, конечно же, новость. Что касается другого вопроса, проследите за тем, чтобы не было никаких лишних исходящих сообщений. Вы понимаете, о чем я».

Хорэс вновь оказался в зеркале: «Да, разумеется. Займусь этим сегодня же. И сэр, если можно, мне хотелось бы сказать, что это такая честь для меня принимать участие в столь дерзком––»

Дункан выключил прибор, потянув цепи у себя над головой, управлявшие поворотом руля, и почувствовал движение этой огромной машины, покорявшей воздух и использовавшей его в собственных целях и нуждах. Он гордился ею.

Дункан протянул руку и выдернул из лацкана Прудента один из значков воздухоплавателя на булавке, который не был уничтожен пулей. Грант сидел за своим столом, согнувшись, и смотрел на него, руки его были скованы наручниками за стулом.

Дункан вытер с награды кровь, прежде чем прикрепить ее к своему пиджаку: «Этот разговор: ты все услышал, Сэм? Этот человек уродец, конечно, но он оказался кое-чем полезен, управляя и манипулируя информацией твоего Белого дома».

Грант ответил: «Будь ты проклят, предатель».

«Предатель? Пожалуй. Но я бы предпочел слово “провидец”».

* * *

Волосы вокруг пулевой раны Цинциннати наконец-то потемнели и стали расти гуще. Эфрем нанес на заживавшую кожу мазь, которую он затем размазал пальцами, одновременно массируя мышцы лошади, чтобы снадобье впиталось. Конь неподвижно стоял на месте все время процедуры, лишь помахивая хвостом и покачивая головой, как бы в знак согласия.

«Ты самое прекрасное животное из всех, которых я видел».

Эфрем всегда это говорил, каждый раз с небольшой паузой, как будто ожидая, что конь действительно ему ответит. И он продолжал повторять эти слова, снова и снова, заканчивая чистку и проверяя воду и овес в стойле.

«Все трудишься, не покладая рук, как всегда».

Эфрем зачерпнул овес в мешок с кормом, подняв глаза на Хорэса, вошедшего в конюшню с фонарем в руке. Он шел, постоянно осматриваясь вокруг, так, будто пол в конюшне не чистили каждый час, и постоянно что-то отряхивал с подошв своих ботинок – то, чего на самом деле на них не было.

Эфрем закончил с сумкой: «Да, сэр. Много работы с лошадьми».

«Но они того стоят».

«У меня с ними…» – Эфрем подобрал слово – «родственная близость».

Хорэс поднял фонарь повыше. «Это прекрасно, Эфрем, очень хорошо. Занимаешься дополнительно английским?»

Эфрем сказал: «Нет, сэр. Так сказал мистер Лайм, а я просто запомнил эти слова и вот сейчас их и вспомнил».

Хорэс посмотрел поверх стойла на одну из кобыл, принадлежащих миссис Грант. «Если я и раньше ею восхищался, то теперь мое восхищение только удвоилось. Теперь их будет вдвое больше».

Эфрем налил чистую воду в корыто: «Да, сэр. Я вижу».

«Так как пока мне нечего тебе сообщить нового, может, ты мне еще раз расскажешь о письме Президента твоей бабушке».

Эфрем отошел от стойла: «Сэр?»

«Письмо. Которое тебе дал Грант. Ты солгал мне о нем».

«Нет, сэр. Я не врал. Это была записка, моей бабушке».

«И что именно в ней говорилось?»

«Что мистер Грант считает, что я отлично справляюсь с работой».

Хорэс приблизился к нему на шаг. «Что еще?»

«Больше ничего».

«Там был конверт. Больше ничего, только эта записка для бабушки? »

Эфрем последний раз погладил Цинциннати по носу: «Там были еще деньги».

«Ну конечно. Сколько? Не обязательно точно».

Эфрем сказал: «Немного. Для такого человека, как вы, это ничто».

Он направился в дальний угол конюшни, к амуничнику – подсобной каптёрке. Хорэс двинулся за ним, держась на некотором расстоянии, чтобы, если Эфрем попытается сбежать, в любом направлении, то он, как ему казалось, сможет своими длинными, как у блохи, ногами прыгнуть и оказаться прямо перед ним, преградив ему путь к бегству.

Хорэс сказал: «Как это место подходит для всего этого твоего грязного вранья. Все твои слова – это конское дерьмо».

Эфрем в этот момент оказался в конце конюшни, он стоял у открытой двери в амуничник и уже почти входил туда, отбрасывая ногами солому. Он сказал: «Нет, сэр. Это все чистая правда. Мистер Грант сам вам скажет».

«Грант никогда больше здесь не появится».

«Что?»

«Так что лучше тебе рассказать мне все о том, что он тебе сказал, и отдать мне все письма и бумаги, которые он тебе передал», сказал Хорэс. «Лживый маленький негритёнок, у тебя не получится отравить мне будущее, утаивая от меня информацию».

Вспышка была внезапной и яркой.

Она вырвалась из темного амуничника, а вслед за ней быстро последовала и вторая. Хорэс закрыл глаза, словно пытаясь прогнать расплывшееся перед ними движущееся фиолетовое пятно. Он споткнулся об ограду стойла.

Из-за фотоаппарата и вспышки вышел Лайм. «Я должен был тебя предупредить, но ты тоже должен был мне заранее сказать о том, какой же ты подлец и негодяй. Тогда все было намного проще и удобнее».

Хорэс схватил свой фонарь и широко размахнулся им, как палашом, разбив при этом стекло о столб, и на него брызнул керосин. И загорелся. Огонь быстро стал распространяться по его сюртуку.

Эфрем схватил из стойла одеяло и бросил его на Хорэса, стремясь загасить пламя. Пока оно его не поглотило. Хорэс вскочил на ноги и, крича, побежал к дверям конюшни.

«Боже! Спасите! Я горю!»

У загона Хорэс развернулся на месте и стал стягивать с себя подпалившийся сюртук, продолжая кричать. Истеричным благим матом. Еще одна вспышка, и сделан еще один снимок.

Из конюшни вышел Лайм, вместе Эфремом, шедшим рядом с ним, и сказал: «Вы разоблачены, теперь мы знаем, кто вы такой, мистер Хорэс. Насекомое. Вредитель. И не кричите, потому что вы не горите».

«О Боже, вы не понимаете!»

Хорэс упал на колени, а затем бросился спиной на землю. Его окружили охранники с винтовками, выскочившие из темноты и перелезшие через ограду загона. Наведя на него винтовки, они стали окружать Хорэса со всех сторон, их было четверо, каждый на расстоянии около шести футов от него. Хорэс катался по земле и корчился. И кричал.

Лайм завопил: «Грант подозревал и принял меры, но ты ни хрена не горишь!»

Хорэс заорал: «Вы не понимаете… – я должен был принести… – конюшню нужно было взорвать, вместе с этим пацаном в ней, если он ничего не скажет! Боже, помогите!»

Наконец, он разорвал свой длинный сюртук, и оказалось, что из внутреннего кармана жилета у него торчит динамитная шашка, застрявшая в порванной дыре в подкладке, она запуталась в ткани, шипела, и по бикфордову шнуру вниз бежал огонь.

Хорэс орал: «Горит! Она загорелась! И запуталась!»

Охранники сделали полшага вперед, а затем подняли оружие и развернулись к нему спиной, и тут динамит взорвался. Лайм схватил Эфрема за голову и отвернул ее в сторону, обхватив ему уши руками.