Ян Вирин - 23-й век

Она взяла свою электро-папку и собралась уже выходить, как вдруг услышала звуки работающего телевизора, который по-видимому, забыла выключить:

— …а теперь перейдём к внутренним новостям. Вчера вечером в первом корпусе, корпусе лекций, сотрудники службы безопасности обнаружили профессора Канилабу, находившегося в тяжелом спазмовом состоянии. Его состояние улучшено с помощью медицинской службы ККА. Пока остаются неизвестными лица, применившие тюрениум, или какой-то аналог, а также причина, по которой у профессора Канилабы начался тюр-спазм. Следствие продолжается…

Состояние улучшилось… — подумала про себя Мишель — А ведь это опасно… надо сказать Рентону…. а хотя он и сам знает.

Она подошла к телевизору и выключила его. Потом захлопнув за собой дверь, она вышла из квартиры.

Мишель попыталась выкинуть все дурные мысли из головы, ведь ей предстояло преподавать, а она относилась к своей работе с большим уважением и трудолюбием. Нельзя показывать ученикам, что тебя что-то волнует… а то они не выучат материал как положено — повторяла она про себя. Ученики — продолжение тебя, это то будущее, которое ты делаешь своими руками… — повторяла она строчки из приложения для педагога, изданного в ККА.

Она так задумалась, что, поднимаясь в первый корпус, совсем не заметила в лифте Железного Глаза. Когда она вс-таки заметила его, у неё вырвался ах. Глаз улыбнулся и спросил:

— О чём ты так задумалась, Мишель?

— Доброе утро. Да так, о работе…

— Я не хотел тебя прерывать, ты так упорно о чём-то размышляла…

— Я… просто… просто готовлюсь к лекции…

— Приятно видеть, что подчинённые прилежно выполняют свои обязанности — Глаз проговорил это так чётко и внятно, что Мишель стало противно стоять с ним в одном лифте.

Она желала, что бы этот лифт уже побыстрее поднялся. Но хоть и подниматься надо было всего на один корпус, это занимало немало времени, так как между корпусами располагались разные лаборатории.

Она ничего не ответила, просто немного развернулась, уставившись в дверь лифта.

— Ну не обижайтесь… ведь вы сами говорили, что это мои хоромы…

Лифт прибыл, и Мишель поспешила выйти. К несчастью, Глаз тоже вышел на этом же корпусе.

— Мишель — он окликнул её.

Ну что этому старику ещё нужно? — подумала Мишель. Она развернулась и с вопросительным выражением уставилась на него.

— Мишель, у меня есть к вам дело… пройдёмте в кабинет социологии, он сейчас пуст…

— Как пуст? У меня же…

— Я отменил вашу лекцию, это срочное дело.

Глаз выглядел серьёзным, но у неё не было сил ни на его задания, ни на то, чтобы противоречить ему.

— Хорошо, пройдёмте — невольно согласилась она.

На маленьком экранчике зажёгся номер. Он был хорошо знаком Рентону, но ведь звонок прозвучал посредине лекции. Что-то срочное — промелькнуло у него в голове.

— Извините меня, срочный звонок… — с этими словами он вышел из кабинета, оставив студентов.

— Алло? — ответил Рентон.

— Здравствуйте, профессор Рентон.

Это был голос Мишель. Необычно было для неё обращаться к своему другу иным образом, нежели просто Рентон, но говоря по внутренней связи она обязана была придерживаться принятой вежливости в ККА — их могли подслушивать.

— С кем имею честь разговаривать? — по той же причине Рентон спросил совершенно ненужный вопрос.

— Это доктор Риверс вас беспокоит, надеюсь не помешала…

— Как раз помешали. Я читаю лекцию. Что вам угодно?

— Я хотела просто узнать, в каком зале будет проходить заседание учёных высшей степени ККА, а то я забыла… какая я растерянная.

— Доктор Риверс, не стоило вам тревожить меня по такому вопросу! Нужную вам информацию вы могли бы узнать в информационном отделе, расположенном в корпусе информации. До свидания!

Рентон выключил электро-передатчик. Какая удобная вещь! С помощью этой маленькой штуковины можно связываться по внутренней телефонной связи, посылать электронную почту, заходить в ККА-нет и многое другое. Но самой интересной функцией этого смышлённого передатчика была его возможность передавать секретные сообщения.

В ККА запрещено пользоваться индивидуальной связью. То есть все разговоры могли быть подслушаны — ведь связь шла через главный центр связи академии.

Но передатчик Рентона всё-таки позволял имеющему такой же экземпляр передатчика передать собеседнику секретное сообщение. Делалось это так: небольшое сообщение писалось в то время, когда связь была установлена.

Передатчик кодировал это сообщение, и пересылал его небольшими отрезками, не всё сразу. Таким образом, в центре связи предполагали, что эта дополнительная информация, ничто иное как помехи. Второй передатчик, тот который принимал, записывал в свою память все отрезки сообщения, а потом, по окончании разговора, раскодировал всё сообщение и выдавал его на экран.

Вот то сообщение, которое получил Рентон от Мишель:

Калаба жив. Г дал мне задание-расспросить проф. о покушении. Нам надо срчн встретиться.

В мозгу у Рентона пронеслись разные мысли. Бедный Канилаба… почему у него произошёл спазм? Как такое может быть? Он жив… нам может угрожать опасность. Глаз даже не представляет, кого он послал на допрос… или наоборот, он всё знает, но откуда…

— Ребята. Мне очень жаль. Сегодняшняя лекция закончилась. Иллюстрации тех участков мозга, о которых я вам сегодня объяснял, вы сможете найти в библиотеке. Там же находится и этот учебный материал… Не забудьте, завтра контрольная.

Послышались многократные стуканья электро-папок, скрежет стульев и недовольные возгласы студентов. Некоторые подошли к профессору и начали засыпать его вопросами, типа: Завтра контрольная… умственная или печатная? Сколько время контрольная? Обязательно приходить? Почему вы уходите, профессор?

Рентон отбивался как мог. Отвечал рычанием и отрывистыми фразами: Печатная, печатная! Приходить обязательно, что за дурной вопрос! Не ваше дело… отстаньте!

Он и так был взволнован происходящим, а тут эти дети! Ну и нудные же они!

Вдруг он вспомнил себя ребёнком… детский сад, школа, короткая служба в армии — она была не для него, учёба в университете, работа математиком — и это было не для него… Великое Столкновение, вынужденный перелёт на Марс, работа преподавателем на Марсе, докторская… в конце концов образование станции.

Всё прошлое мелькнуло перед его глазами, и пролетело как фильм на киноплёнке, старой киноплёнке, где отчётливо можно было разглядеть каждый кадр фильма — каждое мгновение жизни.

Вся эта процедура заняла не больше чем пару секунд, и профессор, захватив с собой электро-папку, вышел из кабинета. У него, главы факультета, было право прекращать лекции по его желанию. Хотя делать это слишком часто было нельзя — ведь за всем следит комиссия лекторов. И сколько таких комиссий было в ККА?