Франсуа Делоне - Нельзя оставаться людьми

— Да, Вовочка, — врач близоруко подняла глаза от планшета.

— Вот, посмотрите пожалуйста, — Даута протянул листочек с задачами бессмертных. — Что Вы об этом думаете?

Она отложила планшет, взяла листочек и пробежала взглядом. Нахмурилась и перечитала еще раз. На Дауту посмотрела удивленно.

— Вовочка, Вы всерьез думаете о бессмертии?!

— Да. А что?

— Не ожидала, — произнесла врач. — Нет, Вы не подумайте на свой счет. Просто, я тоже о нем думаю… Но у Вас получается конкретнее. — Она посмотрела на список и протянула обратно. — Мне кажется, что тут не хватает свободы воли.

Даута принял листок и, складывая его вчетверо, неуверенно спросил:

— Полагаете, что она тут нужна?

— Конечно!

— При чем тут она?! Ведь свобода воли — это увидеть, что впереди, и выбрать путь. Тогда это осознанный выбор.

Глаза Фриды Владимировны блеснули. Она набрала побольше воздуха и выпалила:

— Нет. Свобода воли — это немного не то. Недостаточно видеть, что впереди. Если видишь, чем дело кончится, ты выбор делаешь не всегда. Твои желания уже могут надиктовать тебе единственное решение. «Направо — царем стать, налево — голову сложить», — какой же тут выбор?! Это рельсы — встал на них и поехал. Выбора никакого нет. Выбор появляется тогда, когда желания начинают между собой спорить, когда они в человеке друг с другом борются. Чего больше хочешь: богатства или дружбы? Вот эта свободная борьба желаний и есть свобода воли.

— Ну хорошо. А при чем тут бессмертие?

— Вы, Вовочка, лишите людей выбора. Любой человек предпочтет бессмертие.

— А сейчас у них будто есть выбор?

— И сейчас нет. Но! Это этический вопрос: может ли один человек переводить стрелки на рельсах всего человечества? Вот если бы Вы предоставили им развилку, дополнительную возможность, чтоб они сами решали… Вы меня извините, но я в своих предсказаниях всегда даю человеку право решать свою судьбу самому. Нельзя покушаться на свободу воли.

Он не поверил своим ушам!

— Вы тоже меня извините, Фрида Владимировна, но… — Даута вдруг осекся. Хотел высказать, что люди вообще-то не слушают ее советов по дурости, что нельзя такую развилку давать, что это извращение — позволять людям калечиться, обжигаться и сидеть под падающими с потолка лампами. Но осекся. Перед ним же находится первый человек, который ЗА бессмертие. Это потенциальный союзник. Надо только как-то понежнее с этой свободой воли управиться, чтоб не мешала союзничать.

— Какие могут быть «но», Вовочка? Нельзя лезть помогать, если о помощи не просят, — тихо, но твердо сказала Фрида Владимировна, угадав направление, куда сыграла Даутина мысль. — Людей надобно уважать. Они не животные и не Ваша собственность.

Даута закрыл на секунду глаза и вдохнул полной грудью, заталкивая обратно в грудь те слова, которые рвались наружу.

— Я, кажется, Вас понял, — сказал он обреченно. — Мне нужно это обдумать.

Утром смена кончилась. Перед тем, как ехать домой, Даута нашел в телефоне номер своего нового друга и нажал на вызов.

— Привет, Вовка, — ответил Евстроп. — Надумал?

— Что надо делать?

— Приезжай и живи.

— Нет. Что я должен буду у вас делать, чтобы жить в автономке?

— Должен?! Ничего не должен.

— Не понял. В чем тогда подвох?

— Приезжай, обсудим.

Даута не спал сутки, но усталости не чувствовал, поехал в Ирбочку. Шлагбаум перед его машиной поднялся неожиданно приветливо: «Они меня уже в базу вбили, что ли?» Ворота внутреннего периметра тоже впустили без задержки. Людей на тротуарах показалось поменьше, чем вчера. Все встречные с любопытством оглядывались вслед незнакомой машине. Строительство школы шло полным ходом, на фундаменте уже монтировались стенные блоки первого этажа. Евстроп ждал на крыльце. Весело поздоровался, пригласил в дом, налил чаю.

— Странно тебе? — спросил Евстроп. — Представь, что мы тебя усыновили, приняли в семью. Жизнь в Ирбочке — это то же самое. Ты нам теперь свой. И жители автономки тебе теперь тоже все свои. Поэтому твой вопрос: «Что я должен» звучит не по месту. Но у нас есть одно условие.

— Какое?

— Не предавать.

Даута задумался и уточнил:

— А вдруг я что-нибудь сделаю, а вы подумаете, что я предал?

— А ты не делай.

— Как я узнаю, чего нельзя делать?

— А совесть тебе зачем? — спросил Евстроп и улыбнулся. — Да не волнуйся ты раньше времени. Мы отступников не убиваем.

— Ладно… Но я не понимаю. Зачем вам лишний рот?

— Есть несколько причин. Первая — ты гражданин, а значит, у тебя есть права. Чем больше прав в наших руках — тем больше с нами считается государство. Вторая — в следующем году выйдет новый закон, по которому для автономок сокращают площадь на человека. Для площади Ирбочки получается: или нужно больше народа, или плати штраф, или отдавай землю. То есть, нам нужно больше жителей. Третья причина — мы действительно думаем, что когда ты натешишься со своим бессмертием, мы сможем доверить тебе одно дело.

— То есть… Вы не против, чтобы я жил тут и занимался бессмертием?!

— Не против. Могу даже совет дать.

— Давай.

— Ты, если забирать у людей смерть собираешься, то дай замену. Просто без смерти жить — страшно, непривычно и непонятно. Определенность нужна. Есть у тебя замена?

Замены у Дауты не было. Поговорили еще. Евстроп объяснил, почему Дауте скоро надоест с бессмертием возиться:

— Жизнь у каждого своя, личная, и она кончается. И смысл жизни у каждого свой. Как уговорить людей сменить смысл жизни? Жизнь-то кончается, это он больше жить не будет. А ты лезешь в нее, мешаешь. Получается, будто ты его личность атакуешь. Поговорить с тобой — поговорят, но делать ничего не будут. Один ты в поле не воин, Вовка.

Дауте предоставили в соседнем коттедже две комнаты на втором этаже. Евстроп отвел его лично, познакомил с главным по коттеджу. Даута вежливо поздоровался, удалился в свои новые палаты, позвонил родителям, чтоб не беспокоились, и завалился спать. Проснувшись вечером, не сразу понял, где он. На новом месте всегда так поначалу. Неуютно. Надо привыкнуть. Спустился в столовую. Там как раз ужинали. За столом сидели трое, все мужчины. Приветливо пригласили к трапезе. Познакомились, разговорились. Компания Дауте понравилась — теплая, веселая, без фальши, без надрывного болезненного якания.

Даута подал заявление об увольнении со скорой помощи. Отговаривать его не стали, просто хмуро попросили поработать еще месяц — людей не хватает. За этот месяц он нашел с Фридой общий язык — со скорой увольняться не обязательно — уговорил, свозил ее на собеседование в Ирбочку. Там Фрида пришлась по душе. К ее способности притягивать и предугадывать неприятности отнеслись серьезно. Евстроп попросил её объезжать всю автономку раз в месяц и «чистить карму». Причем дали полномочия командовать в потенциально критических ситуациях. На возражения о свободе воли, о том, что каждый сам должен выбирать, Евстроп дал замечательный ответ: «Мы уже выбрали. Я от имени всех жителей осознанно прошу Вас вмешиваться в наши судьбы». Такое простое решение проблемы со свободой воли ошарашило Фриду. Она с сомнением поглядела на Евстропа, но возразить было нечего. В общем, договорились: Фрида переехала в автономку, продолжила работать на скорой и с удовольствием взялась «чистить карму» Ирбочке.