Франсуа Делоне - Нельзя оставаться людьми

— Здравствуйте. Я…

Договорить ему не дали. Женщина как-то нетерпеливо и капризно обратилась к человеку, что привел Дауту:

— Это его мы тут уже целый час ждем?

— Да, его, — ответил человек.

— Свободен, — сказала женщина человеку. Тот развернулся и ушел.

Веселый рассказчик обратился к женщине:

— Не пугай ты его. Видишь, в обморок сейчас упадет. Ха-ха. — Он повернулся к Дауте и сказал: — Мы тебя вообще не ждали, врет она. Ха-ха-ха.

Даута начал закипать от всего этого. Не привык к подобному обращению. Он тяжело выдохнул и стиснул зубы, решив дотерпеть эту дрянь до конца и отвечать только на прямые вопросы.

— Ну?! — спросил басом еще один, здоровый, высокий и широкоплечий. — Че те надо? Че пришел?

Женщина закатила глаза и опять не дала Дауте слова:

— Ой не могу, тормоз какой-то. Мальчики, пойдем играть?

— Сейчас пойдем, — сказал весельчак. — Давай послушаем.

Подал голос очкарик:

— Он хочет эликсир молодости изобретать. Денег из бюджета ему надо.

— О, господи! — воскликнула женщина и подскочила на ноги. — Всё, пошли.

— Да, пошли, пошли, — вставая следом, пробасил здоровяк. — Вечно не даст послушать.

Они встали и пошли куда-то вглубь дома. Очкарик обернулся на стоящего Дауту и властно поманил рукой, как собаку:

— Ты тоже.

Ноги одеревенели. Первый шаг Даута сделал с трудом — думал, что упадет. Он шел по комнатам за этой компанией, а глаза машинально, сами шарили вокруг в поисках какой-нибудь палки или кочерги… может быть, ножа… или веревки. Эти люди ему очень не нравились. Это «вот это вот» — государство?! И внутренний голос отвечал: «Оно, родимое».

Из дому все вышли на теннисный корт. Женщина и веселый собрались играть пара на пару со здоровяком и молчуном, на вышку залез еще один очкарик, чуть потоньше, он будет судить. А этот, который Дауту манил за собой, остановился, дождался, когда подойдет Даута, и надменно спросил:

— Ты, и правда, собрался изобретать?

— Да, — ответил Даута, ощущая, что ответ неправильный.

Очкарик произнес раздельно и даже как-то зло:

— Никогда. Не надо. Ничего. Изобретать! Ясно?

— Почему? — удивленно спросил Даута.

Игроки выбрали себе ракетки и пошли на позиции. Собеседник ответил брезгливо, как неразумному дураку:

— Потому что нам нужна стабильность! Ясно, — я спрашиваю?!

— Ясно, — испуганно ответил Даута, которому ничего было не ясно.

— Хорошо, — немного смягчившись сказал очкарик. — Если это ясно, тогда поговорим. Посиди пока тут, подумай.

Закончив наставления, очкарик пошел на поле, следить за боковой линией. Играли они долго, Даута успел все передумать на несколько раз и соскучиться. «Элитам, значит, нужна стабильность. Изобретать ничего не надо. Если это ясно, то поговорят» — ну всё понятно, всё ясно. Неясно только, о чем тут еще говорить.

Игра закончилась, устали. Все вспотели до мокроты. Проиграли женщина с весельчаком. Идя с поля, она бурно выражала свое негодование, ругая и напарника, и противников, и корт. На краю корта уже ждали две девушки с полотенцами. Женщина выдернула полотенце из руки девушки и вдруг взвизгнула:

— Чо ты лупишься?!

Она размахнулась ракеткой и ударила девушку по лицу деревянным ребром. Девушка пошатнулась от удара, упала и схватилась за лицо. Даута вскочил и рванул туда.

На агрессивную женщину повысил голос здоровяк:

— Э! Не дома! Чо устроила?!

Дауту близко не пустили. Откуда-то сбоку подскочил мужчина, перегородил путь, отрицательно покачал головой. Девушку быстро уволокли. А компания тем временем как ни в чем не бывало продолжала общение.

— Это её жаба давит, ха-ха-ха, — сказал веселый напарник.

— Да не, — отозвался здоровяк. — У нее с собой просто нету.

Мужчины дружно заржали:

— С собой нету! Га-га-га!

Женщина еще немного постояла, насупив брови, потом ехидно улыбнулась им всем, и сказала веселому, обводя пальчиком обоих очкариков:

— Им тогда платить будешь ты.

— Чо это я то? Вместе же продули!

— Ну тебя же жаба не давит.

Теперь заржали лишь четверо. Веселый уже не веселился, смотрел на женщину. Очкарик сказал:

— Да, всё по закону. Никто тебя за язык не тянул.

Женщина показала весельчаку язык.

Даута вздохнул и сел на ближайший стул. Идиотство какое-то. На него сейчас же бросил взгляд прежний очкарик. Вспомнили про Дауту, слава тебе господи. Очкарик опять повторил свой жест со словами:

— Иди сюда.

Даута нехотя поднялся и вразвалочку подошел к этой мерзкой шестерке. Они спокойно и даже надменно ждали. Молчун спросил Дауту:

— Значит, культуру дернуть хочешь?

— Да понял он, — отозвался очкарик, и обратился к Дауте. — Понял же? Ну-ка, что я говорил?

Даута поджал губы и хмуро произнес:

— Не надо никаких изобретений.

— Молодец! — басом сказал здоровяк. — Всё должно быть тихо-тихо. Тссс…

Субтильный очкарик, который судил матч на вышке, включился в разговор, обращаясь и к женщине, и к веселому:

— Ну что? Один кирпич?

— Э! Не жирно ли вам? — возмутилась женщина.

— Нормально, — сказал здоровяк. — Один кирпич.

— На год! — вставил условие весельчак.

— Ты через год, думаешь, лучше играть будешь? — хмыкнул молчун. — Тренера найди нормального. Тоже мне, теннисист.

— Ну все, закрыли вопрос, — прежний очкарик закончил этот странный торг. — Один кирпич на год. — И повернувшись к Дауте спросил: — Осилишь ты за год один триллион рублей?

— За полгода осилю, — ответил Даута, пожав плечами.

Компания взорвалась хохотом. Женщина даже закрыла лицо ладонями.

— Он, кажется, шутить с нами хочет? — сказала она.

— Ну если пошутит, — сказал здоровяк, — ты ему ракеткой шваркнешь.

— Я и сейчас шваркну, — произнесла женщина, злобно глядя на Дауту.

— Уведите его, кто-нибудь, — сказал молчун. — Пока она не передумала.

Все опять заржали:

— А-ха-ха! Передумала!

Аудиенция закончилась. Его быстро проводили на выход. Опомнился Даута только в машине. Эдуард завел двигатель и вежливо поинтересовался:

— Ну как прошло?

— Я, если честно, не понял, — ответил Даута. — Что-то про триллион рублей говорили.

— А! Про деньги говорили?! Ну значит хорошо, — успокоил его Эдуард.

— Эдуард, Вам всё ясно. Поясните и мне, пожалуйста.

— Сейчас у Вас начнется другая жизнь, Владимир Николаевич. Вашу тему включат в бюджет. Будете сидеть в большом кабинете и делать вид, что тратите деньги на проблему омоложения.

— Делать вид?!

— Это же государство. А Вы хотели по-настоящему?

— Признаться, до сих пор хочу.

Эдуард вздохнул и произнес:

— Мы так и знали. Ну что ж… Деньги будут проходить через Вас. Не сразу, но будут. Свободу воли никто не отменял. Но Вы сильно рискуете…, и мы с шефом, видимо, тоже.