Виктор Антоненко - Охота на бога

— Может, с генератором чего перемудрил?

— Вот только не надо с больной головы на здоровую. Он как очухался, я его на среднюю частоту перевёл. Все тесты чистые. Скорее всего, его до нас кто-то заблокировал. А это у него как защита.

«Прямо Диоген какой-то, — торопливо соображал Антоний. — Ничего ему не нужно. А глазки как у мышки бегали… — И вдруг, Антония, как гром среди ясного неба, осенила страшная догадка. — Точно! Глаза! Живые глаза! А у судьи, как у покойника. Как же я раньше-то?!. Он же всегда, как кукла… уставится в одну точку буркалами своими… — Животный инстинкт Антония не дал его разуму времени соединить воедино все звенья длинной цепочки логических умозаключений и объявил всеобщую боевую готовность номер один, отдав неукоснительный приказ к бегству. — Валить отсюда!..»

— Сёмчик, родненький, — Антоний старался чётко выговаривать каждое слово. — Кончай этого коновала и срочно дуй в Москву на нашу… конспиративную. Здесь всё сворачиваем. Объясню всё при встрече. Телефон выкинь. Приеду завтра к вечеру. До меня из квартиры ни ногой. И к себе никого. Повтори!

Семён, как прилежный ученик, почти дословно пересказал краткую инструкцию.

— Красавец, — Антоний отключил телефон.

Ступая как можно ближе к стене, чтобы не скрипели половицы, он крадучись пробрался в дальнюю комнату, где на тесном диванчике, прижавшись спиной друг к другу, похрапывали два матёрых боевика. Подле, на голом полу, укрывшись полосатым ковриком ручной вязки, калачиком свернулся Бусин.

Антоний присел рядом и, крепко зажав рот своему наймодателю, шепнул в ухо:

— Вставай, солдат.

— Ы-ы… чего? — чуть разлепив веки, промычал Бусин.

— Тсс, — Антоний повертел перед лицом компаньона парой стодолларовых купюр и убрал обратно. — Тихо.

Глаза Бусина, выхватив из темноты еле уловимые очертания знакомых дензнаков, мгновенно округлились, как у совы, выследившей в ночи рыжую полёвку, блеснули внутренним хищным светом и в туже секунду закрылись.

— Угу, — слабо прогундел Бусин на языке филина.

— Иди за мной.

— Вы чего здесь вошкаетесь? — в дверях показался Никита.

— Тебя ищу, — не растерялся Антоний.

— Нашёл?

— Караульного проверил? — сходу влепил претензию Антоний.

— Нет ещё…

Антоний, как щенка, трепанул Бусина за шиворот, и, поднимаясь, рывком потянул на себя (послышался приглушенный то ли хрип, то ли храп):

— Тащи эту спящую царевну на камбуз. Там поговорим…

Никита помог Антонию препроводить Бусина (буквально никакого) в кухню и усадить за стол.

Антоний с размаху шлепнул засыпающего Бусина по спине:

— Харэ дрыхнуть, соня! Иди, умойся и заводи машину.

— Куда это вы вещички пакуете, на ночь глядя?

— Никита! — Антоний зло сжал губы и, выдержав паузу, тяжёлыми рублёными словами отчихвостил забывшегося подчинённого: — Это для этих дегенератов ты вор в законе, а для меня ты рядовой кинириец. Поэтому завтра по полной спрошу. Если доживёшь. И запомни. В другой раз облажаешься — казню на месте.

— Виноват, Антон Николаевич, — извинился Никита, перейдя с командиром на «вы». — Хотите, я их сейчас всех на уши поставлю? Зубами рвать буду!

— Верю-верю, — смягчился Антоний. — Не шуми, разбудишь.

Бусин расползся по столу и крепко спал.

— Ну, ты чего, гвардеец… опять уснул?! — Антоний снова хлопнул Бусина по плечу и обратился к Никите: — Приведи его в чувство. Я к машине. Да, ещё… Автомат с запасными рожками и пару гранат в сумочку собери. Неспокойно как-то на душе.

Через пять минут из дома вышел бодрый и подтянутый Бусин в сопровождении Никиты.

— Куда ехать, шеф? — в остекленевших зрачках Бусина застыл страх.

— Лёша, ты заводи пока, а там… куда кривая выведет, — описал новый маршрут следования Антоний и, обернувшись к Никите, строго-настрого наказал: — К утру буду. Чтоб всё чин-чинарём здесь.

— Немаленький, Антон Николаевич, — Никита передал Антонию сумку с оружием.

— Ну, заладил теперь — ваше превосходительство, ваше преосвященство, — Антоний сел в машину, на заднее сиденье. — На тебя уж и прикрикнуть нельзя. Кстати, ты какое такое заветное словечко ему на ушко шепнул? Чего-то он всклокоченный какой-то.

— Всё по понятиям, Антон Николаевич. Ничего кроме ненормативной лексики. Чистая, как слеза святой девы Марии.

Антоний улыбнулся и потрепал Бусина по голове:

— Не грусти. Жизнь — война для всех, кто хочет быть в ней первым. Такова наша «сэляви» горемычная. Трогай полегоньку.

Никита вернулся в дом.

Старенький «Жигулёнок» осветил две неровные дорожные колеи, ведущие к лесу, тронулся с места и, разогнавшись, сходу стукнулся о колдобину: автомобиль сильно тряхнуло.

— Не гони, Лёш, — Антоний зевнул и прилёг. — Приедем в город, разбуди.

При подъезде к городу навстречу медленно двигалась колонна крытых грузовиков. Бусин прижался к обочине и заглушил мотор.

— Почему стоим? — Антоний проснулся оттого, что его перестало трясти.

— Сейчас военные проедут.

— Какие военные?

— Учения, наверное.

Антоний опустил стекло и вгляделся в номера проезжающих машин:

— Ну что ж, поздравляю тебя ещё с одним днём рожденья, и себя заодно. Отгони нашего мерина в какой-нибудь переулочек.

Бусин завёл двигатель и отъехал к гаражам на краю города:

— Здесь хорошо?

— В самый раз. Всё. Спать. А то будем с тобой завтра носами клевать, — Антоний завалился на бок, поджал ноги и вскоре погрузился в долгожданный усладный сон.

Спустя некоторое время уснул и Бусин.

Тем временем в доме Бусина тоже все спали. Молодой вор по кличке Килька, выставленный для наблюдения, сладко почивал в джипе. Неподалёку дрых, перебирая во сне мохнатыми рыжими лапами, беспородный Барсик.

Со стороны леса к бусинскому домовладению гуськом подкрадывались вооружённые люди в касках и бронежилетах. В метрах ста от цели они остановились, в спешном порядке развернулись в цепь и окружили дом. Снайперы заняли удобные для обстрела позиции и ждали команды. Тихим ходом подтягивались к околице тяжело гружёные машины: можно было подумать, что идёт секретная переброска войск для проведения крупномасштабных боевых учений; посёлок был взят в тройное кольцо; на дорогах выставлены усиленные посты.

Хорошо раскормленный генерал, развалившись на заднем сиденье служебного «Мерседеса», поднёс к уху массивную трубку военной рации и обратился к соседу в штатском:

— Борис, все на местах. Начинать?

В салоне автомобиля было темно. За рулём сидел молодой офицер в звании капитана.

— Жень, ты здесь главный, — устранился Медунов.

— Не прибедняйся, ваша честь, — Грумов опустил трубку на свой необъятный живот. — Дождь, что ли, будет? Душно чего-то…

Медунов уже в который раз безуспешно пробовал дозвониться до остальных членов кинирийской группы: