Виктор Антоненко - Охота на бога

— В Москву, — утвердительно кивнул Антоний.

Бусин завёл двигатель и потихоньку на первой передаче тронулся с места.

— Стоп машина! — внезапно поменял планы Антоний. — Союзные войска подвалили.

Прямо на «Жигулёнок», с далеко немиролюбивыми намерениями неудержимой лавиной несло толпу валгаев из трёх человек.

— Может, по газам? — предложил Бусин.

— Не торопись, Лёша, — взвесил все «за» и «против» Антоний. — Конечно, перемирие — деликатес скоропортящийся, но если уж мы его заполучили, отказываться от него прежде окончания срока хранения, было бы неприемлемым расточительством с нашей стороны. У меня такое предчувствие, что временный союз с этими варварами…

— Здорово, погорельцы! — подошедший к машине Никодим бесцеремонно рванул за ручку задней дверцы автомобиля и широко распахнул её. — Вечером, говор-р-ришь?! А сам, покамест мы в отлучке, уже шуруешь тут втихомолку, двурушник.

— Прохор Матвеевич! — Антоний вышел из машины, по-военному выпрямился и, демонстративно игнорируя Никодима, на повышенных тонах обратился к валгайскому вожаку, сделав в его сторону решительный шаг, — ответь мне на один единственный вопрос! Как так вышло?! Обещал к вечеру завтрашнего дня млешака привезти, а уже под утро, как в песне — «враги сожгли родную хату, перестреляли всю родню». И вдобавок ко всему узнаю от совершенно чужих мне людей, что никакого млешака у тебя и в помине нет!

Уловив, каким-то третьим чувством, серьёзность претензии, Никодим уважительно посторонился. Нахохлившийся, было, драчливым петушком Тимофей съёжился, поскучнел. Прохор тоже не нашёлся, что сразу ответить. Возникшая пауза, как толстая авиационная резинка, стала медленно натягиваться, готовая со скандалом лопнуть в любую секунду.

Обстановку разрядил сам Антоний:

— Решать тебе, Прохор Матвеевич. Либо веришь, либо нет. Если договор в силе, объясни.

— Перебьёшься, — занял временную оборону Прохор. — Моё дело млешника приволочь. Твоё — расплатиться. Другой вопрос, где ты меня пирожками потчевать собрался, раз домишко-то твой спалили? Куда ноне зазывать будешь?

— А то не твоя печаль, — с укоризной наступал Антоний. — Только не рановато ли в гости наладился?

— Что, не отстроился ещё? — не зная чем защищаться, съязвил Прохор.

— Ну, как же, чужому горю да не порадоваться, — притворился обиженным Антоний. — А мне вот грустно. Знаю вот, что профукали млешака, а отрады на душе нет, потому как ни мне, ни тебе от этого…

— Много ты разумеешь… — ввернул своё веское слово Никодим.

— Помолчи! — строго рыкнул на брата Прохор. — Шибко шустрый, — и, наклонив голову, всей пятерней, как бы в задумчивости, провёл по взмокшей шее: — Чё-то я не въехал про млешника.

— А ты загляни к доктору. Он тебе про него поболе моего расскажет.

Прохор нахмурил брови:

— Спроворь, Тимоха. Разузнай.

Тимофей унёсся в раскрытые двери приёмной. За ним Никодим.

— Загадками говоришь, Антон Николаевич, — Прохор приподнял зонт и нехорошо сощурился.

— Ой ли? — Антоний (в ответ) доброжелательно улыбнулся. — Это ты, я вижу, мастер загадки загадывать. По живому млешаку панихиду справил.

— Пронюхал, значит. И чего?

— А ничего, — Антоний кивнул в сторону больницы. — Упорхнула птичка. Лови её теперь по белу свету. А охотников сейчас хватает. Как у вас там в этой… Библии вашей?..

— Будет брехать, — Прохор опустил остриё зонта. — Дело толкуй.

— Вот это по-нашему, — воспользовался случаем для решительной атаки Антоний. — Договор какой был? Мне млешака, тебе бабки. Ты масонам служишь, я кинирийским ведунам. А нынче кому? Думаешь, не слышал, как вас ведуны изводят? Как тараканов! Да и моим хозяевам, видать, уже тоже не до того. Мы сотни лет жили этим промыслом. И чего? Не знаю, кому там какая шлея под хвост попала… Взяли и порешили всех млешаков. Разом. Как по Писанию. И наступил Конец Света. Вот и выходит, что не враги мы теперь с тобой, Прохор, а простые человеки. Хватит. Отвоевались. Поживём хоть напоследок, как люди, для себя. Слово офицера. Млешака приму только из твоих рук, потому что нашёл его ты. Справедливо?

— Складно баешь, — согласился Прохор. — Наверное, ты прав…

Из дверей больницы, как угорелые, выскочили валгаи.

— Нету-у-у!.. — заполошным голосом орал Тимофей. — Нету-у!..

— Увели-и-и!.. — вторил Тимофею церковный бас Никодима.

— Бей его, Проша! — Тимофей вытянул из рукава, как саблю из ножен, стальную петлю и взмахнул ею в воздухе, но, наткнувшись грудью на могучий кулак Прохора, повалился на землю.

Подоспевшего к этому времени Никодима жёстким боевым приёмом уложил Антоний.

Мотнув головой, Никодим, как резиновый мячик, вскочил на ноги, и с лёта получил встречный удар в челюсть от Прохора.

Еле устояв на ногах, Никодим недоумённо возопил:

— Ты чего, белены объелся?!.

— Шибко ты скорый, братец, — спокойно и твёрдо на самых нижних октавах прорычал Прохор. — Я ещё ничего не решил.

— Дави его, гада двоедушного! — злобно клокотал Тимофей, потрясая стальной петлей.

В мохнатых лешачьих глазах Прохора метнулась свирепая тень плохо управляемого гнева: Тимофею и Никодиму был хорошо знаком этот рысий взгляд, и они тутже угомонились.

— Говори толком! — зыкнул Прохор. — Чего там?

— Увезли, — сдавленно засипел Тимофей. — Кто? Куда? Не известно. Врач с санитаром толи пьяные в зюзю, толи обколотые. Бормочут чего-то несуразное.

На скулах Прохора заиграли тяжёлые желваки.

Никодим потупил голову:

— Всё так.

— Выкрали, гады, — Тимофей ощупал грудь и тихо кашлянул. — Кхэ… где его теперь искать-то?

— А вот он сейчас нам и расскажет, где, — Прохор повернулся к Антонию.

— Этот наплетёт, недорого возьмёт, — упредил Никодим. — Такие турусы на колёсах разведёт…

Прохор взглядом остановил задиристого брата:

— Ну, что ж, порадей, Антон Николаевич. Покуда… твоя правда.

— Ночью моих ребят постреляли. Я сюда… за доктором. От него узнаю о млешаке… что живой, в Москву увезли… Я лично… так думаю… надо его у масонов пошарить… и поскорее. Упустим время — не набегаемся. Если уговор в силе, поохотимся вместе. Цена, как условились.

— Слышали?! — прикрикнул на родственников Прохор. — Аль ум последний потеряли?

— Как у него складно да ладно получается, — подосадовал Тимофей.

— Всё! — рявкнул Прохор. — Артелью ловить будем. А ведуна на цепь посадить. Калина вчера видела, как он опять на ночь глядя шастал куда-то. Теперь ясно, куда. Антоний здесь не причём.

— Чудеса! — Никодим почти с детским любопытством посмотрел на своего недавнего врага.

— Не верь! — писклявым голоском призвал Тимофей. — Эта лживая собака!.. кх…

Никодим ткнул Тимофея локтем в бок:

— Глаза открой, малахольный. Для него млешник, что картошка на рынке. Купил, продал. Какая ему разница у кого брать? Сказано тебе — вместе, значит — вместе.