Виктор Антоненко - Охота на бога

Примерно через минут сорок Антоний, подцепив вилкой последний кусочек тушёной картофелины, переспросил:

— Во сколько? В час?

— Угу, — подтвердил Бусин, продолжая ненасытно наворачивать и уминать всё, что попадалось под руку. — Через десять минут…

Раздался стук в дверь.

— А чего, — встрепенулся Антоний, — звонок не работает?

— Работает, — Бусин положил ложку. — Это Семён Григорьевич… то есть, Александр Иванович…

— Значит так, Буся, — покровительственным тоном объявил плотно откушавший Антоний. — Ты мне эти старорежимные замашки брось. Давай определимся. Раз и навсегда. Мы теперь друзья по несчастью. С этой минуты я для тебя просто Антон. Без всяких отчеств и ваших превосходительств. А Семён — Сёмка. Уразумел?

— Да, — кивнул Бусин. — Семён Григорьевич сказал, что постучит.

Удары в дверь возобновились.

— Я пойду, — Бусин заметался, — открою?

— Можно, — соизволил Антоний и, сняв, на всякий случай, пистолет с предохранителя, с лёгким сердцем откинулся на спинку стула.

Из прихожей донёсся сердитый голос Семёна:

— Спишь, задрыга!

— Антон Николаевич вернулся, — причмокивая, доложил Бусин, явно не успевший что-то дожевать.

В квартиру прошли Семён и Настя. Навстречу им вышел Антоний.

— Привет, — поздоровалась Настя.

— Здорово, Настюха, — весело подмигнул Антоний. — Со свидания?

— Как же, — безутешно вздохнула Настя. — Опять не пришёл.

— Семён, разговор есть, — кивком поманил Антоний и напоследок, ловко подхватив Настину руку, нежно поцеловал: — Настенька, я только сейчас понял, что такое настоящее человеческое счастье. Это твой борщ. Ты волшебница.

— Антон, — нетерпеливо вмешался Семён, — я звонил…

— Всё нормально, — Антоний отпустил Настину руку. — Пойдём, потрещим.

Кинирийцы прошли в одну из комнат и закрылись в ней. Через полчаса вышли.

Антоний обратился к Насте:

— Сегодня с Лёшкой пойдёшь. Мы с Семёном по делам, в тайгу, на два-три дня. Денег оставлю. Вопросы есть?

— А если Коля придёт? — спросила Настя.

— Сразу звони, — разъяснил Антоний и с сомнением добавил: — Хотя, не знаю, как у них тут с сотовой связью. Короче, объявится — до нашего возвращения носу не высовывать. Всё. По коням. Через пару часов стемнеет. У нас с Семёном ещё дел невпроворот.

Уже поздним вечером Антоний сидел на своём лежаке, сооружённом прошлой ночью недалеко от таёжной деревушки, и дожидался Семёна, отошедшего проведать валгаев.

Рядом хрустнули сухие ветки черёмухи.

— Дома, — из кустов появился Семён: его голос сбивался вместе с дыханием. — Спать укладываются.

— Вот и славно, — Антоний встал. — А мы пока прогуляемся. Готов?

— Готов, — Семён замялся. — Может, поутру тронемся? Куда в такую темень?

— Заправь штанину в голенище и шнурком затяни потуже, — Антоний надел рюкзак, включил фонарик и, не оглядываясь, пошёл в направлении, в котором накануне рыскал валгайский ведун. — Не отставай…

По тайге шли не торопясь и осмотрительно, через каждый километр пути сверяя по компасу и карте выбранное направление. Два часа шли, час отдыхали.

Во время третьего привала, почти под утро, они проснулись не от звонка сотового телефона, поставленного, как обычно, на один час, а от доносившегося издалека мерного тюканья.

— Слышишь? — Семён вытянул шею и замер, чутко внимая потревоженной тишине леса. — Долбят.

— Слышу, — хрипло отозвался Антоний.

Стук прекратился.

Кинирийцы выбрались из спальных мешков.

— Рядом где-то.

— Почудилось, — Антоний развернул карту и сверился с компасом. — С недосыпу ещё и не то поблазнится.

Вокруг стояли редкие кривые сосны, среди которых низкими волнами стелился частый кустарник вереска с мелкими трёхгранными листочками.

Снова раздался стук.

— Ну?! — приободрился Семён.

Антоний, не отрываясь от карты, безучастно пробубнил:

— Нам в обратную сторону. Километров пять осталось. А это… дятел, наверное.

— А вдруг он там? — привязался Семён. — Чем чёрт не шутит?

— Чего ты предлагаешь?! — с досадой вспылил Антоний, сворачивая карту и с трудом борясь с собственным природным любопытством. — По всей тайге на каждый шорох бросаться? Давай уж сперва куда шли. Дальше на сотню вёрст одни леса да болота.

— Э-эх, — огорчённо вздохнул Семён, прислушиваясь к недалекому тюканью. — Рядышком совсем.

— Всё, хватит душу рвать, — окончательно определился Антоний. — Десять к одному, что млешак в городе.

Через час Антоний и Семён добрались до небольшого городка, население которого согласно топографическим обозначениям на карте должно было быть не меньше десяти тысяч жителей. В действительности же перед ними предстала удручающая картина полного запустения безлюдного и разорённого города-призрака, одного из тех, коих за годы перемен по всей необъятной Сибири возникло превеликое множество.

Жёлто-зелёная пена берёзовых шапок затопила дряхлеющие окраины заброшенного города. Очертания дорог и тротуаров угадывались с трудом: молодой прозрачный лесок, взломав асфальтовое покрытие, смело ворвался на оставленные людьми улицы и уже начал забираться в полуразрушенные строения; кое-где поверх буйной древесной поросли возвышались фонарные столбы с обрывками проводов. На некоторых крышах уже топорщились целые рощицы искривлённых осин и берёзок. Окна в домах были одинаково пусты: без стёкол и рам. Там и сям чернели обугленные руины сгоревших зданий. Непривычно гулкая тишина ватным звоном отдавалась в ушах.

Антоний и Семён забрались на одну из панельных пятиэтажек.

— Смотри, дым, — Семён показал на двухэтажный дом, к которому через кусты дикой смородины вилась еле приметная тропинка.

Антоний достал бинокль:

— Никого не видно, но, судя по всему, живут. Надо пошарить. Снаряжение оставляем. С собой только оружие.

— А чего за дела такие? — Семён плавно передёрнул затвор автомата. — Эпидемия, что ли?

— Она самая, — убрав бинокль, Антоний выложил несколько ручных гранат. — Всеобщее умопомрачение по причине острой финансовой недостаточности, как у нас с тобой. Деньги — наркотик тяжёлый. Подсядешь — не слезешь. Новое поколение к нему с малолетства уже пристрастилось. Кино, телевидение. Целая идеология, — засунув руку в рюкзак, он никак не мог нашарить нужное. — Вот, у кого-то здесь в глуши и случилось… разжижение мозгов. Заводик хапанул, кредиты обналичил, станки на металлолом, обанкротился и рванул в столицу нашей Родины. Сейчас держит какой-нибудь узбекско-японский ресторан-суши, народ травит. А здешние кто загнулся, кто на чужбину подался… от бескормицы. Скоро вся Россия до размеров Московской области скукожится, а остальное само отвалится. По Уральскому хребту переломится, как льдина, и в Китай отплывёт…