Виктор Антоненко - Охота на бога

— У речки был?

— Ни души, — с трудом переводя дыхание, отчитался Семён. — Всё обшарил.

— Артём! — позвал Антоний. — Чего там копаешься?!

— Тут я, — донёсся ломкий голосок, — это…

— Сюда иди! — нетерпеливо прикрикнул Антоний.

— Фу-у… Ну и духотища! — Семён утёр рукавом пот с лица. — То мороз, то жара. Чокнуться можно. Давай разбирать, что ли.

— Подержи, — Антоний передал Семёну автомат. — Отдышись пока, а то запурхался совсем. Мы с Артёмкой раскидаем.

Вскоре их глазам открылась циклопических размеров шахта, дна которой не было видно.

Семён бросил вниз камешек.

Несколько секунд было тихо, затем со дна донёсся далекий еле слышный всплеск.

Семён присвистнул:

— И как туда… на парашюте?

— Раньше над ней техническое здание было, — Артём с опаской подошёл к краю шахты. — Лифт ходил. А когда на лом разбирать начали — всё рухнуло. Нижние уровни завалило. Новичков на верхнем держат. До него метров тридцать. Вон, видишь? Ход в стене.

— Не слепой, — подтвердил Семён и напомнил: — Ты, вроде, про какие-то канаты, тросы заикался?

— Так я вот это, как раз… это здесь… — Артём услужливо кинулся куда-то в заросли карликовых берёзок, и через пару минут вернулся, волоча за собой большой затрёпанный до дыр мешок: — Там ещё есть. Тяжёлая. Вдвоём надо.

Приспособление для спуска в шахту оказалось простым и удобным: рельс и длинная верёвочная лестница из капрона.

Семён заглянул в шахту и призывно крикнул:

— Э-э-эй?!!

В ответ из глубины шахты выкатилось дробное эхо.

Семён с подозрением посмотрел на Артема:

— Ты, часом, ничего не попутал?

— Чего? — Артём нервно поёжился. — Я чего? Откуда мне знать, есть там кто или нет? Я говорю…

— Подожди, Сень, — Антоний присел на корточки и начал что-то внимательно разглядывать в примятой траве. — Пошуми ещё.

Семён наклонился к шахте и только собрался кликнуть, как вдруг услышал слабое металлическое позвякивание.

— Есть! — Семён качнул свисающую вниз лестницу. — Эй, бродяга! Живой, нет?! Цепляйся! Вытащим! Мы геологи! Не тронем!

Вскоре наверх, бренча цепями, вылез затравленного вида невольник, облачённый в изодранное тряпьё. Зажмурившись от яркого солнечного света, освобождённый узник на четвереньках отполз от края страшной ямы, обессилено вытянулся на земле и уткнулся в траву. Худоба, грязь и многодневная щетина изменили Кашина до неузнаваемости.

— Щас обвыкнешь, — подбодрил Семён. — Ты один?

— Один, — Кашин перевернулся на спину.

Семён чуть не подпрыгнул от радости:

— Ты?!

— Николай Михайлович, экий вы неугомонный, — ласково пожурил Антоний. — Насилу вас отыскали.

Кашин сразу же узнал знакомый голос:

— Вы?!

— Ну, кому же ещё быть-то, — озабоченно вздохнул Антоний. — Анастасия Игоревна вот… привет просила передать.

— Настя?! — изумился Кашин. — Вы?!

— Ничего не хотите… суженой своей отписать? — сладко урчал Антоний: так иногда кошка играет с мышкой, перед тем как съесть.

— Кто вы? — растерянно вопрошал Кашин. — Что вам от меня надо?

— Лично мне… ничего, — с лёгкой прохладцей пояснил Антоний. — Я просто мимо шёл. Мне уйти?

— Нет-нет — поспешил Кашин, со всей остротой осознавая всю отчаянность своего бедственного положения и готовый уже поверить кому угодно и во что угодно, только бы избежать возвращения в шахту. — Я всё понимаю…

— Даже так, — Антоний с любопытством всмотрелся в исхудалое лицо Кашина. — И что именно?

— Ну, в смысле, — несвязно промямлил Кашин, боясь ляпнуть лишнего, — не то, чтобы всё, — и, сев на камень, всё-таки отчебучил: — А зачем вы меня с балкона толкнули?

— Я?! — вознегодовал, было, Антоний и тут же кротко сознался: — Ну да. Я. Иначе бы вы погибли. Поверьте. Я знаю, о чём говорю. А сейчас вы живы, здоровы. Да, кстати. Как вы себя чувствуете?

— Ну, как бы вам… — попробовал передать внутренние ощущения Кашин.

— Вот видите, хорошо, — с укоризной покачал головой Антоний. — А я… вместо того, чтобы как все нормальные люди… дома у телевизора… здесь, с вами… у чёрта на куличках…

— Извините, — Кашин немного стушевался.

— Может быть, перейдём уже на «ты», — предложил Антоний и без стеснений отрекомендовался: — Антон. Полковник Федеральной службы безопасности. Особый отдел. — И поочерёдно представил своих соратников: — А это мои заместители: Артём, Семён.

— Коль, дай-ка ногу. Надо тебя расковать. — Семён запихал под кандальное кольцо на правой ноге Кашина плотный пучок травы. — Только ногой не дёргай. — Упёр в заклёпку дуло автомата и выстрелил: железная скрепа вылетела, и обод разомкнулся.

Кашин протяжно заорал, валясь на землю и хватаясь обеими руками за ушибленное место.

— А кто сказал, что будет легко? — безучастно заметил Семён и, разжав ножом тугой обруч, высвободил ногу Кашина.

Точно таким же способом Семён избавил от оков и вторую ногу Кашина:

— Идти сможешь?

— Смогу, — недовольно буркнул Кашин, превозмогая острую боль в лодыжках.

К вечеру следующего дня все четверо: Антоний, Семён, Кашин и Артём благополучно добрались до города, где на съёмной квартире терпеливо дожидались возвращения товарищей Орлова и Бусин, после чего скромное жилище быстро наполнилась многоголосым гомоном и весёлой суетой. Все радовались, и у каждого на то была своя особая причина.

За поздним ужином Кашин рассказал новым друзьям о своих злоключениях, а Антоний, расставив, наконец, все точки над «и», поведал о том, как он, простой российский офицер, беззаветно преданный Отечеству, стал разменной монетой в грязной игре продажных политиков. При этом, Кашину в новой душещипательной истории была отведена одна из главных ролей.

— …осталось лишь переждать, — на светлой ноте окончил удивительное повествование Антоний. — А теперь спать. Завтра дел невпроворот. Николая вон… в божеский вид привести. В таком рубище… разве что на паперть…

Утром, чуть свет, кинирийцы уже были на ногах.

— …я за сотовыми смотаюсь, — шептал Антоний. — Прикуплю пяток-другой. С этой минуты не больше двух звонков с одного аппарата, а то вычислят. Как говорится, хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался.

— А я за одеждой? — Семён низко наклонил носик заварного чайника к себе в чашку: пусто. — Всё выдули. — Фарфоровая крышка соскочила и со звоном упала на блюдце.

— Да уймись ты, — шикнул Антоний. — Никакой одежды. Из квартиры ни ногой. Шмотки его вонючие выкинь, вон… хоть, в окно. Мне надо на электричке прокатиться. Звякну кое-кому. Со зверя глаз не спускай. Если что, кончай на месте. Хватит, набегались.

— А с этими как? — резанул по живому Семён.

— Не знаешь, как? — Антоний нахмурился. — Думаешь, мне их не жалко? Смотри, гуманист, второго такого случая…