Евгений Кузьмин - Между

Прав ли психолог? Меня, например, раздражала повесть Томаса Манна «Тонио Крёгер», где состоявшийся персонаж завидует чуждому для него образу жизни. У каждого своя судьба, а желанию присвоить чужую выглядит нелепо. И всё же… всё же… Ведь и в повести описывалась неспособность пристать к любому из берегов: «Я стою между двух миров, ни в одном не чувствуя себя дома, и потому мне приходится круто. Вы, художники, называете меня обывателем, а обыватели хотят меня арестовать».

Мы проучились там какое-то время, сдали экзамены. А после разные участники проекта отправились на свои особые задания, кое-кто группами, а некоторые индивидуально. Между тем, о целях и задачах никто ничего толком не знал ни во время обучения, ни в момент отбытия. Начальство никого ни о чём не информировало. Слухи ходили, да и немало, но все они противоречили друг другу. Иногда их старались выдать за секретную информацию, полученную с самого верха, но все прекрасно понимали, что никто из нас не имел доступа к данным такого уровня. И всё же появлялись даже граффити с «пророчествами». Знание о будущем — это важно. Во все времена оно кормило сонмы предсказателей. Впрочем, авторами надписей могли быть и агенты КГБ, желавшие привить нам определённое направление мысли… Какое? Полагаю, цель — дезориентация. Потерявшие ориентиры человек утрачивает и способность к смелому и самостоятельному мышлению, становится податливым и послушным параноиком. И я, подумав об этом, сразу постарался забыть это своё предположение. Паранойя — очевидная опасность для каждого, кто в той или иной мере сотрудничает в чекистами. Спецслужбы — это зло, это вред всему здоровому и нормальному, даже если и заниматься, подобно мне, не вполне профильными заданиями.

Так или иначе, наступил день отправки моего отряда, состоявшего из десяти человек. Не буду перечислять всех, как в пьесе. Зачем всё «драматизировать»? Главным назначили моего доброго знакомого Диму. Он действительно соответствовал должности, со своим спокойствием, очень устойчивой психикой, умением быстро соображать и выдавать решения, принимая на себя всю тяжесть ответственности, становиться душой любой компании. При этом я отлично понимал, старая дружба не даёт мне никаких преференций. Дима ко всем отнесётся одинаково. И это хорошо. Редкое качество в наши дни.

На тренировочную базу нас вёз некий Володя, худощавый, высокий, тёмноволосый человек. Вся его суть — смесь простоты и лукавства. Казалось, он немного ниже своего роста, немного сутулится, словно склоняется в поклоне. Но я присмотрелся и понял, — это иллюзия. Володя всегда держался прямо. Во всех его проявлениях ощущалась слабость и скользкость. Но простота располагала к себе. И всё же я осознавал, что в экстремальных ситуациях такие люди не испытывают жалости и минимального стремления помочь ближнему. Собственно, и в простых житейских ситуациях такой не уступит. Точнее, уступит на словах, избегая открытой конфронтации, а тайно всё сделает наоборот.

Мы двигались какими-то невероятными петлями, словно прицеливаясь, приноравливаясь к маршруту. Так водитель частным образом, нелегально доставлял за деньги всякие мелкие грузы, подвозил каких-то людей. Мы подъезжали к какому-то сельскому дому, Володя что-то брал, что-то отдавал. Хорошая прибавка к зарплате водителя. Знало ли его недоброе начальство о его бизнесе в несвободное от работы время? Разве от чекистов скроешь подобное? Но если они знали, то как допускали? Можно заподозрить какие-то внутренние игры и манипуляция. Хотя, скорее, всё куда проще. У Володи было что-то такое… неуловимо объединяющее его на духовном уровне с его работодателями. Это трудно объяснить; если выписать в столбик какие-то характерные черты, то всё развалится на противоположности. И всё же…

Написав всё это, вдруг засомневался, нет ли в моих словах клеветы. Ведь я не человек вовсе. Я зомби. Не представляются ли мне все люди теперь чужими и одинаковыми? А Володя — типичный представитель простых, не развращённых цивилизацией людей, с их земной смекалкой и некоторой, не побоюсь этого слова, почвеннической, укоренённой в родной земле мудростью. Он без конца рассыпал перед нами жемчужины знаний, накопленные его предками, простыми тружениками, — «лучше переесть, чем недоспать», «любовь приходит и уходит, а выпить хочется всегда», «тише едешь, позже будешь», «если хочешь ты работать, ляг, поспи и всё пройдёт» и т. п.

Я слышал, что из центра Киева можно добраться до пропускного пункта за часа два, мы же скитались, я полагаю, часов шесть. Но, в конце концов, всё однажды заканчивается. Утомительная дорога привела нас к скромно обустроенному пропускному пункту. Ничего в нём примечательного. Даже беседовал с нами типичный, образцово-показательный милиционер. Я бы его потом никогда не опознал в толпе блюстителей порядка. Я полагаю, их не матери рожают, а производят на секретных фабриках при милицейских школах. Конечно, есть и другие типажи в милиции, встречаются и очень яркие люди, я их видел. А этот «типичный», карикатурный, безликий. Он «правильный» настолько, что может показаться, так в реальности и не бывает вовсе. Но это всё не имеет отношения к ходу событий. Последовала короткая рядовая проверка, Володя сменил одежду, — таков порядок. От нас же этого не потребовали. Мы не поедем назад, не вывезем радиацию на «большую землю». Нас пересадили в другой автомобиль. Всё. Страж закона (хотя какой в районе Чернобыля сегодня закон? Свой, особый?) для порядка повертел в руке вторичный милицейский признак, то есть палочку, потом поднял шлагбаум и мы проследовали по дороге, на которую с двух сторон нависало ошеломительное запустение. «Вот она, зона!» — так Володя попытался познакомить нас с новой средой обитания.

Во всём вокруг ощущалась какая-то тревога. Пустых мест в Украине немало. Не настолько заброшенных, как здесь, хотя глазу и может показаться, что разницы нет. Здесь же, в отличие от других мест, мне воображалось, что пустота, именно пустота и ничто иное пристально всматривается в нас, изучает, раздумывает, как с нами поступить, оставить ли нас в покое или поглотить. Поглощает ли пустота и за пределами зоны? Есть у неё такое свойство? Не знаю. Там это не осознаётся. Люди заняты своими мелочами, а пустота является незамеченной. Здесь же она оголена, открыта взору. Вот она.

Природа прорывалась сквозь брошенные людьми строения. Пустые дома с пустыми окнами. Ощущение зомби-апокалипсиса. Внезапно подумалось: «Наше прибытие очень уместно».

Между тем, даже здесь у Володи обнаружилась клиентка, которой он что-то возил. Проехав какое-то время, он остановился на обочине, вышел и помахал старушке, которая на своей грядке, в стороне от дороги, что-то сажала. А после этого он повернулся к нам и, подобно Адаму в райском саду, дал имя: «Баба Валя». Вся наша группа, не сговариваясь, двинулась по направлению к той женщине, — невозможно было более сидеть. Приблизившись к грядке, мы поздоровались с бабой Валей. Предложение помощи было с благодарностью принято. Нестерпимо просто глядеть на то, как пожилая женщина занимается тяжёлым трудом. Не знаю, сколько ей было лет… не менее шестидесяти? Крупная, полная, старая, но дышащая здоровьем и крепостью. Была у неё какая-то готовность всё принимать. Не смиренная, впрочем, нет. Согласие с миропорядком и таящимися в нём бедствиями было активным. Каждым своим словом и движением, она ставила резолюцию на природные и исторические явления, которые без её согласия бы не могли существовать. Как-то так, наверное, обстояли дела, когда фараон опускал в Нил приказ водам реки разливаться. Когда цари оступились, не обладали достаточным авторитетом, в так называемый Первый переходный период, Египет столкнулся с природным катаклизмом. Про нынешние времена я уже и вовсе молчу. Можно сколько угодно говорить о суеверном и абсурдном характере веры в связь фараона с природой Египта, но с исчезновением там законных царей-богов от людей отвернулась природа.