Александр Уваров - Бардо дождя [СИ]

Тварь, не обращая на то никакого внимания, добралась до Звездочёта и одним взмахом отбросила его к стене, да с такой силой, что извлекатель звёзд, ударившись головой о камень, отбил от него изрядный кусок.

И с удивлением приметил Пёс, что из глубокой раны на голове Звездочёта не кровь течёт, а сыпется мелкий, отборный, будто сквозь сито пропущенный белый песок.

Через мгновение придя в себя, разразился Звездочёт плачем и проклятиями.

Потом, вскочив удивительно резво на ноги, попытался было проскочить мимо гимлы.

Но тварь схватила его. И, приподняв за ногу, начала, широко размахиваясь, бить головой об стену.

Подхваченный ветром, песок начал летать по комнате.

Пёс, поглядывая искоса на этот бой вперемешку с избиением, наносил и наносил непрерывно удары по цепи.

Погнул и искромсал нож.

И, наконец, разрубил отрывисто звякнувшую цепь.

— Предатель! — прокричал на прощание Звездочёт. — Ты мне заплатишь за это!

Удар.

— И не уйдёшь от судьбы! Дай только…

Удар.

— …с гимлой…

Удар.

— Разобраться!

Сильный удар.

Голова Звездочёта лопнула. Мучитель затих, брызнув на прощание песчаным фонтаном.

И в этот момент прыгнул Пёс высоко. Так высоко, как не прыгал ещё никогда. Даже там, на болоте…

И оказался у самого потолка.

Вцепился в камень — и ящеричьи-быстро побежал по потолку, огибая удивлённо задравшую вверх морду гимлу, которая от неожиданности отпустила добытого ею Звездочёта и бурчала, выгибая толстые серые губы, с присвистом выдыхая застенный воздух.

В коридоре же застал Пёс подлинную мешанину, толчение, суету и сутолоку, где в единой многоцветной и невероятно пёстрой массе смешаны были мечущиеся, топчущиеся на месте и на месте же подпрыгивающие, щупающие воздух синими, оранжевыми, красными, бледно-лиловыми, пурпурно-фиолетовыми, травянисто-зелёными, тёмно-коричневыми, полночно-чёрными и ещё лишь боги знают каких безумных расцветок тонкими волосообразными отростками, пальцеобразными выростами, полупрозрачными слюдяными мантиями существа забавные и уродливые, каких не встречал ещё Пёс в странствиях по этому хищному и неспокойному миру.

Были среди этих существ многоглазые карлики с лягушачьими ртами, на треугольных головах которых висели, раскачиваясь в такт самому малому, едва заметному движению огромные, будто опухолью поражённые тарелкообразные уши, наполненные прозрачным желто-коричневым жиром.

Были монстры огромного роста, трупоообразного вида, с гнойной кожей, выпадающими из орбит гнилыми яблоками глаз, с зеленовато-чёрными зловонными ротовыми ямами, лишёнными нижних челюстей.

Были задорные попрыгунчики, конусообразные зверьки, коих и сравнить-то не с чем, разве что с ожившей детской игрушкой, сделанной сумасшедшим кукольником из деформированного оранжевого пластика, да ещё украшенного сверх всякой меры по всей поверхности бахромой непрестанно колеблющихся, изгибающихся беспокойными волнами, дрожащих и дёргающихся тонких багровых выростов.

Ещё были звери, похожие на лисиц, но многолапые и одетые огненным, пламенеющим мехом.

Были осьминогообразные существа с пятью выпученными глазами, и ещё десятью — скромно спрятанными под синие щупальца.

Были ещё твари, были во множестестве, и все они щупали воздух, и ощупывали стены, и протягивали конечности, все, что были у них, протягивали во все возможные стороны и искали, искали его, Пса.

И выли, и шипели, и заходились в рёве, и скулили тонко, жалобно.

Акума-на-тика-та-косса-на-иггг!

Тоо-та-а-не-а-тоо!

Екка!

Ра-а-а-тва-нар-р!

И Псу слышалось: «Найди! Найди! Рви! Грызи! Кровь! Кровь!»

Пса забавляли несчастные эти твари. Одну из них он даже погладил по голове (или тому, что принял за голову), но погладил так быстро, что тварь, метнувшая было навстречу его руке смоченную клейким раствором красную клешню-хват, в дураках осталась и кусок от Пса получить не смогла.

И, не оценив ласки, завыла, выбрасывая на стену потоками жёлтую зловонную пену.

А Пёс, пробежав по потолку, выскочил из застеночного края в коридор.

И обнаружил, память свою разбудив, что находится где-то на средней площадке того самого дома, куда вбежал прежде, поначалу спасаясь от городского жара, а после остался, чтобы подняться на купол и определить направления для дальнейшего пути.

И увидел Пёс, что, взбаламученные воем его, обитатели города затопили собой все лестницы, переходы, галереи и площадки дома.

Быть может, и на улицах их теперь было видимо-невидимо.

Разбуженный воем город ожил, из пустого и безлюдно стал населённым и до краёв переполненным.

Город искал Пса. Город шёл на его вой.

Пространство города разрывалось от хищного истошного многоголосия и пульсации хищной, в бессильной ярости хватающей пустоту толпы оживших монстров.

Пёс, взобравшись на колонну, замер у края площадки, отмеряя взглядом путь.

Улыбнулся запрыгавшим в его сторону монстрам и даже вовсе не псиной втянул воздух, издав звонкий поцелуйный звук.

И потом слетел вниз — и запрыгал стремительно по головам (или тому, что казалось ему головами), прямо по верху толпы прокладывая дорогу на волю.

Щупальца, клешни, паутинные выросты и жабьи языки изрядно досаждали ему и прикосновения их сбивали темп.

Оттого Пёс работал быстро когтями, срезая в долю мгновения норовящие схватить его части тел, и, прихватывая на ходу самые аппетитные куски из тех, что подлетали от удара ближе к его рту, бежал прочь из дома, где и без того задержался он свыше всякой меры.

Вот только флегматичные гимлы оставались в стороне от его маршрута, ибо обходил их Пёс почтительно, помня об обманчивости их медлительного шага и крепости хватки.

Но вот и выход показался!

Оторвав на ходу голову какому-то особенно настырному карлику…

И — тьфу!

…выплюнув её на пол (гадость какая! горчит!) выбрался Пёс на слегка охладившуюся за ночь улицу.

Разодрав в клочья ещё пару зазевавшихся аборигенов, отбежал подальше от здания.

И, взглянув на купол, обнаружил по золотистому рассветному отблеску длинные полосы, оставленные на куполе скользнувшими по нему когтями.

По полосам-ориентирам определить направление для бегства из города было вовсе не трудно.

Думать Пёс пока толком не научился, но воскрешать из памяти картинки и сопоставлять их с картинами текущего бытия умел уже очень даже хорошо.

Потому вспомнил он, с какой стороны полыхнуло зарево в тот момент, когда срывался он с купола.

И куда теперь надо бежать.

— Рр-ры! — добродушно и беззлобно порычал Пёс на фиолетово-бежевую гусеницу, что, посверкав немного пятью своими маленькими глазками, прицепилась было к его ноге, запустив жадный хоботок под кожу.