Кортни Коул - Ноктэ [litres]

Он считает меня интересной? Мое сердце отбивает удары, словно молот по наковальне, и я абсолютно забываю о том, что еще пару минут назад считала его сталкером.

– Правда?

Он кивает.

– Да.

По телу пробегает дрожь от прохладного ночного ветра и слов Дэра.

– Тебе нужно вернуться в кровать, Калла, – замечает он, – здесь холодно.

Я киваю, не сказав ни слова.

– Доброй ночи, Дэр.

– Доброй ночи.

Направляюсь к дому, и всю дорогу Дэр наблюдает за мной. Я это чувствую. Однако когда я поднимаюсь на крыльцо и оборачиваюсь, его уже нет.

Я чувствую себя на седьмом небе от счастья, чудесно, просто замечательно, пока не добираюсь до своей кровати, снова обнаруживая в ней Финна. На полу рядом с кроватью мои цветы, растоптанные, как я могу предположить, его ногой.

Все мои чувства рассыпаются в прах, когда я понимаю, что не могу проживать все это рядом с Дэром. Я вообще не могу испытывать ничего приятного до тех пор, пока с моим братом что-то не так.

Я засыпаю, а темные облака сгущаются вокруг, высасывая из меня всю радость.

Океанские волны обрушиваются на берег, меня обволакивает туман, а я сама тем временем устроилась на одном из камней в бухте. Сейчас отлив, поэтому я могу находиться здесь еще несколько часов, до тех пор, пока не вернется вода и покроет всю видимую часть берега.

Все, чего мне сейчас хочется, – это предаваться мечтам о Дэре. Сфокусироваться на том, что он тоже представляет меня обнаженной.

Но я не могу. Не сейчас. Потому что в кармане ветровки мои пальцы касаются замшевого переплета дневника Финна. Прошедшей ночью я поняла, что проблемы моего брата, вероятно, больше, чем я себе это представляла. Поэтому теперь я отчетливо осознаю, что должна выяснить, что происходит.

Поэтому когда он вместе с отцом ушел чинить ограду, я взяла его дневник. Мне пришлось так поступить, потому что, очевидно, сам Финн не собирается мне ни о чем рассказывать. Он подумает, что записная книжка потерялась… и мне нужно будет как-то ее спрятать. Это заставляет меня чувствовать себя грязной воровкой, я виновата перед ним за эту ложь, потому что знаю, как много для него значит этот дневник.

Но ему придется найти другую тетрадь, в которой он сможет делать записи.

Я сделаю все, что только от меня зависит, чтобы защитить Финна от него самого.

Мое дыхание трепещет внутри грудной клетки, когда я достаю книгу. Потому что в последний раз, когда я читала записи Финна, они напугали меня на несколько недель вперед. Его потаенные мысли привели меня в ужас тогда, и та же участь ждет меня сейчас. И все же я открываю дневник, чувствуя, как содрогаются мои пальцы.

А затем я замираю.

Полностью прирастаю к месту, на котором сижу.

Сложенный лист бумаги находится прямо под обложкой, но я уже могу разглядеть, что на нем.

Это мой портрет, нарисованный Дэром.

Когда Финн его достал? Посреди ночи?

Не в силах обдумать происходящее, не в силах даже дышать, я нетерпеливо, но осторожно разворачиваю листок. Мое сердце резко сжимается у меня в груди.

Слово «МОЯ» написано поперек этого талантливо нарисованного наброска. Повсюду. Большими буквами, крошечными буквами, между строк. Вся бумага испещрена жирным текстом.

МОЯ МОЯ МОЯ МОЯ МОЯ МОЯ.

Я не могу сделать вдох.

Я не могу думать.

Я только знаю, что мои пальцы бессильно дрожат, а сердце неистово сжимается. Что за чертовщина происходит?

Финн выбрался из моей постели, проник в дом Дэра и выкрал у него рисунок посреди ночи. Черт! Он, должно быть, следил за мной все то время, что я провела рядом с домиком. Потому что только так он мог узнать о существовании рисунка.

Холодная дрожь пробегает по спине, заставляя меня вздрагивать снова и снова.

Зачем он это сделал?

Что не так с моим братом?

Заставляя себя собраться с мыслями, переворачиваю страницу за страницей, потому что именно там я могу найти ответы. Я натыкаюсь на карту Таро, спрятанную в одном из разворотов, что само по себе странно, но я вставляю ее туда, где она была, и быстро пролистываю страницы, пока не нахожу то место, где закончила чтение в прошлый раз. Его почерк жирный и громоздкий, что несоразмерно с ним самим: пальцы и руки Финна всегда были тонкими, как прутики, костлявыми и худыми.

Моя грудь вздымается, когда я читаю. Все слова написаны разным размером, с росчерками и завитушками – почерк человека не в своем уме.

NOCTE LIBER SUM NOCTE LIBER SUM

В НОЧИ Я МОГУ БЫТЬ СВОБОДНЫМ.

ALEA JACTA EST ЖРЕБИЙ БРОШЕН. ЖРЕБИЙ БРОШЕН.

ЧЕРТОВ ЖРЕБИЙ БРОШЕН.

SERVA ME, SERVABO TE. СПАСИ МЕНЯ, И Я ПРИДУ К ТЕБЕ НА ПОМОЩЬ.

СПАСИ МЕНЯ.

СПАСИ МЕНЯ.

СПАСИ МЕНЯ.

Почти на всей странице повторяются одни и те же слова и фразы, отчаянные латинские выражения, случайные сочетания букв. И, конечно же, какой-то странный символ. Я даже не пытаюсь вникнуть в его смысл. Мой брат любит мистические знаки, поэтому они тоже начертаны здесь и повторяются почти на каждом развороте. Я даже не моргаю глазом, пока не дохожу до конца страницы. Там я нахожу две схематично изображенные фигуры: мужчины и женщины. Их лица яростно исчерканы ручкой. Мужчина и женщина, их двое. У женщины огненно-рыжие волосы.

Это я.

Тяжело сглатываю и в негодовании захлопываю книгу, уставившись на океанские волны и отчаянно пытаясь забыть все, что я только что прочитала.

От чего он хочет быть спасенным?

От безумия?

Спаси меня, и будешь спасена. От чего?

Меня тоже нужно от чего-то спасать? Поэтому он перечеркнул мне глаза на своем рисунке?

У меня в горле снова застывает ком, густой, горячий, едкий.

Я не могу так поступить. Я знала, что его дневниковые записи покажутся мне нездоровыми, но не ожидала, что настолько. И я… не могу сделать это сегодня. Мне нужен перерыв от всего этого безумия.

Потому что мой брат заползает посреди ночи в мою кровать и пишет слово «МОЯ» через весь лист с моим эротичным портретом. Если бы это увидел кто-то еще, он бы наверняка подумал, что у Финна какие-то нездоровые фантазии, а может, даже сексуальные девиации. Но дело не в этом. Я точно знаю это, потому что мы – две половины целого. Мы связаны по факту рождения, и поэтому он считает, что я принадлежу ему. Он мой. А я его.

Мысли путаются между собой, но среди них я не могу найти никакого смысла, я просто не знаю, что мне делать.

Я не могу думать об этом прямо сейчас.

Это слишком.

Это слишком.

Я достаю маленькую сумку, в которой лежит зажигалка, а затем поджигаю рисунок, потому что никто больше не должен увидеть это изображение. А если увидят, то запрут Финна в специализированном учреждении, потому что не поймут его.