Кортни Коул - Ноктэ [litres]

– Моя личная жизнь касается только меня, – напоминаю я ему. – Мне решать, кого прогонять, а кого – нет. Это не твое дело.

Отец встряхивает головой.

– Мне решать, кому жить на моей территории, – говорит он. – А ты и так сейчас живешь под постоянным давлением, эти отношения – дополнительный стресс для тебя. Дэр понял меня. На самом деле он со мной согласился.

– Дэр согласился, что нам с ним нельзя быть вместе? – спрашиваю я с сомнением.

Папино выражение лица несколько меняется.

– Не совсем. Он согласился со мной, что ему не нужно было находиться здесь прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты сама решила, когда ты снова захочешь поговорить с ним. Но ты должна быть точно уверена, что ты готова. Быть эмоционально вовлеченной в отношения с кем-то – это большой труд, дорогая. Тем более, когда твое эмоциональное состояние и без того достаточно хрупкое.

Я не обращаю внимания на эти слова.

– Куда он уехал?

– Я не знаю, – твердо отвечает отец, направляясь обратно к двери.

Он выходит из комнаты, а я остаюсь в постели, прожигая бессмысленным взглядом стену и пытаясь заглушить горячие слезы, от которых мои глаза пылают огнем.

– Я прогнала его, хотя он был единственным, не считая тебя и папы, кто искренне любил меня, – говорю я Финну, стараясь не смотреть ему в глаза.

Он выглядит встревоженным, напуганным и печальным.

– Мама любила тебя, – настойчиво предлагает он.

– Она мертва, – ледяным голосом отвечаю я.

С этим он уже не может поспорить.

– Я хочу побыть одна, – наконец, произношу я.

Одна, наедине с моими мыслями, наедине с моей болью. Потому что я отдалась ему, а он бросил меня. Я прогнала его, а он согласился с этим. И теперь его больше нет со мной рядом.

Финн в замешательстве, он удивленно смотрит на меня. Потому что раньше мне никогда не приходило в голову побыть одной.

– Ты уверена?

Я киваю.

– Хорошо, – наконец, соглашается он. – Но если я потребуюсь тебе, то я буду внизу.

Он скрепя сердце выскальзывает прочь из комнаты, на пути оглядываясь на меня, но я не останавливаю его. Вместо этого я сбрасываю с себя одеяло и подхожу к окну, уставившись на океан, на линию горизонта, на проплывающие мимо суда. Я мечтаю, чтобы хотя бы одно из них приплыло за мной и забрало меня отсюда куда угодно: главное, чтобы там был Дэр.

Возможно, он и скрывал что-то от меня, но боль на его лице была настоящей.

Он любит меня.

Что бы ни случилось, я должна в это верить.

Это мой якорь, благодаря этому я живу.

Я возвращаюсь в постель, закрываю глаза и засыпаю.

Когда я вновь просыпаюсь, я нахожу медальон Финна с образом святого Михаила на своем ночном столике. Он так и остался у меня, потому что, очевидно, я та, кто больше всего в нем нуждается. Уже вечер. Я проспала весь день.

Нехотя я свешиваю ноги с постели, сажусь за письменный стол и открываю ноутбук.

Я вбиваю имя Адэр Дюбрэй в поисковую строку.

Я прихожу в изумление от того, что: а) я получаю огромное количество результатов по своему запросу; б) я делаю это только сейчас.

Я нетерпеливо пролистываю результаты.

Совершенно очевидно, его семья, а если быть более точной, его приемная семья очень влиятельна в Англии. Они владеют фамильным наследством, и каждый из рода Саваж (это фамилия семейства) проходит обучение в Кембридже. Дэр тоже учился там и выпустился год назад.

Я нахожу большое количество его фотографий… например, где он на разнообразных вечеринках и в его объятиях улыбаются разные женщины. Многочисленные статьи рассказывают о том, каким разочарованием стал он для семейства Саваж, какой дикий образ жизни ведет, насколько он не способен остепениться и подчиняться правилам. А его бурные вечеринки сравниваются с теми, которые закатывал сам принц Гарри.

Да вы шутите надо мной!

Что это за такая семья, что сайты со сплетнями так интересуются его персоной?

Он проживает в каком-то представительном поместье Уитли вместе со своей бабушкой.

Элеонорой Саваж.

Вдовой, у которой было двое детей: Лаура Саваж и Ричард Саваж II, оба скончались.

У нее есть трое внуков, но назван только один из них: приемный Адэр Дюбрэй.

Я внимательно рассматриваю фото Элеоноры. Даже на картинке ее губы плотно сжаты, а уголки рта хмуро опущены, словно она вечно чем-то недовольна, как будто вообще не способна радоваться чему-либо. Неудивительно, что Дэр так не любит ее.

Я читаю интервью с ним после его досрочного выпуска из Кембриджа, который он окончил с особыми почестями. В нем он рассказывает, что собирается ненадолго уехать в Америку. Это было прошлой осенью.

Так значит, он был здесь с осени и просто искал подходящее жилье, когда мы с ним познакомились?

Это странно.

Я снова просматриваю его фотографии. На них его окружают пьяные женщины, но все они очень красивы: длинноногие блондинки с золотистым загаром. На одном фото он обнимает девушку, в руке, которой он прижимает ее к себе, зажата бутылка с напитком, а второй он держит камеру перед собой. Его взгляд направлен в объектив, смолянисто-черные глаза смотрят на меня… черные, черные, словно ночь.

Они темнее, чем все, что мне приходилось видеть в своей жизни.

Темнее, чем моя тоска.

Я сглатываю слезы, потому что я уже скучаю. Потому что я подарила ему свое тело. Потому что я не хочу, чтобы он фотографировался с какой-либо еще блондинкой, ведь он мой . Потому что он скрывает от меня что-то, но я все равно страстно желаю его. Значит ли это, что я слабая?

Я сдерживаю плач и беру в руку телефон.

Быстро набираю ему сообщение, хотя никогда прежде не писала ему. Мне просто не приходилось это делать… Он жил всего лишь в ста футах от моего дома, но теперь его больше нет рядом.

Я скучаю. Хотя у тебя есть тайны от меня.

Я кладу телефон обратно на письменный стол и забираюсь обратно в постель.

Не знаю, сколько я проспала на этот раз, но когда я вновь открываю глаза, уже день. Финн сидит за моим письменным столом, глядя на меня обеспокоенно. Он очень бледен, а его тонкие руки сложены на коленях.

– Тебе нужно поесть, – говорит он.

Я отворачиваюсь.

– Я не голодна.

– Ты проспала два дня, – объявляет он.

Это удивляет меня, но я не подаю вида.

– Попей хотя бы.

Он подает мне стакан воды. Я тянусь к нему, делаю два глотка, а потом вновь ложусь на подушку.

– Уходи, Финн.

Он внимательно смотрит на меня, исследует меня своим взглядом, пристально и внимательно.

– Знаешь, если ты хочешь показать отцу, что он был прав, то ты на верном пути, – заключает он. – Ты ведешь себя ненормально… Это похоже на клиническую депрессию. Это то, к чему ты стремишься?

– Рыбак рыбака видит издалека? – бормочу я, но за этим мгновенно следует чувство вины, потому что я вижу, как вздрагивает Финн.