Павел Брыков - Томас

Как я уже рассказывал, на пути гадателей обязательно будут подстерегать необъяснимые болезни, природные катаклизмы, неведомые враги — без этих мелочей не обходится ни одна церемония. Братьям Шульцам выпал жребий не из легких. Нет, не бубонная чума или крушение поезда. Им пришлось сразиться с нашим героем — Томасом Чертыхальски, который как раз в эти дни гостил у своего педагога и покровителя — баронессы фон Унгерн. Два вектора — Иоганн в окружении братьев, и Тихоня с двумя мальчишками — подельниками в его тихих делишках, встретились в субботу на Ратушной площади города Вильно.

Смешно сказать, но ход истории изменился оттого, что у Тихони зачесался кончик носа. Такое случалось с ним, когда рядом назревало что-нибудь тайное, запретное, когда в чьей-то голове молоточками стучала мысль: «Тише, тише, тише, чтобы только никто не узнал». Доверившись чутью, Томас переключил внимание с толстого кошелька мануфактурщика, который пытался залезть в экипаж, на трех невысоких сухопарых мужчин в котелках и зимних кожаных плащах с воротниками из волчьего меха. Троица успела пересечь площадь и шла в направлении еврейского квартала. Тихоня видел братьев всего мгновение, и... ему этого хватило. Походка, напряженные спины, гордая посадка голов, тусклый блеск холодных глаз — всё говорило о тайне, опасности и... прибыли! Подозвав напарников, Томас дал каждому указание следить за новой дичью. Особо не наглеть: главное — узнать, чем занимаются и где остановились. Сам засел в кабачке за чаем с баранками. Через час Тихоня узнал, что братья Шульцы приехали в Вильно договариваться об участии их лошадей в предстоящих скачках. Остановились в гостинице за университетом, отъезжают сегодня вечером. Билеты на поезд уже куплены. Выходят на станции Брест-Литовск.

Не густо.

Томас уже начал жалеть о потере кошелька, однако не перестающий чесаться нос показывал, что не стоит бросать троицу в волчьих воротниках без боя. То, что произошло дальше, вошло в историю мировых авантюр, как самая простая по исполнению, но разрушительная по последствиям афера нашего времени.

Иоганн с братьями стал собираться в дорогу. Вызвали экипаж. В столь хлопотном деле им вызвались помочь консьержи — три мальчишки в форменных курточках. Парни вынесли чемоданы из номера, погрузили их на багажную полку, помогли закрепить и получили честно заработанные чаевые. Только через час — здесь можете поставить столько восклицательных знаков, сколько вам не жалко — через час после отправления Иоганн обнаружил пропажу грамоты из подкладки сюртука. Он всё время проверял в кармане жилетки пиастр — его-то воры не тронули — а про грамоту на время забыл.

Пропажа пропуска взбесила братьев. Чтобы вернуть пергамент, они решили разделиться. Иоганн и Ральф продолжили путь, а Михаэль сошел на ближайшей станции и вернулся назад. В гостинице, сломав два пальца дежурному консьержу, старший из Шульцев узнал, что мальчишек тот никогда раньше в гостинице не видел. Когда консьерж не смог ответить на вопрос: «Какой дурак платит империал за право заработать пару грошей?», — Михаэль сломал ему ещё два пальца.

Проклиная всё на свете, Шульц-старший отправился догонять братьев. Он понимал — искать трех воришек в незнакомом городе — полная бессмыслица. И был прав. В ту минуту, когда Михаэль подъезжал к вокзалу, румяный после ванны Тихоня, набросив на голое тело мягкий шерстяной халат, сидел в глубоком не менее мягком кресле и пил мелкими глотками тёплое молоко с топленым маслом. Напротив него на диванчике расположилась баронесса и читала свиток. Ни голосом, ни единым движением тела она не выдавала своего волнения, только бьющаяся на шее жилка указала Томасу о важности его добычи.

Баронесса села прямее, подняла подбородок выше.

— Мой мальчик, — голос её был торжественен. — Оказывается, мы были приглашены на праздник, но нас забыли об этом предупредить. Что ж, ты исправил эту оплошность.

Только женщины с их наглостью и беспринципностью могут вступать в бой, когда у них ни то что козырей, но и завалявшейся пары нет. Но тут такое дело... Антонина Петровна, баронесса фон Унгерн, Томасу-Тихоне Чертыхальски преподавала как раз эту самую наглость и беспринципность! Не имея никаких юридических или моральных прав на участие в великом гадании, наставница решила рискнуть.

31 декабря 1913 года — это по новому стилю, а по старому юлианскому, 13 января 1914 года, за час до указанного времени экипаж с нашей парой въехал на рыночную площадь Бреста. Кучер баронессы с трудом протиснулся как можно ближе к часовой мастерской — все пространство перед домом уже было занято рядами парадных экипажей. Ржание, ругань, щелчки хлыстов, гудение рожков. В глазах пестрело от плюмажей на сбруе лошадей, попон, позолоты, аксельбантов украшающих мундиры пажей. Газовые фонари и фары сияли со всех сторон, освещая площадь как днём. Изредка попадались обычные дилижансы, но Томас на них не обращал внимания — черезмутное стекло он рассматривал механических фыркающих бензиновыми парами монстров. Раздавливая своими красивыми шинами снежные комья и конские яблоки, между каретами и лошадьми всех мастей ехали аристократы — омнибусы Delaunay-Belleville, Minerva и Delahaye. Им, уступая дорогу, сигналили Piccard-Pictet, Bugatti, Panhard & Levassor и Scania-Vabis 3S Phaeton. В хвосте пристраивались скромные, знающие свое место, De Dion-Bouton и M.A.F. Torpedo.

Когда машины останавливались, затянутые в кожу водители открывали двери пассажирам: дамам в вечерних платьях, мужчинам в смокингах и фраках. Пустые глаза, пустые тела, а снаружи бриллианты, атлас, шелка, сибирские соболя, венецианские кружева, жемчужные бусы, запонки с изумрудами и рубинами, сигары в углах хищных ртов...

Не слушайте меня — я всё равно не в силах отразить и сотой доли правды о той Церемонии...

Выходной туалет баронессы был подобран по последней петербургской моде, но без излишнего шика: приталенное платье из шерстяной ткани с ручной вышивкой, на плечах платок а ля рюс, горжетка и муфта из меха горностая; аккуратная шляпка с каракулевыми полями, черной вуалью и рубиновой брошью, державшей перо додо. Томас терзался в объятиях пошитого для него фрака. Эх, если бы ему ещё парочку уроков, как его носить!

Прежде чем открыть дверку экипажа, Антонина Петровна взяла Томаса за руку и сказала:

— Тебя здесь не ждут, но мы получим то, что нам принадлежит по праву. Пошли, мой мальчик, покажи им всё, чему я тебя учила. А теперь главное — чем бы ни закончилось наше приключение, отнесись ко всему с иронией и юмором. Хорошо?

Вышли. В обрамлении черных коробок домов виднелась широкая залитая светом площадь. Снова газовые рожки, конское ржание, тусклое золото на белоснежных открытых шеях, резкие гудки клаксонов, девичий смех и над всем этим морозный пар от дыхания животных и людей, а ещё выше — алмазное сияние холодных звезд. Наверное, так и было... Как-то же оно было?! Но, хоть убейте, мне сейчас трудно представить самых могущественных и богатых европейцев в такой дыре! Брест и нынче-то не Монте-Карло, а в те времена — и подавно. Впрочем, кто я такой, чтобы указывать, где проводить великое гадание?