Яцек Дукай - Иные песни

— Тогда зачем?..

— Потому что я должен одержать эту победу. Знаешь, что напишут все газеты Европы, когда Иероним Бербелек отобьет у Чернокнижника Коленицу?

— Значит, все сражение — ради заголовков в газетах?..

— Ради того, отражением чего они являются.

— Тебе нужно было дождаться Хоррора, кириос, — повторила Аурелия.

— Нет. Он уже знает, что я иду на него. Нынче, несмотря ни на что, я еще мог перейти фронт и окружить Коленицу; а чуть позже придется сперва выигрывать полноценную войну, чтобы вообще подступить к стенам города. Для всего есть подходящие минута и миг, и нынче открылось именно такое время — нынче я могу выстроить Форму победы, которая после понесет меня уже сама по себе, подобно эфирному эпициклу. Годом раньше или позже — и было бы рано или поздно, я бился бы головой об стену.

— Это искусство, схожее с искусством мореходов, — проворчал эйдолос Тора. — Поймать в паруса ветер Истории, когда он дует в твою сторону.

— А с каким искусством схоже, — заскрипела Яна, — искусство, позволяющее всегда развернуться так, чтобы не оказаться Историей выпертым?

Обменявшись парой фраз со стражником на входе, в шатер вошел изгвазданный вестовой с рапортом после штурма. Отсалютовал стратегосу и начал, в потоках ломаного греческого, сыпать числами, именами, описаниями позиций. Аурелия махнула рукой и вышла, встав у шатра. Через миг к ней присоединился Олаф Запятнанный; в руке он все еще держал чашку с исходящим паром чи.

Аурелия искоса поглядывала на Нордлинга.

— И что скажет Тор?

— Тор ничего не скажет. Тор только треснет кулаком по столу.

— И?

— А как ты думаешь, зачем бы я с вами поехал?

— Отправить донесение Тору, стоит ли ставить на Иеронима Бербелека. Захватит ли тот Коленицу; как это сделает; и что бы Тор об этом подумал.

— Это тоже.

Она нахмурилась. Что он ей внушает? Если бы это и вправду была тайна кратистоса, он не указывал бы на нее столь явно. Ведь он знает, она все расскажет стратегосу. Значит, врет. Но как именно звучит эта ложь?

— Его уже боятся? — прошептала Аурелия.

— Если он и вправду в силах одолеть Чернокнижника… Подумай. Иллея может и не вернуться, но он — останется здесь. И из чьих земель тогда захочет выкроить себе удел?

Аурелия смотрела на крысу с явным недоверием.

— Уже боятся его!

— Он ведь хочет убить кратистоса, верно? Конечно же, они обеспокоились.

— Метэр! Не верю. И что же, они оставят его на съедение Чернокнижнику?

— Нет, зачем же, Вдовец и вправду представляет наибольшую угрозу, необходимо разобраться с ним и Искривлением. Но что потом?

— Стратегосу придется встать против Силы адинатосов, неизвестно, вернется ли он вообще, вернется ли как Бербелек. Скорее всего, это самоубийственная миссия.

— Сама видишь. А здесь у него уже будут великая власть, великая слава и великое имя. Зачем бы ему все это бросать — ради почти неминуемой смерти? Человеку неведома такая мотивация.

Аурелия уже откровенно таращилась на Олафа, из приоткрытого рта у нее вылетали облачка горячего пара.

— И о чем ты, собственно, пытаешься предупредить стратегоса? Что Тор от него хочет?

Он пожал плечами, опустил взгляд в чашку.

— Ничего, ничего, просто мысли вслух.

Не произнеся больше ни слова, она оставила эйдолоса Тора под шатром Бербелека.

Ее собственный шатер находился на другом конце лагеря (и расположиться так заставил ее эстлос Иероним). Шла она быстро, глядя под ноги, чтобы не поскользнуться в грязи. Грязь покрывала все: снаряжение, полотна шатров, доспехи, зверей, людей.

Она полагала, что если что и застанет ее врасплох на Земле, то это будут холод, буйные — ибо древние в реликтах своей телеологии — флора и фауна, все эти видимые и невидимые пережитки тысяч лет истории человека и десятков тысяч лет истории жизни — чего Луна была лишена; что застанут ее врасплох обилие и сила низших первоэлементов, что придется сражаться с постоянным давлением гидора; что, наконец, застанут ее врасплох земляне, люди с большим многообразием морф. И правда, все это застало ее врасплох — но на самом деле привыкнуть за эти два года она не смогал к другому: к бардаку. Бардаку, хаосу, дисгармонии, всесильному беспорядку, небрежности, невнимательности, какой-то нарочитой временности и неукорененности. Она воспринимала это как личное оскорбление.

Идя теперь лагерем вистульских войск, она с трудом удерживалась от гримасы презрения и отвращения. И это образец солдатской дисциплины! Морфа сильнейшего стратегоса! А как же тогда выглядит земная армия, оставленная без присмотра, в морфе демократии или при каком ином извращении власти? Обратная сторона этой мысли выглядела вот так: на что была бы способна армия, по сути своей подчиненная Гармонии, армия лунная — особенно когда бы ее объял своей Формой стратегос Бербелек? Нет такой силы, что удержит Аурелию от участия в Эфирной Битве.

Солдаты, мимо которых она проходила, уважительно приветствовали ее; даже медики из лазарета склоняли перед ней головы. (К лазарету как раз сносили раненых и умирающих с утреннего штурма.) Все знали Аурелию Оскру как демиургоса огня и наперсницу стратегоса, экзотического вида и деморфинга бровей хватало, чтобы здесь, в Вистулии, ее принимали за магои.

Только Антидектес Александриец знал правду.

— Позволь-ка тебя на минутку! — крикнул ей с порога своего фургона старый софистес.

Она неохотно повернула.

— Что?

Он махнул рукой над ее головой, в сторону коленицкого холма.

— Новый рецепт. Цеферы угловые, нумерология призм. Гляди, какой пожар они принесут, несмотря на дождь. До утра сгорит весь город.

Она оглянулась на Коленицу. Над неровной линией стен расползались по бледной голубизне толстые червяки дыма и пепла, быстро раздуваемые, подгоняемые все еще сильным ветром.

— Пока что успевали гасить, — пробормотала Аурелия. — Болтают, у них там какой-то демиургос туч.

— Не в этом дело. Все громче говорится о подмоге от Трепея, думаешь, я этого не слышу? У меня есть люди, — старик кивнул на своих дулосов и слуг, двое из них были вистульскими цыганами, — понимающие местный язык. Пусть только случится один сухой день. Знаешь, с какого расстояния виден на небе дым горящего города?

— Ты начал бояться? — Аурелия сплюнула, грязь у ее стоп тихо зашипела. — Хоррор появится в любую минуту.

— А если не появится?

— Ночью стратегос проведет решающий штурм.

— Ну, превосходно! С моим-то счастьем он падет от рикошета в первую же минуту. И кто мне тогда обеспечит безопасный перелет на — сама-знаешь-куда — кто?

— А что, я? — возмутилась Аурелия.

— Не уважаешь обещаний своего господина? — Антидектес даже взмахнул худыми руками. Он был выше Аурелии, а поскольку стоял на ступеньках своего жилого фургона, то возвышался над ней на два пуса. Девушка запрокинула голову. Махнет еще раз, подумала она, лапки ему поджарю.