Борис Батыршин - Клык на холодец

Он подошёл к двум стеклянным бакам, щёлкнул тумблером. Вспыхнула подсветка – и Егор от неожиданности отшатнулся.

В жидкости за пыльным стеклом плавал человеческий мозг с торчащими на толстых жгутах белыми, с мутными радужками, глазными яблоками. Снизу свешивался длинный отросток, тоже желто-серый, с расходящимися в стороны ветвями, делящимися на тысячи толстых, тонких, тончайших нитей, образующих густую спутанную сеть, карикатурно повторяющую очертания человеческого тела.

Содержимое второго бака в точности копировало первый, с одной лишь разницей: изжелта-серые нервные и мозговые ткани заменял однородный, черноватый, с белёсыми вкраплениями, губчатый материал. По цвету и консистенции он напомнил Егору раздавленные и успевшие почернеть подосиновики.

Бич нервно сглотнул.

– Видал пакость, но чтоб такое… Клык на холодец, Яша, шо за халоймес?

Яков Израилевич глянул на егеря поверх очков, отчего взгляд у него сделался добрым и слегка ироничным – как у старенького домашнего доктора.

– Это, друзья мои препараты нервной системы человека. Слева – в первозданном, так сказать, виде, справа– то, во что она превратилась после замещения нервных тканей некромицелием. Тем, который спёр поганец Вислогуз.

– Так ты, Яша, производил опыты с людьми?

– С трупами, Серёга, с трупами. Не настолько я скурвился. А до того – с мышами, морскими свинками, обезьянами. Словом, обычная исследовательская цепочка.

Они снова сидели в кабинете на двенадцатом этаже. За окном разливалась чернильная темнота, стрелки часов показывали половину второго ночи. Егор, вспомнив о заждавшейся «библиотекарше», исчез, оставив егеря и заведующего лабораторией экспериментальной микологии наедине.

– Погоди… – Бич разлил остатки коньяка по мензуркам. – Я не врубился: гадость, которую ты нам в подвале показывал – она что, выходит, в трупе проросла?

– То-то ж и оно! И в документах, которые мне передали вместе с образцами, было сказано, что такие опыты проводились и раньше.

– Кем? И где?

– Об этом сказано не было. Но я знаю только одно место на всей планете, где умеют работать с таким материалом. И главное, могут решиться на подобные опыты.

– Манхэттенский Лес?

– Зришь в корень. Мы мало что знаем о том, что там творится, но ясно одно: об этических ограничениях там задумываются в последнюю очередь. Если вообще задумываются. И, знаешь, что самое скверное?

– М-м-м?

– Проращивание некромицелия в мёртвых телах – это первый этап исследовательского проекта. Дальше должны были последовать живые люди.

– Исследовательский? Проект? В Манхэттенском-то Лесу? Яша, я тебя умоляю! Они там только наркоту бодяжат и пластику делают богатым буратинам!

– Не в Манхэттене, Серёга. Здесь. Проект был запущен после того, как я отчитался по первым, весьма удачным, кстати, опытам.

Этапы выполнения работ, календарный график, финансирование всё, как положено.

– РИИЛ?

– Кто ж ещё? А когда меня спросили о возможности переноса работ из ГЗ в один из спецсанаториев, я понял, кто будет следующими подопытными.

– «Зеленушки»?

– Они самые. И тогда я струсил всерьёз.

– Да уж… – Егерь покачал головой. – На свободе с такой бомбой в голове тебя бы не оставили, клык на холодец! Правозащитники, вроде «Гринлайта», и так властям покоя не дают, а всплыви вот это…

– Ерунду ты несешь! – Шапиро единым духом, словно водку, опрокинул коньяк, вскочил, и нервно заходил по кабинету. – Какой, нахрен, «Гринлайт»? Ты что, не понимаешь, зачем им это?

– Какие-нибудь «универсальные солдаты»?..

– …причём, способные действовать на территории Леса! Эл-А «живым мертвецам» по барабану, у них, в нашем понимании, вообще нет обмена веществ – «слепок» нервной системы, созданный некромицелием, не управляет химией организма. Приходится черпать энергию из процесса разложения собственных тканей. Я когда обезьян вскрывал, видел: вместо внутренних органов гуляш из гнилого мяса, и к тому же горячий, градусов сорок пять. Жуть, чисто зомби! Была когда-то такая модная тема – зомби-апокалипсис…

– Хм… ты, кажется, начал говорить о Лесе?

– Прости, увлёкся.

Яков Израилевич открыл сейф, пошарил на нижней полке и извлёк склянку с наклейкой, на которой чернилами было выведено: «Метанол». Ниже скалился неумело нарисованный череп со скрещенными костями.

– Налить? Медицинский, девяносто пять оборотов.

Егерь поднял брови.

– После коньяка? Яша, возьми себя в руки! У нас с тобой не та молодость, чтобы так мешать!

– Как хочешь. А я выпью.

И плеснул в мензурку прозрачной жидкости.

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Шуршал за окном недолгий летний дождик, ухала в черноте близко нависших крон ночная птица, да тонко позвякивало химическое стекло мензурки – завлаб раз за разом аккуратно доливал спирт до риски с отметкой «30». Егерь искоса наблюдал за ним, доцеживая коньяк.

– Израилич, а Израилич? – вкрадчиво заговорил он после третьей порции. – Пока ты не нажрался вусмерть – может, закончишь свой увлекательный роман?

– Ах да, разумеется… о чём, бишь, я?

– О зомби. Которые с грибницей.

– Верно, извини… Прикинь: что мешает РИИЛу, когда они научатся делать из «зеленушек» зомби – а может и не только из «зеленушек»? – начать вторжение в Лес? Ведь тридцать лет только об этом и мечтают… «Срок годности» у таких «бойцов», конечно, ограничен – неделя от силы. Зато убить их, считай, невозможно, разве что на части разорвать.

Егерь задумался.

– Н-да, так себе перспективка. И что же ты сделал, когда всё понял?

– Сперва – пере…ик… перенёс лабораторию в подвал. А как получил резуль… резурт… тьфу… рез-зуль-таты, подтверждающие шансы на успех – вот тогда…

Язык у него уже основательно заплетался.

– И что – тогда? Говори, Яша, я слушаю!

– А ничто! Подделал данные опытов, сфаль… сфар… сфарцифи…

– Сфальсифицировал?

– …сфар-си-цифировал зара…ик… заражение образцов сторонним био… ма… тема… ма-те-ри-алом и унич… ик… уничтожил. Типа – опасно, угроза распра… распор…

– Распространения. И тебе поверили?

Завлаб мягко упал лицом в стол. Егерь успел подхватить его и утвердил в устойчивом положении.

– А куда… ик… куда они бы делись? Я указал, что весь мате… ма-те-риал утра…ик… утрачен. А нового нет, вот тему… ик… и прикрыли. А обо мне забыли… как бы… да…

– Погоди, Яша! – Бич схватил его за плечи и встряхнул.

– Ты… чего, а?

– Только один вопрос: почему РИИЛ так легко прикрыл проект? Сам же говорил – для них это очень важно!

На лице егеря явственно проступила тревога.

– Так я… эта…

– Чего – «эта»? Говори, Яша, говори!

– Говорю же – я сфаль-фити-сировал отчёт. Написал что некро… ик… мице… меци… цицеллий заражен местным… ик… гриб…хг…гх… грибком. И избежать зара… зара-жения у нас в Лесу низ… ни-ззя. Условия спифиси… спси… спи-си-фисиские, ясно? Значит, лавочку надо… при… ик… прикрывать.