Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Был, правда, один крупный телеканал, который отличался своими репортажами. Его стриммеры работали в герметичных комбинезонах и шлемах, специально сконструированных для журналистов. Шлем спереди представлял собой прозрачную полусферу с внутренней подсветкой (подобное можно увидеть в фантастических фильмах), на макушке – антенна приёмопередатчика. Комбинезон из серебристого материала и логотип телекомпании, на груди – таблички с фамилией репортёра, на спине – маленькие баллоны с воздухом. Обмундирование было изготовлено заранее, наверное, для того, чтобы вести репортажи из мест, где возможно заражение или отравление. Теперь телекомпания вовсю рекламировала свой защитный продукт, повторяя то и дело, что количество защитных комплектов ограничено.

Журналисты этого канала действительно вели репортажи из опасных точек. Они подлетали на лёгком вертолёте к местам, где недавно полыхнуло атомное пламя, где ударной волной были разрушены дома, перевёрнуты автомобили, поломаны деревья. Высаживались, минуту-две делали обзорную съёмку, что-то рассказывали под усиленный треск дозиметра, сквозь радиопомехи – и улетали на другую точку.

– Неужели этот комбинезон спасает от радиации рядом с эпицентром? – задумчиво произнёс Сергей, то ли обращаясь к Заглитину, полулежавшему в кровати с бокалом коньяка, то ли к Михаилу – тот пару секунд назад пришёл из душа и сейчас вытирал голову, поглядывая в телевизор.

Заглитин махнул рукой и выразил своё отношение к уровню защиты журналистского снаряжения одним похабным, но крайне ёмким словом. А директор сказал:

– От пепла и пыли защитит, а от проникающей радиации – нет. Сейчас эти … (раздолбаи) получат дозу, завтра пошлют других.

– Хе! – изобразив саркастическую улыбку, отвечал ему изрядно опьяневший Заглитин. – «Пошлют»… Это же демократические страны! Посылают у нас, в России. А у них направляют. Ещё денег дают, чтобы человек получил хотя бы моральное удовлетворение, если не физическое.

– Ёсич, ты пропаганду свою прибереги для другой аудитории, – посоветовал ему Михаил, вешая полотенце на спинку стула.

Петровна принесла немного закуски. Предупредила, что если мужчины будут выходить на улицу, то пусть оставляют верхнюю одежду и обувь внизу, а чиститься особо не нужно, потому что пепла уже нет. Только по ботинкам и низу брюк надо обязательно пройтись пылесосом с щёткой. Спросила, не надо ли ещё чего-нибудь, и ушла. Минут через пять генератор был выключен и в номере снова воцарился полумрак колышимый пламенем свечей. Отодвинув штору, Сергей увидел всё те же сигнальные красные огни на вышках и тускло освещённые занавески в окнах соседней гостиницы. Он поднял глаза к небу и заметил что-то красноватое. Может быть, отблеск на стекле? Нет. Неясное свечение было в небе. Ему захотелось выйти на улицу.

– А пойду, проветрюсь, – сказал он, направляясь к двери.

– Не ходи, здесь воздух чище, – возможно пошутил Михаил.

– Ты, Серёжа, закройся тряпкой… или чем там, – Заглитин неопределённо потряс рукой, – а то будешь как те, двое… кладоискатели.

Он повернулся к Михаилу:

– Нет, ты подумай… – и они начали обсуждать историю Лизы и Игоря.

Лазарев спустился на первый этаж, оделся, вынул из кармана куртки полотенечный лоскут и повязал его. Из подсобного помещения на шум выглянул Михалыч. «Я ненадолго», – бросил ему Сергей и выскользнул за дверь.

Немного постоял на крыльце, медленно вдыхая воздух, словно пробуя его на вкус: он был прохладен и чист. Потом вышел со двора, посмотрел по сторонам и неспешно двинулся вправо, к околице.

Вот кончились постройки и заборы, остались за спиной звуки и тусклый свет в окнах. Он замедлил шаги, остановился.

Кромешная мгла впереди. Она обтекала тело, холодила глаза, давила на барабанные перепонки и вызывала предчувствие нападения. Выше мглы – звёздный небосвод, по нему медленно ползут чёрные провалы облаков. Между ними – багровое свечение, напоминающее газовые туманности на фотографиях далёкого космоса. Свечение колышется, мерцает. Оно ярче на западе и севере, опускаясь чуть ли не до горизонта, на востоке – тусклее и выше, а на юге его нет вовсе. «Остатки высотных ядерных взрывов», – предположил Лазарев.

Со стороны посёлка донёсся глухой рокот – военные завели одну из своих машин, потом – лязг металла и окрик. Тишина нарушилась – и мрак как будто отступил.

Сергей стоял на одном месте минут пять – прислушивался, смотрел в разные стороны, поднимал голову к небу. Затем пошёл обратно.

Заглитин и Михаил о чём-то спорили, но без вдохновения, вяло. Лазареву тут же предложили коньяк. Он подставил свой бокал, выпил залпом. Сергей старался не вмешиваться в разговор Заглитина и ушканского директора: если спрашивали о чём-то – отвечал. Не отказывался и от выпивки, когда Заглитин наливал ему новую порцию коньяка. Постепенно им овладевала усталость и апатия. Через полчаса он задремал.

– Сергей, скажи, верно ведь? – обратился к нему Михаил. – Ты что, спишь, что ли? А? Ну и… спи.

Сергею не хотелось отвечать. Он повернулся на бок и вскоре провалился в глубокий сон.

На берега Байкала пришла первая ночь атомной войны.

Далеко отсюда, за горами, полыхают кварталы многомиллионных городов и некому их спасать от огня;

где-то военные окапываются, чтобы встретить новые удары врага;

кто-то, чудом не раздавленный бетонными плитами рухнувшего здания, ждёт, что к нему на помощь придут и вызволят;

в океане новая, сияющая белизной и хромом, яхта несёт своего хозяина на тёплый остров, где можно пережить любую катастрофу;

в подземном бункере военный думает о своей семье, оставшейся в городе;

какие-то люди ждут, когда соседнее государство примет ещё один или два удара и ослабнет настолько, что от него можно будет оторвать кусок территории, оторвать почти безбоязненно;

некто идёт по неосвещённой улице к дому своего давнего врага, чтобы отомстить за обиду…

А в далёком прибайкальском посёлке, в полутора сотнях вёрст от горящего Иркутска, как будто продолжается мирное время. Только темнее и тише, чем обычно, а в остальном… И не подумаешь, что разразилась всемирная катастрофа.

Предрассветные сумерки почти рассеялись, но солнце ещё не выглянуло из-за горизонта.

Ильяс 32 32 [32] Ильяс – в еврейской традиции одна из трактовок звучит как «приходящий на помощь», в мусульманской традиции – «могущество Аллаха». Рахматуллин на машине возвращался в Новосибирск. Неделю он провёл у родителей в селе Кирби – помогал отцу с починкой кровли. Затем на пару дней задержался у брата в Казани, от него позавчера и выехал. Дома, в Новосибирске, Ильяса ждала семья – жена Айнура, семилетний сын Ильгис, пятилетняя дочурка Гулечка.