Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Здесь сначала чистили верхнюю одежду и волосы – по инструкции военных, на специальной площадке, спиной к ветру. Затем умывались, вытирались и, надев респираторы, заходили в кабины с двумя воздушными насосами, один из которых сверху обдувал людей, а другой снизу всасывал воздух. После этого – обработка обуви. Труднее всего приходилось родителям с маленькими детьми. Проще было тем, кто облачился по тревоге в длинные прорезиненные плащи с капюшоном, или хотя бы полиэтиленовые дождевики и сапоги.

Санобработка заканчивалась командой «Отбой радиационной опасности». Теперь можно было справить естественную нужду. Женщины шли направо: среди расчищенных зарослей, имелись ограждения из брезента и маскировочных сеток, за которыми военные оборудовали полевые туалеты, представлявшие собой ямы, а поверх них – деревянные настилы с рабочими отверстиями. Такие же туалеты находились и слева на распаханном и засеянном поле – туда вскоре отправились мужчины. Рядом с туалетами – умывальники. Освещения на открытом пространстве не хватало: соблюдалось правило светомаскировки.

В это же время невдалеке процедуру дезактивации проходили машины. Водители присоединились к пассажирам, а за рулём их временно подменили военные. Автомобильный пункт обработки представлял собой участок в поле возле небольшого пруда и грунтовой дамбы, обнесённый временным ограждением. По периметру участка, примерно каждые десять метров, виднелись знаки «Осторожно! Радиация!». На площадке было вырыто несколько неглубоких канав, поперёк которых были положены понтонные платформы или что-то очень похожее на них. На платформы один за другим заезжали грузовики и солдаты в специальной амуниции поливали их растворами и водой; грязные потоки по канавам уходили в речку за плотиной. Сразу за платформами военные раскидывали гравий, однако вода, стекая с больших тяжёлых грузовиков, разжижала почву и они всё чаще пробуксовывали и вязли в свежей грязи. Подъезжали самосвалы с гравием, но дезактивация и движение колонн продолжалось, а канавы удлинялись, чтобы перекинуть через них ещё несколько платформ.

Автомашины прошли процедуру обработки быстрее людей и ожидали теперь своих пассажиров на стоянке в числе других колонн, выстроившись в шеренгу. Последовала команда: «По машинам!» Кузов после дезактивации внутри был совершенно мокрым. Но пришлось с этим обстоятельством смириться, и народ снова стал устраивать себе сидячие места.

Потом на несколько минут собрали старших по салонам, а когда те возвратились к своим бортам, было объявлено: владельцам «айфонов», «айпадов» и других аппаратов компании «Apple» надо немедленно сдать свои аппараты – эти изделия представляют угрозу общей безопасности. Желающие могли оставить карты памяти и «симки», если имелась возможность их изъятия. Хотя и было много недовольных голосов, вроде: «Лучше бы связь наладили, родным дозвониться не можем» – люди выполнили то, что от них требовалось. По ходу выяснилось, что ни один из аппаратов названной марки не пригоден для использования! Если корейские или китайские смартфоны (и даже американскую от рождения «моторолу») при отсутствии связи можно было использовать, запуская разные приложения, – например, игры или просмотр фотоальбомов, то аппараты со знаком надкусанного яблока лишь едва заметно светили своими дисплеями и не реагировали даже на нажатие кнопки «Включение/Отключение». Высказывалось вроде бы логичное сомнение: могут ли американцы получать данные с этих приборов, если сотовая связь отсутствует полностью? – но военные на это разумно замечали, что информация может сниматься и без налаженной связи оператора, а для отслеживания передвижений и скоплений этих аппаратов, сотовые мобильные сети вовсе не нужны.

Пока шло обсуждение этого подозрительного и грустного (для некоторых) открытия, колонна успела проехать совсем немного и снова остановилась. Дальше так и двигались: с короткими переездами и довольно продолжительными стоянками.

Близилась полночь. Брезентовый клапан тента был откинут, взрослые и дети подходили к борту, чтобы взглянуть на небо. Сквозь прорехи в облачном слое можно было увидеть слабое свечение зелёного, а местами – красного оттенка. По мнению тех, кто видел северное сияние, это свечение сильно на него походило. Ильяс некоторое время с Ильгисом и Гулечкой тоже смотрел на необычное зрелище, но сутолока здесь начала раздражать, и они вернулись на своё место в середине салона.

Постепенно хождения прекратились, люди заняли своим места, и только курильщики иногда проходили к заднему борту, надолго там задерживаясь. Колонна немного продвигалась, и снова останавливалась. Ильяс воспринимал всё это как многократно повторяемый сон. Сейчас опять колонна остановится, снаружи зазвучат голоса, команды… Его сознанием завладело чувство нереальности, словно он смотрит на происходящее со стороны, как зритель, просматривающий фильм в кинозале. Сказывалась усталость. Он больше суток практически не спал, а ведь столько всего навалилось.

Но вот колонна начала ползти без остановок. Снова неровности полевой дороги, вслед за этим – тёмные улицы маленького посёлка (наверное, Речника), выезд на узкий асфальтированный путь – сплошь в ямах и трещинах. Ильяс оставался с семьёй, тихо разговаривая с Айнурой и детьми, а когда минут через двадцать колонна встала, он прошёл в конец кузова и примостился у борта, где несколько мужчин что-то тихо между собой обсуждали.

В этот раз остановка понадобилась для заправки. Десятки топливовозов, военных и гражданских, выстроились вдоль дороги. Несколько офицеров направляли их к машинам, в зависимости от топлива, потребляемого моторами. Спросили у солдат: где находится эта местность? Оказалось, между посёлками Чистополье и Речник.

Ильяса немного мутило. Слабые позывы тошноты поднимались от солнечного сплетения. Но он почему-то был уверен, что это не следствие радиационного заражения, а просто от усталости: такое с ним случалось и прежде. Ему хотелось покинуть кузов, отойти в сторону, в поле – и лечь на холодную землю. Хотелось вытянуться телом, выпрямить лёжа ноги.

Покидать транспорт во время этой остановки было запрещено, но Рахматуллин, попросив подвинуться одного из мужчин, спрыгнул на землю. Старший по салону, находившийся здесь же, у борта, напомнил о запрете. Сразу же подошёл солдат из оцепления, стоявший в нескольких шагах от машины.

– Нельзя!

– Тошнит, тошнит меня. Надо отойти. Там у меня семья осталась, не убегу, – грустно усмехнулся Ильяс, показывая большим пальцем на прицеп.

Солдат отступил.

– Только чтобы офицеры не видели. И быстрее. Заправка быстро закончится.