Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Андрей спустился в подвал последним, и сразу попросил Рахмона принести что-нибудь нескоропортящееся из кухни, потому что никакой еды они не захватили. Нельзя сказать, что работник проявил в этот раз обычную для него расторопность: он пытался возражать… Впрочем, в настоящих обстоятельствах его, наверное, можно было понять. Вернулся с провизией Рахмон быстро, но Андрей успел спрятать ружьё с патронами в минивэне, оставив при себе лишь пистолет.

Все четверо взрослых и двое детей расположились в тренажёрном зале. Зал – одно название, на самом деле – комната шесть метров на четыре. Здесь были два кресла, к ним подтащили скамьи. Тренажёры и спортивные снаряды сдвинули в угол. Хотели принести сюда и стол, но решили с этим делом повременить. Женщины сразу же сделали из махровых полотенец лоскуты, повязали их на лица себе и детям, мужчины сочли, что пока нет смысла в таких предосторожностях.

А с каждой минутой становилось всё страшнее. Люди пригибались и жмурились при любом громком звуке, будь то хлопнувшая дверь или уроненный на пол возвратившимся Рахмоном шмат сыра. Казалось вот-вот пойдут взрывы. Но прошёл уже час, а ничего особенного не происходило. Издалека доносились какие-то слабые раскаты наподобие грозовых. Андрей решил выглянуть наружу.

Из подвала через подъёмные ворота вёл пологий выезд для машины, и лестница – до двери. Хозяин дома на секунду остановился на выходе, прислушался. Сирен и дикторского голоса больше не слышно, но доносился гул – вероятно, звук самолётов. Он отворил дверь и вышел.

Темнота и морось; не сильный, но прохладный северо-западный ветер. Андрей стоял под полупрозрачным арочным козырьком. Протянул руку к выключателю и погасил свет, чтобы лучше видеть вдали. Сделал несколько шагов вперёд. Темень пасмурной ночи. Лай собак, но он как бы чередуется: одна умолкает – начинает лаять другая. Слышен звук самолётов, какой обычно издают реактивные двигатели истребителей; он доносится с разных направлений и создаёт объёмный несколько устрашающий гул. Похоже, высоко в небе кружат несколько машин.

Поправил заткнутый за пояс пистолет – неудобно так носить оружие, особенно неудобно садиться. Но теперь надо держать его при себе.

Андрей возвратился в подвал, в тренажёрку.

– Что там? – спросила Анюта.

– Ничего такого.

Он улыбнулся, ласково касаясь указательным пальцем носика Любаши, бугорком выступающим под зеленоватой повязкой. Верик, притихшая, сидела на коленях матери, иногда всхлипывала.

– Может уже всё закончилось?

– Может, – Андрей присел на скамью напротив жены.

– Нет, отбой не давали, – вклинился в разговор хозяев Рахмон, сидевший на другой скамейке.

– Да, отбоя тревоги не было, – согласился Андрей.

Он чуть повернул голову назад, чтобы увидеть Ольгу: та с телефоном встала под окошком, наверное, надеясь найти сеть.

Посидев тут несколько минут, хозяин дома решил проверить работоспособность генератора, установленного в соседнем помещении. Отправился туда с Рахмоном. Запустили: работает. Выхлопные газы уходили наружу по гофрированной трубе, а воздух внутрь подавался с улицы от другой стены по вентиляционному коробу. Выключили агрегат и возвратились к женщинам.

Телефонной связи по-прежнему не было, а «айфон» невозможно было даже выключить или перезапустить. Андрей догадался, что, скорее всего, американцы каким-то всеобщим сигналом или секретной закладкой отключили свои гаджеты за пределами Соединённых Штатов, чтобы создать дополнительные трудности врагам.

Некоторое время сидели, разговаривали; дети расположились поперёк одного из матрасов и уже спали. Для них это приключение… хотя и немного страшное – и оно обязательно закончится счастливо.

Потом Андрей вспомнил: ведь в машине есть радио! Он направился в гараж. Рахмон вроде бы тоже пошёл вслед за ним, но отстал от хозяина, чтобы сходить в туалет. И только Андрей потянулся к ручке водительской двери автомобиля, как…

В подвале вдруг стало значительно светлее. Два небольших оконца превратились в ослепляющие прожектора. Один из лучей попадал на заднее колесо минивэна и часть крыла, и там, куда вонзился луч, резина задымилась и стала вспухать. Это продолжалось не более двух секунд, а потом…

Потом словно огромный одноглазый великан из древних мифов взял в руки гигантский молот, размахнулся… и ударил им по дому!

Пол, стены и потолок как будто одновременно двинулись к общему центру. Послышался сотрясающий грохот, но уже в следующее мгновение он в помутившемся сознании людей стал тихим, как звук далёкого морского прибоя. Оконца влетели в подвал. Пластиковые гаражные ворота подобно занавеске, которую мечет сильный сквозняк, взметнулись в проёме.

Когда вспыхнул жгучий свет, Андрей попытался открыть дверь авто, чтобы спрятаться в салоне, но взмахом ворот его снесло в сторону. Он впал в забытьё.

Рахмон, только что вошедший в туалетную кабину, оставался в сознании: только уши заложило. Он, разумеется, не видел вспышки, но услышал, как загудела и завибрировала закрытая им дверь – это воздух, выгибая дверное полотно, с шумом проникал в кабину через зазоры. Прямо на глазах Рахмона вода ушла из воронки унитаза. Погас свет.

Через дюжину секунд, когда Рахмон перестал ощущать дрожь стен, он нащупал дверную ручку и с усилием открыл дверь – мешал какой-то мусор на полу. Темнота; чувствуется запах пыли и горелого пластика. Со слухом плохо: он почти не слышит. В кромешной тьме Рахмон делает шаг, затем следующий, и следующий. Дышать тяжело, в горле першит и он кашляет. Дотрагиваясь до стен, подходит к двери тренажёрного зала, открывает её. Тут воздух чище, можно дышать почти свободно. Зовёт жену. Удивительно, но он еле расслышал собственный голос. Если даже Ольга отозвалась, он мог не расслышать.

Видны какие-то огоньки, довольно высоко. Это снаружи, в оконцах. Он осторожно ступает. Вот матрасы на полу, вот скамья. Женщин и детей здесь нет. Он продолжает движение, выставляя в стороны руки. Наконец! Это хозяйка с детьми. Они прижались к стене, сидят на корточках. Не смотря на повязку, прикрывающую лицо Анны Артёмовны, заметно, что-то она обращается к нему. Нет, слов не разобрать. Но её можно рассмотреть. Она прикрывает руками детей. А вон – Ольга. Она тоже вжалась в стену. Рахмон делает два шага к жене, останавливается, касается её ладонью.

Проходит несколько минут. Слух к Рахмону постепенно возвращается. Уже можно расслышать человеческую речь: голоса пока нельзя различить, но слова можно. Хозяйка спрашивает о муже – Рахмон о нём ничего не знает.

Однако надо включить хотя бы освещение. Он вспоминает о мобильнике. Достаёт его из кармана и, освещая путь, направляется в комнату с электрогенератором. Ставит переключатель питания в положение «от генератора» и заводит агрегат. Поднимает ручку рубильника – и под потолком вспыхивает матовый плафон.