Борис Батыршин - День ботаника

«Нет, в Лесу не очень давно, всего пять лет. Откуда вьетнамцы? Здесь, неподалёку, раньше было вьетнамское общежитие, там обитали торговцы с вещевого рынка. Когда люди ринулись прочь из Москвы, они остались – почему-то эЛ-А их пощадила. Не всех, конечно, но многих. Так с тех пор и живут: построили на Иваньковских прудах деревню, охотятся, ловят рыбу, выращивают саговые пальмы. Нет, рис не растёт, но саго тоже ничего, из него получается вкусная лапша для супа фо.

Да, нравится – сытно, спокойно, люди вокруг добрые, не то, что в Токио. Что? Сначала там тоже был Лес, но потом его захлестнуло гигантское цунами. Деревьев почти не осталось – сплошь болото, мангры, громадные, непроходимые, и в них застряли корабли, супертанкеры, контейнеровозы. Даже американский авианосец забросило, так и стоит на отмели.

Дома тоже смыло, да. Торчат кое-где небоскрёбы, обглоданные, как рыбьи скелеты, все заросшие мхом и лианами. Болото булькает, клекочет, испускает ядовитые миазмы, в иные районы без противогаза не сунешься – верная смерть.

Японцы? Нет, они бежали из города – все, даже те, у кого был иммунитет к эЛ-А. Оставшиеся, сотни три-четыре, живут на нижних этажах небоскрёба Докомо Ёги в районе Сибуя и никого к себе не пускают. Кто? Тайцы, филиппинцы, вьетнамцы, камбоджийцы, даже баджао, морские цыгане – собрались в Токио со всей Юго-Восточной Азии. Да, тоже. Дома были неприятности – перешёл дорогу местному филиалу „Змеи“ [14] Название вьетнамской мафии. . В отместку их люди сожгли дом, угрожали смертью, вот и пришлось пуститься в бега…

Где живут? Кто как привык: в свайных домиках, на брошенных кораблях, на островках, даже на лодках. Говорят, больше ста тысяч. Территория-то огромная – манграми, кроме самого мегаполиса, зарос весь Токийский залив.

Нет, назад не тянет. Очень опасно, много ядовитых змей и чудовищ, как в фильмах про динозавров, только другие. Конечно, видел – огромные, как киты, с тюленьими плавниками и зубастой головой на длинной шее. Есть и другие, с гребнем на спине, четвероногие. Те едят траву, но могут сослепу или в ярости растоптать дом или лодку.

Откуда берутся? Никто толком не знает, даже учёные палеонтологи. Чудовища стали массово появляться на после цунами, когда япоцнцы стали использовать Токийское Болото, как свалку. Очень просто – переоборудовали несколько старых танкеров, загоняют их в залив, туда, где нет мангров, и вываливают груз – десятки тысяч тонн пластиковых отходов – прямо в воду. Плесень с ними довольно быстро расправляется, а на продуктах разложения зарождается всякая мерзость. Ходили слухи, ЮНЕСКО пыталось протестовать, но когда это японцы их слушали? До сих пор мусор вываливают, уже половина Токийского залива – сплошь бульон из плесени, и никто не знает, что оттуда однажды повылазит…

Да, про Зверя из Лианозова слышал, как и любой егерь. В Токио тоже есть такой. Японцы его называют „кайдзю“, и никто не знает, как он выглядит. Болтают только про зелёное свечение и неслышный смертоносный визг. А вот убитых им людей видел сам: тела не разорваны, а будто разбрызганы.

Нет, люди гораздо хуже Зверя. Много бандитов, житья от них нет… Общины воюют между собой, никого не щадят – ни женщин, ни детей, ни стариков. Да европейцы тоже есть, палеонтологи из Московского Университета. Устроили в Токио биостанцию, изучают… Они-то и помогли перебраться сюда – в благодарность за спасение их коллег от банды грабителей-мяо.

Как добрался? Посадили на самолёт в Россию. Было очень худо – тоска, хотелось умереть, и сильно болела голова. Учёные дали порошки, кое-как дотерпел, а в Лесу сразу стало хорошо.

Чересполосица? Водит, конечно, но не часто. Травников, охотников, даже друидов. Зачем? Ищут растения и зверей, которых нет больше нигде, очень ценных. Да, опасно, случается и гибнут…»

Егерь завозился, зевнул и сел.

– Всё разговоры разговариваете? Смотрите, завтра вставать ни свет ни заря!

Нгуен встряхнулся, помотал головой и сердито уставился на егеря.

– Бич? Опять ты меня напоил, нга нго!

– Ты кого тупым русским назвал, а? А кто тебя по Лесу ходить учил?

– Вьетнамца не надо учить ходить по джунглям! – в голосе Нгуена прорезалось высокомерие. – Мы это умели ещё пятьдесят… нет, пятьсот лет назад!

– Здесь тебе не джунгли, чёртов гук [15] прозвище азиатов в американском военном жаргоне. ! Забыл, как от синих муравьёв по торговому центру на Соколе бегал? А когда мы хищные корневища раскапывали – кто в яму свалился и обгадился там с перепугу? А кто тебя из той ямы вытащил – может, товарищ Зиап?

Нгуен сник. Похоже, Бич угодил в больное место.

– Ладно, брат, не обижайся. – сжалился егерь. – Я – могила, ты же знаешь, да и Студент у нас не из болтливых. И вообще – давайте-ка укладываться, завтра трогаемся чуть свет. Студент, ты караулишь первым.

Егор недовольно пожал плечами, но спорить не стал. В конце концов, егерь во всех смыслах за старшего. А значит – в полном своём праве.

Бич продрал глаза лишь с пятого раза, когда напарник, не удовлетворившись очередным «Ты иди, я сейчас…» бесцеремонно вжикнул молнией спальника.

– Можно хоть раз в жизни по-человечески выспаться, а? Взял, блин, манеру – ходит, будит…

Физиономия у него была помятая, опухшая. Неудивительно, подумал Егор, после такой-то порции грибовухи! Сам он ограничился четвертью стакана перед сном – ночь выдалась студёной, а поддерживать огонь он не стал, дав углям тихо умереть естественной смертью. – Когда это я тебя будил? Каждый раз первым вскакиваешь! – А вчера, на дрезине? – Враньё! Сам меня растолкал! – А ты предпочёл бы проснуться в желудке Зверя?

Бич, продолжая недовольно бурчать, вылез из спального мешка, сел и замер, прислушиваясь к организму. Физиономия его озарилась счастливой улыбкой.

– Что ни говори, а Лес – благословенное место! В полтинник с хвостиком уговорить литр самогонки на троих – а наутро ни в одном глазу, и голова не болит! Да ради одного этого стоит сюда переселиться хоть с Гавайев, хоть с Лазурного берега, это я вам по своему опыту говорю…

При этих словах Егор удивлённо посмотрел на Бича. Тот не заметил его реакции – поскрёб ногтями трёхдневную щетину (на щеке глубоко отпечаталась пряжка «Ермака», заменявшего егерю подушку) и нашарил в кармашке зеркальце.

– Ох, и рожа у тебя Шарапов… Студент, ты чай уже заварил? Мне бы кипятка полкружечки…. оу-у-уй!

– Что, охотник, утро добрым не бывает?

Егор задрал голову. Над ними удобно устроившись на толстой ветке, сидела Яська. Белка беззаботно качала ножкой в остроносом тапке, пышный рыжий хвост свешивался на добрых полметра – обидным напоминанием о проигранном в очередной раз пари.