Борис Батыршин - День ботаника

– А потом забот прибавилось. По всему миру начался чудовищный кризис. Мировая финансовая система накрылась медным тазом вместе с Нью-Йоркской, Шанхайской и Токийской биржами. Сеть несколько лет висела на волоске. Фундаментальную науку вообще перестали финансировать, космос тоже – едва-едва хватало средств поддерживать в порядке хотя бы часть спутниковой группировки. Экономику пришлось вытаскивать из такой задницы, что лучше и не вспоминать. До Леса ни у кого руки не доходили – думали, наверное, что вот-вот всё устаканится, и уж тогда…

– Но ведь устаканилось же?

– Да, но сколько времени прошло! Пока в Замкадье решали мировые проблемы, в Лесу потихоньку наладилась своя жизнь, да и Университет заработал, почитай, с первого года – пусть по чуть-чуть, понемногу, но стал давать ценнейшую научную информацию. И кто-то неглупый на самом верху, увидав, что за безобразие вышло из пяти других Лесов, решил не рубить сплеча, а выждать и посмотреть: как пойдёт дело и что в итоге можно выжать из этого ресурса? А ведь выжали, и немало: только медицина и фармакология чего стоят! Недаром в этой области Россия обошла весь остальной мир уж не знаю, на сколько лет.

Егор не нашёлся, что ответить. До сих пор он говорил на подобные темы только с заведующим лабораторией, да и то, один-единственный раз.

Были, правда, и другие собеседники – не здесь, не в Лесу. И о том, что он с ними обсуждал, егерю знать пока незачем.

– Вы уже закончили? – Нгуен терпеливо дожидался, когда Бич завершит свою импровизированную лекцию. – Вам нужно туда.

И ткнул пальцем в трёхэтажное здание с аркой.

– Только дойти трудно, вся площадь – один Разрыв. А обойти нельзя, вдоль ограды сплошь мелкие блуждающие Разрывы. Очень опасно, лучше идти напрямик.

Вьетнамец отложил загогулины, извлёк нож и стал срезать с ближайшего куста длинные прутья.

– В Разрыв можно попасть с любой стороны. – пояснил он. – А вот выбраться наружу только через один-два небольших, шириной в десяток шагов, прохода. Они не видны, как и границы, но можно заранее определить направление. Я вам его укажу, а дальше – идите и ни в коем случае не сворачивайте. Если сделаете всё правильно – выберетесь из Разрыва на той стороне площади.

– А прутья зачем?

– Будете втыкать так, чтобы видеть позади хотя бы два. Если они совмещаются – значит, идёте хорошо, прямо. Разделятся – сбились с курса.

– Знакомо. – кивнул Бич. – Створовые знаки, проходили мы это…

– Вот, порвите на ленточки и привяжите к концам прутьев. – Нгуен протянул егерю выцветшую красную тряпку. – Неизвестно, что будет с той стороны – может, сплошные заросли, может, песчаные дюны или болото. Главное – не сворачивать с прямой. Тогда пройдёте.

Бич сощурился.

– А ты что же, с нами не пойдёшь?

– Нет, дальше вы сами. Моё дело – провести в обход Разрывов, а если не получится, то указать верное направление. А в Центре мне делать нечего.

– Боишься?

– Да, боюсь. Плохое это место, проклятое, хуже упырятника.

– Ну, Лес тебе судья. Обратно нам как, снова через площадь?

– Нет, здесь вы больше не пройдёте. Попробуйте с противоположной стороны, там Разрывы пореже, можно пройти в обход. Помните, как я кидал сучья?

Егерь кивнул.

– Наберите какой-нибудь увесистой мелочи – гайки, болты, можно камни. Прежде чем сделать шаг, кидаете гайку. Если полетит прямо…

– Это можешь пропустить. – разрешил Бич. – Лучше скажи, далеко эти Разрывы тянутся?

– Как доберётесь до улицы Берзарина – считайте, вышли из Чересполосицы. Ты всё же послушай, это важно…

– Да знаю я за гайки, не сомневайся. – егерь похлопал вьетнамца по плечу. – Случилось как-то прочитать одну книжицу, так там всё в деталях расписано. Давай, показывай, где тут у вас вход?

– Вот где должен быть упырятник. – Егор озирался по сторонам. – В самый раз для вампира, нормальный человек тут и получаса не протянет, свихнётся.

Мир по ту сторону разрыва был расцвечен всеми оттенками крови, от алой, артериальной, до высохшей, превратившейся в бурую корку. Растительность, пурпурная, ярко-красная, коричневая и фиолетовая с обильными вкраплениями чёрного, вызывала сугубо физиологические ассоциации. Мерно пульсирующие мешки и пузыри, бледно-лиловые то ли стебли, то ли шланги, спазматически сокращающиеся в попытках протолкнуть тёмные комки, мутно просвечивающие сквозь полупрозрачные стенки. Большие лилово-розовые цветы с мясистыми, подозрительно шевелящимися лепестками, широченные листья, оказывающиеся при ближайшем рассмотрении шляпками гигантских грибов, и грибы, кидающиеся врассыпную на тонких ножках при попытке их потрогать.

Небо над головой было под стать окружающему безумию – чередующиеся фиолетовые, жёлтые и бурые полосы, изгибающиеся, текущие, скручивающиеся в подобия вихревых воронок. Но свет лился не оттуда – казалось, он разлит в окружающем пространстве, болезненный, мучительно-неестественный, от чего мир вокруг был совершенно лишён теней.

– Разговорчики! – бодро откликнулся егерь. – Видишь лощинку? Она, вроде, ведёт примерно туда, куда нам нужно. Ставь вешку, и пошагали.

С вешками пришлось повозиться – прутья никак не хотели втыкаться в плотный грунт. Пришлось доставать нож, обстругивать кончик, и лишь тогда удалось кое-как установить спасительные знаки.

– Вот чёрт, подсуропил Нгуен… – выругался егерь, когда они отошли на два десятка шагов и обернулись, ища взглядом клочки красной ткани. – Всё сплошь красное и бурое, ни шиша не видать! Слышь, Студент, может, пожертвуешь майку на ленточки? Она у тебя какая, белая?

Идти оказалось довольно легко. В гротескных зарослях не было ни подлеска, ни корней, так и норовящих подставить путникам подножки. По дну лощины змеилась тропа, и егерь то и дело наклонялся, ища следы. Напрасно: грунт был утоптан так, что рубчатые подошвы берцев не оставляли на нём отпечатков.

– Не знаю уж, где мы находимся, – рассуждал он на ходу, – но точно не в Лесу. Нет у нас такого безобразия, и вообще нигде на всей Земле нет. Говорили же мне умные люди, что Разрывы ведут то ли в другое измерение, то ли вообще хрен знает куда, в далёкую-далёкую галактику…

– Любопытно взглянуть, что за звёзды будут на небе ночью. – поддакнул Егор. – Очень уж эти полосы похожи на те, что видны на снимках Венеры или, скажем, Юпитера.

– Типун тебе на язык! – сплюнул егерь. – Да я тут, не то что до ночи, лишней минуты не останусь! Любопытно ему… вот выберемся, и гадай, сколько влезет!

– Стоп! – егерь вскинул к плечу кулак. – Клык на холодец, не нравится мне это место. Пока не осмотримся, дальше ни ногой.

Лощину, превратившуюся в глубокий овраг с крутыми стенками, перегораживало большое угольно-чёрное дерево. Оно нависало над тропой, пустив корни в склон. Длинные, изломанные ветви, с которых свешивались клочья бурого мха, упирались в грунт возле самой тропы, словно костыли уродливого великана. Егор пригляделся – под деревом, между корнями желтели кости. Странной формы грудная клетка, четырёхпалые руки и череп. Чуть больше человеческого, с гребнями-выступами на макушке и висках, расколотый страшным ударом сверху.