Борис Батыршин - День ботаника

– Опять чуйка ?

Егерь помотал головой.

– С тех пор, как мы вступили в Чересполосицу, она вырубилась – совсем, будто отрезало… Скорее предчувствие. Скверное.

– И что будем делать, полезем в обход?

– Пока будем выбираться из оврага – потеряем направление, даже вешки не помогут. Да и неизвестно, можно ли там вообще пройти.

– Так что, стоять и ждать? Вроде, давно идём, пора уже и дойти…

– Вроде у бабки в огороде, а нам надо в самый аккурат! – огрызнулся егерь. – Сказано – стоять, значит, стой, пока не будет команды.

За спиной зашуршало. Егор обернулся, нашаривая рукоять «Тауруса».

По тропе текло удивительное существо. Именно текло – ног, псевдоподий или иных заменителей конечностей не было, длинное, составленное из сегментов плоское тело извивалось, огибая неровности грунта. Панцырь существа переливался всеми цветами радуги, и от этого мелькания рябило в глазах и кружилась голова.

Он вскинул револьвер, ловя на мушку передний сегмент, украшенный парой стебельков с шариками на концах.

– Полегче, Студент! Кажись, ему до нас нет дела.

И шагнул в сторону, освобождая тропу.

Метров за десять от подозрительного дерева существо замерло, приподняв над грунтом передние сегменты. Стебельки замельтешили, будто ощупывая издали препятствие. Егор наблюдал во все глаза, не снимая пальца со спускового крючка.

– Вот сейчас и выясним, что тут делает эта хренотень… – прошептал Бич. – Приготовься, как скомандую – бегом вперёд и держись подальше от веток!

Существо, наконец, решилось. Радужной молнией оно метнулось вперёд, проскользнуло мимо горки костей, перетекло через толстый корень – и тут чёрное дерево отреагировало. Ветки-опоры взметнулись, словно клешни ракопаука и обрушились на жертву. Острые концы с хрустом проломили сегменты длинного тела. Существо конвульсивно изогнулось, раздался треск, стебельки оделись короной лиловых разрядов. Запахло озоном и палёной плотью, дерево дёрнулось всем стволом, и развело ветви в стороны, силясь разодрать добычу надвое.

– Пошёл! – заорал Бич. Егор кинулся вперёд, поднырнул под повисшее на остриях электрическое создание и в три прыжка оказался вне досягаемости страшного дерева.

Его напарнику не хватило какого-нибудь мгновения. Он перепрыгнул через корень, увернулся от разящего острия, но второе широким взмахом подсекла ему ноги. Егерь покатился по земле, а бивни уже взлетали вверх – неотвратимо, неумолимо…

От первого он увернулся, перекатившись на спину. Второй глубоко вонзился в землю возле его головы, и, пока дерево силилось высвободить своё оружие из каменно-твёрдого грунта, Бич извернулся, вытащил из-под себя штуцер, упёр приклад в землю и надавил на спуск.

Пуля ударила в основание ветки, расколов её вдребезги, словно та была отлита из чёрного непрозрачного стекла. Во все стороны полетели мелкие осколки, ошмётки, клочья. Егор подскочил к напарнику, вцепился в раму «Ермака» и поволок прочь.

– Ни хрена это не дерево! – Бич рассматривал длинную чёрную щепку, застрявшую в рюкзаке. – Хитин, или что-то в этом роде. Эта дрянь – нечто типа укоренённого насекомого.

Дерево-убийца вяло шевелило сучьями, роясь в потрохах радужного создания. Из большой дыры на месте отстреленной ветки на землю падали белые тягучие, как смола, капли.

– Совсем как раздавленный жук. – Егора передёрнуло от отвращения. – Однако, тебя этот «жучок» неплохо так приложил. Хорошо хоть, артерию не задел, а то истёк бы кровью…

Удар, сбивший егеря с ног, глубоко распорол ему бедро. Пришлось разрезать штаны, присыпать рану бурым порошком из очередного пузырька и стягивать края разреза хирургической нитью.

– Обратил внимание, как оно засело? Прямо на тропе, не пройти мимо него, не проехать….

Егерь засунул щепку в кармашек «Ермака».

– Отдам Яше, пускай порадуется. Между прочим, мы не первые пытались мимо него пройти. Я, когда катался по земле, успел заметить: рядом с тем черепом валяется ржавая железяка – то ли тесак, то ли насадка от рогатины.

Егор поперхнулся и закашлялся.

– Что-о? Здесь есть разумная жизнь? Я имею в виду – по эту сторону Разрыва?

Бич покачал головой.

– Нет, Студент, мне другое на ум приходит. Представь, что это был егерь, такой же, как мы. И тоже хотел пройти Разрыв насквозь.

– Хочешь сказать, тот, с гребенчатой башкой, собирался залезть в Курчатник? Бред!

– При чём тут Курчатник? Помнишь, я говорил, что Разрывы появляются и исчезают?

– Ну, было…

– А ты уверен, что появляются они только в нашем Лесу? А если таких Лесов великое множество, и в других тоже есть больные на голову, вроде нас с тобой? Такие, кого хлебом не корми, а дай забраться в самую глубокую задницу?

– Ну, знаешь… – Егор развёл руками. – Я-то думал, что это Шапиро спятил со своей теорией о фантастических книжках. Но ты его конкретно переплюнул!

– Остри-остри… – егерь попытался подняться на ноги, поморщился и сел. – Болит, спасу нет… поищи какой-нибудь сучок, костыль соорудить, и пошли уже. Клык на холодец, выход где-то рядом.

После Разрыва Лес казался Егору уютным, домашним, словно засаженный помидорами и укропом дачный участок. Вынырнув из кровяного пурпурно-фиолетового марева, он испытал несказанное облегчение: бледное сентябрьское небо над головой, растрескавшийся асфальт парковки, стена буйной зелени в тридцати шагах, и на её фоне – маленькая фигурка в плоской вьетнамской шляпе.

– Гляди-ка, дождался! – Бич посмотрел на часы. – Пятьдесят три минуты. А я-то думал, сразу свалит…

Проводник тоже их заметил. Он помахал на прощание карабином, повернулся и растворился в зарослях.

– Любопытно, а сколько он ждал? – Егор проводил вьетнамца задумчивым взглядом.

– В смысле? Я же сказал – пятьдесят три минуты.

– Уверен? В разрыве мы прошли километра полтора, причём по прямой. А здесь пятьдесят метров – и, что характерно, по той же самой прямой.

– И что с того? Он же предупреждал, что нельзя сворачивать.

– А что, если и время там, внутри, искажается в той же пропорции?

– Пятьдесят и две тысячи… хочешь сказать, Нгуен ждал нас только минуту?

– Ну да. Перед тем, как войти в Разрыв, я заметил – солнце стояло над той многоэтажкой.

– Так оно и сейчас там!

– А я о чём?

Бич изумлённо уставился на напарника.

– И этот человек попрекал меня безумными теориями?

– Не такая уж она и безумная, во всяком случае, после того, что мы видели в Разрыве.

– Ну, как скажешь, Студент. Вернёшься в Универ – сочинишь диссертацию, а сейчас давай поищем, где тут вход. С такой ногой я через ограду хрен перелезу.

Дверь нашлась в глубине арки, в десятке шагов от того места, где они вынырнули из Разрыва. Тяжёлая, дубовая, как и подобает солидному госучреждению, она не была заперта. Внутри повсюду виднелись следы поспешной эвакуации – разбросанные ящики, выпотрошенные коробки, рассыпанные бумаги, покрывающие мраморные плиты пола сплошным, шелестящим ковром. Посредине вестибюля пялился на входящих набалдашником дульного тормоза тяжёлый пулемёт на колёсном станке. На фоне окружающего запустения он выглядел чужеродно: ни пятнышка ржавчины на воронёной стали, ни следа патины на латуни крупнокалиберных патронов.