Борис Батыршин - День ботаника

– Она уже пять минут там сидит. – сообщил Нгуен. – Спустилась по стволу и ждала, пока ты проснёшься. Хорошо, спустилась, тихо, всего два раза ветками хрустнула.

Белка фыркнула и недовольно покосилась на вьетнамца.

– Ага! – обрадовался егерь – Вот ты и спалилась!

– Я не с ним спорила. – огрызнулась девчонка. – Так что ты, дорогой, снова в пролёте.

– Ничего, ещё не вечер. – буркнул егерь, потирая макушку, куда угодил метко брошенный орех. – Будет и на нашей улице праздник.

Белка состроила язвительную гримаску.

– Прости, что помешала вашему утреннему туалету. Все вы, мужики, одинаковы – с утра только о вчерашней пьянке!

– Можно подумать, ваши аватарки не пьют!

– Ни капли. – посерьёзнела белка. – Вот ни капелюшечки! С этим строго, за пьянство у нас изгоняют. В первый раз на полгода, а если попадешься снова, то насовсем.

Она одним прыжком оказалась на земле и стащила со спины плоский, чуть больше офицерского планшета, рюкзачок. На верхнем клапане Егор заметил латунный знак – два перекрещенных почтовых рожка.

– Мой подарок. – шепнул егерь. – Кокарда царских почтальонов, добыл в одном музее. Видел бы ты, как она радовалась! «Теперь, говорит, я настоящая почтовая белка, девчонки обзавидуются…»

Яська извлекла из рюкзачка конверт.

– Тебе, кажется?

Егор надорвал плотную коричневую бумагу, пробежал глазами несколько строк и полез за записной книжкой. Разложил листки перед собой и стал чиркать огрызком карандаша. Бич внимательно следил за его манипуляциями.

– Это у тебя что, ключ к шифру? А если бы бандюки отобрали? Ты чем думал, когда брал записи с собой?

– Так ведь не отобрали… – отмахнулся Егор. – А ключом никто кроме меня воспользоваться не сможет, даже не поймёт, что это такое.

– Больно умный… ладно, что там Шапиро прислал?

– Не подгоняй, а? Вон, кипятка в котелке набери, побрейся, что ли. Это тебе не до ветру сходить, тут сосредоточиться надо.

С расшифровкой он провозился не меньше четверти часа. Напарник успел побриться, заново вскипятить котелок и даже запустить туда заварку.

– Ну вот, теперь мы точно знаем, где искать. Лаборатория профессора Новогородцева в подвале второго корпуса. Но нам туда не надо – кабинет, где стоит сейф с документами, находится на втором этаже. Вот, запомни, мало ли что…

И протянул полоску бумаги с цифрами.

– Код к сейфовому замку? А сработает? Электроника давным-давно скисла.

– Наверное, замок механический.

– Хорошо, коли так. Ладно, Студент, позавтракаем – и вперёд. Я-то думал, полдня тут просидим…

– А вчера говорил – выйдем с утра, пораньше!

– Личный состав надо держать в тонусе. – наставительно изрёк егерь. – Я бы тебе ещё устроил парко-хозяйственный день: стираться, подворотнички пришивать, оружие чистить…

– Кого-нибудь тут интересуют новости? – Яська говорила нарочито равнодушно. – Я, между прочим, битых два дня по всему Лесу скакала с твоими дурацкими поручениями!

– Ах да, прости… – егерь скатал бумажку и швырнул в огонь. – Я весь внимание.

– Сын Вахи позавчера утром должен был выйти с Кордона. Если ничего не случится по дороге – к вечеру будет в Филях.

– Отлично!

– Двадцать желудей.

– Запиши на мой счёт, вернёмся – расплачусь.

– Это кидалово! – возмутилась белка. – Знала бы – нипочём бы не согласилась!

Бич виновато развёл руками.

– Клык на холодец, Ясь, это всё, что есть. Нас тут на днях немножко ограбили – вон, Студента спроси, подтвердит!

– Тебя, пожалуй, ограбишь… Хорошо, подожду, но учти – проценты капают!

– Кровопийца… ещё что?

– Была у Кузнеца. Он просил передать: Золотые Леса объявили на тебя охоту. Обращались к сетуньцам, предлагали хорошую плату.

– Вот, значит, как? – лицо егеря заострилось, сделалось жёстким. – Охотнички, мать их… из-за чего хоть, сказал?

– А как же! Обвиняют в убийстве четверых их людей на Воробьёвых Горах. Бич, во что ты вляпался, а?

– Потом расскажу. А что сетуньцы?

– Тинг постановил: всякого, кто на это подпишется – гнать взашей. Седрик стал спорить, а когда ничего не вышло – психанул и свалил к золотолесцам. С ним ещё несколько человек ушли. Так что в Стане буча, выбирают главу Тинга. Прочат Тура.

– Кто бы сомневался. И вот что: подожди до завтра где-нибудь поблизости. Ты мне понадобишься.

– Тогда ещё пятнадцать.

– А тебе не пора в упырятник? Родня, поди, заждалась – кто их научит кровь сосать из порядочных людей?

– Это кто тут порядочный, уж не ты ли? – девчонка взъёрошила егерю волосы и увернулась от шлепка по заднице. – Ладно, что с вами делать, подожду бесплатно.

Они вышли через час после визита белки. Прошли вдоль железнодорожной насыпи, миновали малинник, поглотивший кварталы возле метро «Щукинская» и едва не столкнулись нос к носу с огромным бурым медведем. Зверь лакомился крупными, ярко-красными ягодами; увидав людей, он вытянул косматую башку, шумно втянул воздух и издал глухой рёв. Послание было предельно ясным: «идёте своей дорогой – и идите, а я тут обедаю…» Нгуен на ходу коротко поклонился медведю, сложив ладони в молитвенном жесте.

Бич поддал напарника локтем:

– Вьетнамцы уверены, что медведь – самый главный зверь в Лесу, главнее даже тигров, они тут тоже водятся, возле водохранилища. Говорят: «Медведь – хозяин России, а с хозяевами надо быть почтительным». Даже оставляют для них подарки – мёд в сотах, сахарные головы… Зуб даю, этому Топтыгину все здешние вьетнамцы знакомы и лично симпатичны.

Миновав разрушенный павильон станции метро, Нгуен остановился и заговорил – негромко, монотонно, без выражения.

– Отсюда начинается Чересполосица. Идёте за мной, след в след. Останавливаюсь – замираете. Помните, Разрывы нельзя увидеть. – Разрывы? – Егору вспомнился рассказ Лины. – А что это такое, хотя бы в двух словах?

Нгуен вопросительно глянул на Бича. Тот развёл руками, прося прощения за неуместное любопытство спутника.

– Ладно, студент, но только в двух. Разрывы – это области искажённого пространства. Никто не знает, что это на самом деле – дыры в иное измерение, местные аномалии или вообще что-то такое, чему и названия-то нет. Представь, к примеру, две точки на местности…

Он обломил с куста веточку и стал чертить ею на мху.

– …на глаз или по карте между ними шагов двадцать. Но если пойти – то окажутся все двести. Или две тысячи. Попасть в Разрыв плёвое дело: как сказал Нгуен, снаружи его границы не видны. А вот выбраться оттуда мало кому удаётся. Но главная подлость в том, что Разрывы не стоят на месте. То возникают, то исчезают, на карту их наносить бесполезно – никогда не знаешь, где появится новый.

Вьетнамец кивнул, подтверждая сказанное, и достал из рюкзака пару Г-образных загогулин из медной проволоки, закрученных на концах спиралями. Взял в ладони, поднял перед собой и замер. На лбу у него выступили капельки пота. Загогулины чуть заметно дрогнули и одновременно повернулись. Вьетнамец медленно двинулся туда, куда указывали дрожащие спиральки.