Георгий Старков - Ночь

Я выбежала из коридора, пересекла залу, выскочила из замка через прикотрытую дверь. Перепрыгивая через ступеньки, спустилась по лестнице, прошла мимо каменных львов, которые сторожили подступы к проклятой обители. Тут я остановилась, чтобы перевести дыхание. Всё хорошо. Я выбралась. Больше ничего мне не грозит.

Велико было желание идти прямо к воротам, чтобы скрыться за ними и никогда больше не видеть это каменное строение, но я почему-то обернулась.

Замок был таким же, как несколько часов назад, когда меня покорила его красота. Но как я не замечала ранее, что чёрные окна похожи на глазницы черепа, башни — на рога чёрта, а большой герб, висящий над входом — ни дать ни взять разверзшийся рот? Меня передёрнуло, когда я вспомнила о нечеловеческом, искажённом яростью лице, которое маячило передо мной во сне. Что это было? Какая тёмная сила хотела меня загубить?.. Я не знала. И не хотела знать.

Не желая смотреть на чёрные смоляные очертания замка, я направила луч фонаря вперёд и задержала взгляд на гербе — благо, он был достаточно крупным. Что изображено там, я видела, когда входила — округлый щит, на котором внизу нарисовано восходящее солнце, сверху — полумесяц, опрокидывающийся на спину, а посредине — цветок столетника. Но выгравированную ленту с девизом я в тот раз проглядела. Буквы различить было сложно, но не невозможно.

«Gardner familia magna in tempum vallum».

Я нахмурилась и подалась вперёд, забыв на секунду о призраках и той опасности, которая была в замке. Должно быть, я ошиблась, сказала я себе и прочитала девиз заново. С какой стати моей фамилии находиться на гербе этого покинутого пристанища?

Надпись не изменилась и при повторном чтении. Смысл был для меня совершенно непонятен, но фамилия на гербе принадлежала мне, моей матери и моему отцу; в этом я не сомневалась, несмотря на помутнённый рассудок.

Далеко от замка я не ушла.

Две мили или три — я не считала шаги. Трава, как и раньше, хрустела под ногами, ветер бил по щекам, а Киппи иногда успокаивающе касался шеи своим хвостом — но я воспринимала всё происходящее как-то отстранённо, будто впала в полудрему. Нельзя сказать, что ощущения были в новинку — почти то же самое я испытывала, когда жила в квартире в первые сутки ночи, напрасно надеясь пережить время чёрного савана. Но сейчас чувство отрешённости было сильнее. До этого дня я многого не понимала, но в душе хранила святую уверенность в том, что происходящее можно объяснить — мол, если бы я была умнее, то непременно нашла бы причину ужаса, творящегося вокруг. А теперь… Теперь я не понимала абсолютно ничего. Свет погас; проклятая ночь, наконец, проникла и в мою голову.

Замок посреди пустыря. Духи, живущие в нём. Они хотели затащить меня в бесконечный сон. Монстр, который преследует меня вторую неделю, но чего-то ждёт. Моя фамилия на древнем гербе. Джо — её красное платье, мелькающее в расплывающемся летнем дне. Всё так жутко и необъяснимо. Я чувствовала себя песчинкой, которая сорвалась с края обрыва и летела вниз.

«Не унывай».

Кто это сказал? Я подняла голову. Не травы, не сухая земля, и уж конечно, не та пронырливая девочка-плакса в моей голове. Это сказал Киппи, прошептал мне в ухо.

— Да, — сказала я, не поворачивая головы. — Слушаюсь, капитан. Только знаешь… так трудно не унывать, когда всё летит в тартарары.

«Маяк, — ответствовал Киппи. — Ещё светит Маяк. Ты продолжаешь идти… Это главное».

И правда, Маяк был близко, как никогда. Луч был уже не тонкой спицей голубого цвета, а широкой полосой, касающейся края облаков. Тысячи футов над землёй — и всего десяток миль ходьбы. Не сегодня, так завтра я дойду до него. Упрямый светлячок продолжает жить…

— Это единственное, почему я ещё держусь, — сказала я и скривила губы, представив, что будет со мной, если в один расчудесный миг луч исчезнет с неба, словно его никогда и не было.

«Всё будет хорошо».

— Серьёзно, Киппи, родненький, расскажи мне, что знаешь. Я же чувствую. Ты не такой несмышлёный зверёк, каким кажешься. И нашёл меня в лесу не случайно, не так ли?

«Анна, я…».

— Ах да, ещё и моё имя знаешь. А я вот твоё — нет. Обозвал тебя глупой кличкой из детской книжки, но на самом-то деле тебя по-другому зовут.

Земля пошла буграми, и ходить стало тяжелее.

«Ты не в себе, — сказал Киппи. — Вспомни, ты сама наградила меня даром речи. Твои фантазии ускользают из-под контроля. А я обычный лесной зверь. Киппи. Липпи. Рикки-Тикки-Тави. Назови как хочешь — таково будет моё имя».

— Так я и поверила, — с улыбкой пробормотала я. Слова кончились: не в последнюю очередь из-за того, что мне постоянно приходилось смотреть под ноги, чтобы не оступиться на кочковатой земле. Какие-то засохшие комки почвы валялись всюду. Земля была в рытвинах и котлованах. Может, начинается гора? На меня нашла тревога, но я не замедлила шаги, а наоборот, ускорила. Просто идти — не к этому ли призывал меня бельчонок, сидящий на моём плече. С каждым шагом я ближе к цели, к Маяку…

Как оказалось, Киппи призывал меня не совсем к этому.

«Анна, остановись!» — раздался отчаянный крик в голове. Я замерла, но звуки шагов по мерзлой земле не прекратились. Это была не одна пара ног… десятки.

«Беги! Ради Бога, беги!».

Но я только подняла фонарь, не желая подчиниться приказу Киппи. Хватит мной командовать — такова была капризная мысль. Это стало моей роковой ошибкой.

По бесплодной земле ко мне шли чудовища. Наверное, когда эти твари только родились, то выглядели, как знаменитые «младенцы в медицинских банках». Но, в отличие от тех детей, они не умерли, а выросли. Сейчас они протягивали руки в мою сторону, переставляя ноги с вывернутыми коленями. Лица скручены, растянуты, спина сгорблена, на иных кистях видно до десяти пальцев. Крохотные щелки глаз или наоборот — огромные, размером с чашку, в которых плавает чёрный круг зрачка. Они жмурились от электрического света, но продолжали наступать.

«Мама!» — заголосила маленькая девочка. И на этот раз я готова была к ней присоединиться. Голова загудела, всё ухнуло куда-то вдаль, я осталась одна с этими невообразимыми созданиями.

«Мамочка!».

«Беги же!».

Но ноги подвели меня вместе с рассудком — я стояла, лепетала бессвязные обрывки слов и смотрела на их неотвратимое приближение. Задрожала челюсть, зубы затанцевали друг на друге. Ноги стали мягкими и безвольными; я почувствовала, что вот-вот упаду. Даже если бы я пыталась убежать, вряд ли что-то получилось бы — они подходили сзади тоже. Это я поняла, когда чья-то рука вцепилась в лямку рюкзака. Я вскрикнула и обернулась. Киппи с писком сиганул в темноту. В непродолжительном свете я увидела ухмыляющуюся рожу с выступающими зубами и носом, который срастался с щеками. Потом рюкзак вырвали у меня; лямка затрещала и порвалась. Я оказалась на земле. Фонарь отлетел куда-то в сторону. Я начала кричать. Но скоро перестала слышать собственный визг, когда чудовища собрались надо мной, и чья-то лапа ткнулась в щеку, чья-то — в живот, а зубы кого-то из них впились в кроссовок и прокусили подошву. С огромным трудом я повернула голову вбок и увидела фонарь, лежащий в трёх футах на земле, а над ним сиял неизменный лучик Маяка, и оба продолжали светить…