Георгий Старков - Ночь

Когда ты открываешь глаза и видишь свет, то понимаешь, что ещё жива. Если, открыв глаза, находишь только темноту, тебе кажется, что ты мертва.

Судя по медно-красным сполохам, танцующим надо мной, я была жива. Первым моим чувством было раздражение — в который раз одно и то же? Сколько я просыпалась, испытывая недоверие, что продолжаю дышать, и душа ещё остаётся в теле? Может быть, на этот раз мне всё-таки удалось умереть, и эти огни, мельтешащие перед глазами — ангелы небесные, растворяющие передо мной врата Рая?

Не ангелы. Всего лишь бесформенные оранжевые пятна, отбрасываемые огнём костра. Я ощущала на правом боку тёплое дыхание огня. Почему-то я испугалась, как бы не загорелась одежда, и сделала попытку отодвинуться. Зря — ибо тело тут же отреагировало дикой болью. Казалось, с головы до ног я покрыта синяками, ссадинами и ушибами. Возможно, так и было. Я спазматически вдохнула и обнаружила, что во рту не осталось ни капли влаги. Воздух входил в лёгкие, сминая их, как бумагу.

«Воды, — подумала я, не имея возможности высказать своё желание. — Хоть бы кто-нибудь дал воды…».

Я попыталась сфокусировать взгляд на отблесках костра. Пятна стали чёткими и рдяно-оранжевыми. Они колыхались, отплясывая танец на чёрной глине надо мной. Меня это удивило, но в тот момент я неспособна была о чём-то думать, кроме воды. Жажда была сродни физической боли, даже сильнее её. Я перекатила голову на правую щёку, и шейные позвонки хрустнули. Фокус зрения опять «поплыл»; потребовалось время, прежде чем я смогла рассмотреть то, что открылось взору. А когда увидела, то издала судорожный хрип, заменивший крик ужаса.

Я была в пещере. Со сводов свисали большие комки земли. Довольно обширная и высокая пещера освещалась парой костров, которые полыхали в середине. Над пламенем клубился густой чёрный дым, едкий даже на вид. Когда я жгла костры в лесу, дым был голубоватым и лёгким, совсем не таким. Дым поднимался куда-то вверх и там исчезал. Вокруг костров был вырыт кольцевой ров — должно быть, чтобы огонь не распространился по пещере, хотя гореть тут было нечему. Вид огня вызывал жжение на днище глаз.

Но не это привело меня в отчаяние, а существа, которые находились в пещере. Я вспомнила, как видела их за минуту до того, как провалилась в пустоту. Неименуемые твари, омерзительно напоминающие человека, были повсюду. Некоторые копошились возле костров, подкладывая в огонь куски чего-то чёрного. Тройка тварей (у одного рот был перекошен до самого уха) восседала неподалёку. Все свесили бугристые головы на грудь. У дальнего конца пещеры существо с тремя ногами развлекалось тем, что с завидным постоянством пинало в живот маленького недочеловека с длинными зубами, торчащими изо рта наружу. На мой хрип трехногое существо с поразительной реакцией повернуло голову. Я увидела крошечные глазки, которые отражали огонь костров. Словно не глаза это вовсе, а медные монеты. Две из трёх тварей, которые дремали возле меня, зашевелились и подняли головы. Я лихорадочно поскребла ладонью, но в руке оказалась только горстка сухой земли.

Они приближались, медленно и настороженно, а мне не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно смотреть на них. Кожа у всех была угристая с осклизлая на вид. Лица напоминали человеческие, но ни одного более-менее нормального. Большинство монстров изучали меня взглядом сосредоточенно, без эмоций, но вот Трехногий лыбился до ушей. Его улыбка вселяла ужас, который касался горла лезвием ножа. Я попыталась отползти, но мышцы превратились в веретено: я слишком долго лежала на земле.

— Е рилиайте, — выдавила я из себя. Должно было получиться «не приближайтесь», но монстры и не думали меня слушаться. Первым до меня добрался один из тех, что спали поблизости, и наклонился, загородив свет. С моей позиции он выглядел чёрным пупырчатым силуэтом. В нос ударил смрадный запах отходов и сырого мяса. Я почувствовала, как вновь теряю сознание. Это было бы спасением. Может, это очередной кошмар, месть духов из покинутого замка, и в следующий раз я очнусь на пустыре, где устроила ночлег?

Монстр поднял руку. Он всё ещё казался сплошной чернотой, поэтому я не сразу поняла, что в руке что-то находится. Продолговатый цилиндрический предмет, похожий на микрофон или… фонарь.

— Ы? — выдал монстр, поднося фонарь вплотную к моему лицу. Рукоятка была обмазана жёлтой слизью. Та же слизь стекала между кривыми пальцами чудовища. Я поспешно закрыла глаза, чтобы не видеть это. Монстр ждал, раскачивая фонарём. Неизвестно, чего он добивался: может, хотел, чтобы я показала, как пользоваться устройством. Вряд ли я могла помочь ему в этом, потому что батарейки в фонаре сели.

Не дождавшись от меня реакции, монстр разочарованно хрюкнул, выпрямился и убрал фонарь. И тут же был сбит с ног сокрушительным пинком Трехногого. Он наконец дошёл до меня и первым делом обрушился на монстра с фонарём. С возмущённым повизгиванием тот отлетел куда-то в сторону, растеряв по пути фонарь. Я было вздохнула свободнее, но тут Трехногий поставил левую ногу на меня, и я оказалась прижатой к земле. Прижатой основательно — так, что грудь перестала вздыматься, и я потеряла возможность дышать. Урод весил не меньше трехсот фунтов.

С полминуты Трехногий гордо оглядывал с такого положения своих сородичей, явно получая удовольствие от своего превосходства надо мной и над ними. Моих жалких попыток вырваться из-под гнета он, скорее всего, не заметил. Когда оранжевый свет костра начал синеть перед глазами, а грудная клетка, как мне казалось, превратилась в желеобразное месиво, он таки соблаговолил убрать ногу. Впрочем, полегчало мне не сильно, потому что существо тут же наклонилось надо мной и прижало свои перепончатые пальцы к моему лицу. Я попыталась закричать, но не сумела: слишком мало воздуха было в лёгких. Пальцы медленно передвигались по лицу от правого уха к левому, от левого уха — к глазам (был жуткий момент, когда я была уверена, что монстр собирается выдавить их), оттуда — к щеке. Так портной ощупывает дорогую ткань, которую дали для пошива платья.

«Чего ему надо? — думала я, балансируя на краю обморока. — Господи, почему он не уберётся от меня?».

Движения пальцев становились резче и быстрее, вдавливая мою голову в землю. Когда кисть Трехногого не закрывала обзор, я видела в омерзительной близости от себя его лицо — самодовольно ухмыляющееся, кривое, хищное. Изо рта на подбородок стекала прозрачная слюна, странным образом вновь пробудившая своим видом смертельную жажду во мне.

Потом кто-то сердито прикрикнул, и Трехногий мгновенно выпрямился, убрав руку с моего лица (впрочем, привкус его пальцев остался гореть клеймом на губах). Он отвернулся от меня — теперь я лицезрела перед собой только тройку мощных, похожих на деревянные балки, ног. Удивительно, как он не расплющил меня в лепешку под своим весом.