Александр Бутенко - Если бы Конфуций был блондинкой

Гул радиоволны, дающей ощущения сопричастности ко всей Вселенной. Свобода, безумие, счастье и хаос, хаос, хаос.

Камо грядеши: 55, 43

В детстве я был маленьким, толстым и в очках. Рано научился читать, и трилогия Носова про Незнайку быстро стала одной из самого любимого для чтива, какой остаётся и по сей день.

За моё книгочитательство елейно-мироточащие взрослые называли меня умненьким и «Знайкой», а я ненавидел оба эти определения – я не хотел быть умным, я хотел быть сильным, раздавать пиздюлей всем кому пожелаю и хотел нравиться девочкам. А умненьким быть мне совершенно не хотелось. Как не хочется и сейчас.

Желания мои не изменились с тех пор, разве что наконец реализовались.

Знайка – это вообще самый отвратительный персонаж из книг Носова – потому что наполнен гордыней, мерзкий, жеманный, и судя по всему, ещё проблемы у него с эрекцией.

Не, ну сами посудите – выступал Знайка с докладом, рассказывал свою теорию (подчеркну – теорию, то есть просто предположение, один взгляд на неизвестное, не претендующий на мгновенную истину). Вскоре вышла статья профессора Звёздочкина, где Знайка был чествован как светило науки, а его доклад чуть дополнен и добавлен ещё одними теоретическими выкладками.

Реакцию Знайки стоит воспроизвести для наглядности в оригинале:

«По мере того, как Знайка читал статью профессора Звёздочкина, его охватывало какое-то острое чувство стыда, смешанное с огорчением.

– Как же я не учел такой простой вещи? – недоумевал Знайка и готов был рвать на себе волосы от досады. – Ах я осёл! Ах я лошадь! Ах я орангутанг! Надо же было так опозориться! Как было не сообразить такой чепухи! Это позор!

Прочитав статью до конца, Знайка принялся ходить из угла в угол по комнате и поминутно тряс головой, словно хотел вытрясти из неё неприятные мысли.

– «Досужие вымыслы»! – с досадой бормотал он, вспоминая статью профессора Звёздочкина. – Попробуй докажи теперь, что тут никаких вымыслов нет. Ах, позор! – Устав от беготни по комнате, Знайка крякал от огорчения, садился с размаху на стул и ошалело смотрел в одну точку, потом вскакивал, как ужаленный, и принимался метаться по комнате снова.

– Нет, я докажу, что это не досужие вымыслы! – кричал он. – Я докажу! – закричал он. Тут взгляд его упал на карикатуру в газете, где был изображен он сам в центре Луны с таким идиотским выражением на лице, что невозможно было спокойно смотреть.

– Ну вот! – проворчал он. – Попробуй-ка докажи, когда здесь вот такая рожа!

В этот же день Знайка уехал из Солнечного города. Всю дорогу он твердил про себя:

– Никогда больше не буду заниматься наукой. Даже если меня станут на куски резать. Ни-ни! И думать нечего! Надо быть твёрдым! Раз я решил не заниматься наукой, значит, должен исполнить. Пусть кто-нибудь другой летит на Луну, пусть кто-нибудь другой найдёт на Луне коротышек, и тогда все скажут: «Знайка был прав. Он очень умный коротышка и предвидел то, чего никто до него не предвидел. А мы были неправы! Мы не верили ему. Мы смеялись над ним. Писали про него всяческие издевательские статейки, рисовали карикатуры». И тогда всем станет стыдно. И профессору Звёздочкину станет стыдно. И тогда все придут ко мне и скажут: «Прости нас, миленький Знаечка! Мы были неправы». А я скажу: «Ничего, братцы, я не сержусь. Я вас прощаю. Хотя мне было очень обидно, когда все надо мной смеялись, но я не злопамятный. Я хороший! Ведь что для Знайки важнее всего? Для Знайки важнее всего правда. А если правда восторжествовала, то всё, значит, в порядке, и никто ни на кого не должен сердиться».

Каково? Мудила, правда? Ждёт, сука, что к нему на коленях приползут, а сам строит из себя целку на морозе. Сука! Тварь! Мне в детстве хотелось ему ебло разгандошить и очки в жопу засунуть.

Да и сейчас хочется.

Трилогия про Незнайку вообще на меня очень здорово повлияла. Особенно «Незнайка на Луне» – я не знаю более подробного описания российских девяностых, написанного к тому же задолго до наступления оных.

Я сам занимался организацией финансовых пирамид, и если у меня и были учителя, то это Мига и Жулио.

Мига – вообще мой любимый персонаж.

Он легко принимает все подарки судьбы. Расторопный, не лезет за словом в карман, умеет пиарить, ловкий, и у него есть то, что приводит в ужас Знайку – лёгкость в признании собственных ошибок и умение брать их в свой опыт.

Не получилось так? Учтём этот опыт, сделаем по-другому. Не получилось и так? Попробуем эдак. О! Получилось!

Истинный Гермес. Мне такие нравятся.

Меня очень греет, что в книге у него нет определённой известной судьбы – он получил свой куш и просто растворился. Не попал в тюрьму, не стал жертвой разборок. Хватило мудрости вовремя соскочить. Куда-то пропал. Сидит сейчас, наверное, где-то на берегу океана, в Лос-Свиносе или Фантомасе, затерявшись, пьёт коктейли.

Но то на Луне. А моральная обстановка в коротышечьем мире на Земле вообще странная, это даже не коммунизм, это какой-то коммунодебилизм, в котором нет людей, нет личностей, только функции.

Замечали – у всех только одно занятие – если ты художник, значит художник, если поэт – значит поэт. Быть поэтом и починить пылесос – нельзя. Пылесос починят только Винтик с Шпунтиком, причем стишки, в свою очередь, им писать заказано. Для этого Цветик есть.

Я поэт, меня звать Цветик, от меня вам всем приветик.

Вся история с воздушным шаром ошарашивает показательностью абсурда действующего строя – некто просто поставил коммуну перед фактом – делаем шар и летим куда-то к чёрту в задницу.

В коммуне куча совершенно бесполезных персонажей, которые не выказывают ни желания за, ни желания против, но их почему-то вечно куда-то тянут – то в воздушный шар, то на Луну – только на основании того, что они соседи по дому.

Может они нахер не хотят куда-то, и видали эти общественные инициативы в гробу в белых тапках? Об этом никому в голову не приходит их спросить.

Ещё, как в коммуне – все отвечают за всех, но по факту никто не отвечает ни за что.

Знайка – формально как бы лидер, но неформально, как показала история с воздушным шаром – он ни о ком не позаботился, ответственность не распределил, поддержкой не заручился.

Что произошло на воздушном шаре? Формальный лидер Знайка просто взял и первым сиганул с парашютом, пробурчав команде невнятные напутствия.

Капитан покидает судно последним? Не, не слышали.

По сути, как это ни странно, но полноценное лидерство на себя взял только Незнайка – выдвинул себя в главные, заручился поддержкой, лично у каждого получив согласие, проявив при этом силу и дипломатию.