Эдгар Крейс - Пираты Балтийского моря. Сын Бога

– Вашими же стараниями и, скажем так: стены сего уютного заведения не способствуют улучшению состояния моего здоровья.

– Это верно, не способствуют! Вот я и пришёл сюда, чтобы позаботиться о здоровье моего давнего приятеля, – усмехнулся бургомистр.

– Ой, ли? – засомневался человечек и снова рассмеялся. – Чего-чего, а что-то мне в последнее время не верится в ваши слова. Не вы ли постарались, чтобы я остаток своих дней провёл в этой славной гостинице?

– Сам виноват! Не надо было со своих дел утаивать сумму украденного! Я тебя наводил на людей, у которых после продажи товара появлялись большие деньги, а ты что сделал? Лишнюю треть себе присвоил! Это по-твоему честно? – недовольно проворчал бургомистр.

– Так уж и треть? Всего то четвертак, – скромно потупив глаза, ответил Трубочист.

– Всего-то! – передразнил бургомистр. – Со мной надо дело вести честно или не вести вовсе, понял!

– Да понял я, понял. Как тут, в такой «полезной» для моего здоровья обстановке, и не понять этого? – медленно растягивая слова, ответил обитатель клетки.

– Вот и хорошо, что ты это себе наконец-то уяснил, – тихо произнёс бургомистр и присел на корточки. А теперь слушай сюда внимательно. Завтра тебя отпустят…

– Меня …, – радостно воскликнул Трубочист.

– Тихо ты! – зашипел бургомистр и оглянулся по сторонам, но соседние клетки будто вымерли. – Завтра ты выйдешь на свободу, но с одним условием: ты должен тихо взять кое-какое добро у одного человека и навсегда исчезнуть из моего города. Вот тогда ты останешься и цел, и богат.

– А ты меня снова не обманешь? – настороженно спросил Трубочист, одновременно пытаясь разглядеть глаза бургомистра, но его чёрные глаза полностью сливались с полутьмой, которая царила в клетке.

Заключённый затих. Множество мыслей пронеслось в его голове, но призрачный и сладкий свет надежды на свободу манил его с такой огромной силой, что противиться было просто невозможно. Поэтому слова бургомистра, брошенные на такую благодатную почву, всколыхнули его сердце с новой силой.

– Ну? – поторопил его фон Зиберман. – Или ты всё-таки предпочитаешь сгнить в этой вонючей тюрьме?

– Я согласен! – молниеносно ответил Трубочист.

– Я знал, что ты не откажешь своему старому приятелю, – довольно рассмеялся бургомистр.

– А куда мне теперь деваться? – сокрушенно ответил человечек.

– Вот именно, и если ты меня и на этот раз обманешь, то пожалеешь, что родился на свет! – рявкнул бургомистр и бросил на грязный пол уже ничем не помогающий ему носовой платок.

Своей лапищей он схватил за грудки тщедушного человечка и со всей силы встряхнул его. Голова заключенного заболталась в его руке словно это была не голова живого человека, а голова лёгкой, тряпичной куклы. Лохмотья одежды Трубочиста порвались и в руке бургомистра остался большой кусок источающей смердящий запах тряпки.

– Да ты еле жив, – бросив на пол остатки одежды заключённого, брезгливо проворчал бургомистр,

Он встал на ноги. Вытер испачкавшиеся ладони о свой новенький камзол и стал разминать затёкшие колени, одновременно продолжая внимательно наблюдая за бывшим подельником.

– Какой есть, твоими же стараниями, – растирая грудь и откашливаясь, ответил Трубочист.

– Ладно, кто старое помянет – тому глаз вон. Думаю, что мы с тобой договорились! Завтра выйдешь и пойдёшь в известный тебе кабак. Там будет для тебя подготовлена комната и еда. Можешь там есть, что захочешь, но в меру. Помни о том, что ты длительное время голодал! Ночью выспись как следует, а на следующий день мы встретимся, и я расскажу тебе, чей дом тебе надо будет потрясти. Но запомни – это последнее твоё дело в моём городе.

– А потом мне куда?

– Да хоть в Дербт, в гости к моему кузену. Пусть мой родственничек повеселится, когда к нему купцы пожалуют с претензиями! – рассмеялся бургомистр. – Денег на дорогу я тебе дам, а пока проведи здесь свою последнюю ночку! Я думаю, что ты не будешь возражать, – ведь последняя, а я устрою всё так, что своим храпом тебе в этой темнице больше никто мешать не будет!

Бургомистр быстро захлопнул клетку и, навесив огромный замок, закрыл его. Да так ловко, словно всю жизнь только и делал, что размыкал, да замыкал тюремные замки. Ещё раз осветил клетку с Трубочистом, удовлетворённо хмыкнул и быстрыми шагами направился к выходу из подземелья, где у двери висел единственный горящий факел с еле тлевшим, постоянно дёргающимся огнём. Он поднялся к закрытой двери по небольшой лестнице и у выхода из подземелья оглянулся. Освещение факела едва хватало лишь до первой клетки, а дальше была непроглядная темнота. Сильная вонь, исходящая от клеток с людьми, только усиливала ощущение плотной границы между миром света наверху и миром тьмы в подземелье. Глава города с отвращением сплюнул вниз с лестницы, открыл дверь и вышел из темницы.

В помещении караулки висели по несколько факелов на каждой из стен, и от этого казалось, что было очень светло. Бургомистру вначале даже пришлось зажмурится, настолько ярким показался свет в этом помещении, а отвратительный запах здесь уже не так сильно давил на его сознание. Рядом с ним уже стояли навытяжку стражник и его начальник. Бургомистр внимательно, словно впервые их увидел оглядел тюремщиков и медленно, тщательно выговаривая каждое слово приказал:

– За ночь всех заключённых темницы казнить! Всех! Поняли? Всех, кроме Трубочиста. Нечего этим дармоедам зазря свою казённую баланду жрать и впустую расходовать казну нашего города. А Трубочисту завтра поутру выдать пол талера и отпустить на свободу! Всё поняли?

– Но как же это можно, господин бургомистр? У нас на всех заключённых решение городского суда имеется, они почти все у нас пожизненные! Правда, заключённые и сами у нас мрут, как мухи, так что вы не волнуйтесь – все они со временем как есть у нас помрут. Это точно, даже не извольте беспокоиться! А казнить их сейчас никак не можем – у нас палач на днях прохворал. Мизинец он свой на рыбалке сильно повредил, вот и говорит, что пока он топор в руки не может взять, – попытался возразить начальник стражи.

– Так найдите нового палача! В нашем городе целая свора жаждущих подзаработать, вот и поищите желающих заняться благим делом – искоренять преступность в городе! А насчёт постановления суда – вот вам самое новое его постановление! – недовольно пробурчал бургомистр и достал из-за пазухи камзола свиток бумаги, обвитый кручёной, шёлковой нитью с висящей на ней сургучной печатью.

Начальник стражи очень аккуратно взял в руки важную бумагу, да так, будто он касается величайшей тайны и внимательно посмотрел на раскачивающуюся перед его носом печать.