Эдуард Барсегян - Тайна Понтия Пилата

– Категорически не согласен! – возразил Овидий. – Во-первых, любой поэт, даже великий, нуждается в оценке своего творчества другими людьми, поскольку себя оценить всегда трудно. Во-вторых, это совершенно неважно насколько талантливо написаны стихи, поскольку для конкретного человека это является способом самовыражения, в котором он нуждается. Если не принять такого подхода к любому виду творчества, то тогда легко будет потерять гения, поскольку не всегда общество может сразу его понять и воспринять. Как правило, гении принадлежат будущим поколениям людей. Так что, дорогой Пилат, я с удовольствием послушаю твои стихи, тем более что, это поможет мне узнать тебя лучше.

– В принципе, я согласен прочесть свои стихи, но мне нужно время, чтобы уговорить себя на этот поступок, – признался Пилат.

– Что ж, у нас будет достаточно времени, пока вы доплывем до Иоппии. Не так ли, капитан? – обратился Овидий к Марку Флавию.

– Действительно, времени будет достаточно. Сколько именно – зависит от погоды. В основном, мы будем плыть вдоль берега, чтобы по ночам экипаж отдыхал и ночевал на берегу. Это очень удобно, когда на корабле нет нормальных мест для сна. В случае хорошего попутного ветра мы можем плыть и ночью, чтобы выиграть время. Что касается вас, то я предоставлю для отдыха небольшую каюту около моей капитанской. Правила на судне одно: все подчиняются мне как капитану. Таков порядок во всем флоте.

– Даже если на корабле Император? – спросил Пилат.

– Да, капитану подчиняются все без исключения. Разумеется, Император может освободить капитана от должности и назначить другого, в том числе и себя. Но капитан несет ответственность за все на корабле, – ответил Пилату Марк Флавий. – А теперь давайте пройдемся по нашей либурне. Я вас с ней познакомлю более подробно. Думаю, вам будет весьма интересно.

– С большим удовольствием и благодарностью! – с готовностью сказал Овидий.

И Марк Флавий с энтузиазмом показал гостям все судно, начиная с парусного снаряжения и кончая трюмом, попутно рассказывая о предназначении каждого устройства на корабле.

Через несколько дней, когда либурна шла под всеми парусами в открытом море, и не было видно берега, Овидий с Пилатом устроились на носу судна, получая явное удовольствие от прохлады ветра, перемешенного с каплями морской воды. Каждый из них о чем-то думал, но лица отражали полную отрешенность от всего земного. Неожиданно Овидий спросил:

– Пилат, ты помнишь, я рассказывал о своем восхождении на гору Арагац? Это было у меня дома, и я рассказал эту историю по просьбе Юлии.

– Еще бы! – ответил Пилат. – Это был один из лучших моих дней в жизни. Тогда-то я и познакомился с тобой. Да и с внучкой Императора – тоже.

– А ведь рассказ мой тогда был неполный. Глядя на это море, скажу тебе парадоксальную вещь: есть некая схожесть между морем и горами. Когда я сопоставляю свои впечатления от полученных эмоций на вершине Арагаца с теми, которые получаю сейчас, то нахожу нечто общее. Скорее всего, это чувство бескрайности и величия, веющих как от моря, так и от гор. Видимо, это и напомнило мне сейчас о прекрасной девушке из облака.

Тогда я остановился на том, что это девушка растворилась в горном водопаде. А дальше произошло следующее. Поскольку в горах начинает очень быстро темнеть, я поспешил вниз. Честно говоря, у меня раньше не было общения с горами, и я не знал, что после сумерек так быстро наступает ночь. Но мне повезло дважды: во-первых, была полная луна, во-вторых, я вдалеке увидел огни костра и направился туда. Когда я подошел близко к костру, неожиданно передо мной оказалось несколько огромных собак. Разумеется, я испугался, но тут услышал командный оклик человека и собаки спокойно меня пропустили.

Это был мой знакомый, с которым я распрощался у озера. Наша встреча оказалась весьма теплой, и не понятно было, кто больше из нас был ей рад. Я поинтересовался у него, что это за порода собак. Он ответил, что это кавказские овчарки, и они охраняют скот от нападения волков, которых в этих местах много. Я не разбираюсь в собаках, но более умных, чем эти, не представляю себе. Когда их хозяин дал им команду, что я «свой», они ко мне стали относится как к своему давнему знакомому. Хозяин предложил мне подойти к ним и погладить. Я неуверенно подошел к ним, и они с удовольствием приняли мою ласку, несмотря на свою внешнюю свирепость и огромные размеры.

Хозяин по национальности был курдом. Звали его Кадир. У него была большая семья, и жили они в землянках на огороженной бревнами территории. Проживало на этом месте несколько семей, которые приходились друг другу родственниками. Осенью, когда выпадал снег, они вместе с многочисленным скотом перебирались вниз, в деревню.

Несмотря на то, что уже стемнело, хозяин в мою честь заколол ягненка и на вертеле из деревянных прутьев приготовил над костром мясо. Более вкусной еды мне не преходилось есть. А вкусным было не только мясо. Помнишь, Пилат, когда ты у себя дома нас с Луцием угощал молоком и козьим сыром? Так вот, тогда это мне напомнило тот вечер с Кадиром. Кроме молока и сыра, меня угощали маслом из коровьего молока и разнообразной зеленью. Мой восторг от этой еды был неописуем. А для них это была каждодневная пища. Да! Еще был обещанный мед.

Еще что мне запомнилось тогда – это большое количество детей, которые с интересом наблюдали за мной. У костра мы сидели долго, хотя это было необычно для пастуха, поскольку его день начинался с раннего утра, и ему неоходимо было время на сон. За разговором я сказал Кадиру, что видел девушку из облака. Как ни странно, он не удивился этому, и даже укорил меня тем, что я следил за ней. «Ты помешал встрече двух влюбленных, которая происходит раз в год!» – сказал Кадир. От этих слов мне стало как-то не по себе. Увидев мое смущение, он рассказал историю, которая произошла на северной вершине Арагаца.

По словам Кадира, северная вершина Арагаца (самая высокая из четырех) на самом пике имеет маленькую площадку. Одна из сторон площадки кончается глубоким обрывом, а остальные представляют собой крутой склон из зыбких вулканических камней. Подняться на эту площадку можно лишь по узкому проходу.

Однажды парочка молодых влюбленных поднялась на эту вершину, откуда открывалась удивительная панорама огромного пространства во главе с Араратом, и предались любви. Задумали они это сделать заранее, и для него, и для нее это произошло впервые. Несмотря на холод и лежащий вокруг снег, они обнажились и оба были очарованы телами друг друга. Их не надо было учить искусству любви, ибо любовь сама привела влюбленных к необходимому руслу. Они отдавались любви на изумительно белом снегу и не чувствовали его жгучего холода. Когда все закончилось, и они оба поднялись со снежного покрывала, то одновременно заметили, что снег окрасился в красный цвет. Они посмотрели друг на друга и увидели, что оба в крови.