Людмила Ермилова - Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя

– А ты зачем пришёл? – шепелявя беззубым ртом, ворчливо спросила она у Тузина. – Чай, лучше меня можешь людей насквозь видеть и о будущем больше меня знаешь!

– Посоветоваться пришёл, Маланья Никитична, – сделав вид, что не заметил недовольства старухи, заискивающе проговорил Аскольд.

– Я в твоих делах не советчик, – ещё суровее молвила старуха, – не моего ума это дело. Одно скажу: вот с этим, – она указала на подошедшего Роберта, – не связывайся. Долг у тебя перед ним непомерный, и, если он о нём вспомнит, плохо вам обоим придётся.

– Я совсем недавно встретился с Робертом и ничего ему не должен…, – мысленно кляня сумасшедшую бабку, начал Аскольд.

Но Маланья демонстративно от него отвернулась и обратилась к шумной компании геофизиков:

– А вы чего расшумелись? Здешние места страсть как шума не любят, особенно если пьяные галдят. Видать, мало вам Залыба бороды-то попутала – всё одно не угомонились.

Троица геофизиков онемела от неожиданного бабкиного напора и упоминания Залыбы.

– Маланья Никитична, ты чего разбушевалась? – остановил ведунью Фишкин. – Люди пришли на запланированную экскурсию, деньги заплатили, если тебе сегодня нездоровится – так и скажи, мы в следующий раз придём.

– У меня со здоровьем всё в порядке! – строптиво ответила старуха, но уже не так воинственно добавила: – Ладно, коли деньги заплачены, проходите по одному во двор, там заговоренный пенёк находится, с его помощью я вам о будущем поведаю, но только если неприятное сообщу, то не обессудьте!

Никто из туристов не откликнулся на её предложение пройти во двор, и только Инкин возмущённо пробормотал: «Сколько можно эту ахинею терпеть. Полный идиотизм!»

– А у тебя ума палата, только счастья нет. Жена-то у дочки предпочитает жить, а не с тобой, – ехидно прошамкала Маланья.

– Что, бабка в точку попала? – смеясь, хлопнул по плечу окаменевшего Зиновия Гирин. – Давай-ка и я испытаю судьбу – узнаю, что было, что будет, чем сердце успокоится.

Охранник безбоязненно прошёл в открытую калитку. Маланья поковыляла за ним, крикнув, чтобы он садился на пенёк, стоящий недалеко от тропинки. Сквозь изгородь было хорошо видно, как Игорь, скептически ухмыляясь, уселся на пень, скорее всего, оставшийся от древнего дуба. Выступающие из земли змеевидные корни делали его похожим на распластавшегося осьминога, поджидавшего свою добычу. Маланья, кряхтя и охая, примостилась рядом с Гириным и, время от времени прикасаясь руками к пеньку, что-то степенно стала говорить. Судя по тому, как быстро сползла ухмылка с лица охранника, бабка и на этот раз «попала в точку».

– Ну и Маланья – всю правду чешет: и про то, почему я развёлся, и про то, как в милиции служил и почему из неё уволился, – возвратившись, озадаченно сообщил Гирин, – даже о будущем кое-что рассказала, но поживем, увидим…. А пока она следующего велела позвать.

– Пожалуй, я тоже схожу, посмотрю на эту достопримечательность, – иронично молвила Алла Владимировна и величественно вступила на территорию двора.

Когда она вышла от ведуньи, то была совершенно на себя не похожа: растеряна, смущена и озадачена.

– Кирилл, я не хочу идти к этой старухе, – глядя на неё, боязливо заныла Виктория.

– Я и сам не пойду, устроили тут цирк, – негодующе буркнул Дыбин, бросив хмурый взгляд на завхоза.

Он взял жену под руку, и пара как-то слишком поспешно удалилась. За ними ушли Зиновий с Аллой Владимировной и геофизики, за которыми нехотя последовала Татьяна. В раздумье постояв у калитки, ушёл и Тузин, уведя за собой Роберта.

– Никитична, ты зачем мне экскурсию сорвала? – огорчённо спросил Фишкин у вышедшей из калитки Маланьи.

– А я виновата, если они правду слушать не хотят? – сварливо ответила та. – Да и мне самой тяжело было с ними якшаться – силу супротивную от некоторых чую.

– Ишь, придумала отмазку, – покачал головой Степан Васильевич и обратился к Илье и Лизавете: – А вы что приуныли, неужели тоже боитесь правду услышать?

– Нет, я бы очень хотел побеседовать с Маланьей Никитичной, – стараясь перебороть внезапно возникший мандраж, вежливо сказал Клинин, – только меня больше интересует её дар и способность к ясновидению, чем возможность узнать своё будущим.

– Я интервью не даю, – недовольно прошамкала Маланья, – мне ваша газетная братия надоела хуже горькой редьки!

– Ну, молодёжь, похоже, сегодня Никитична не в духе, первый раз её такой вижу, придётся с ней воспитательную работу провести, – полушутя, полусерьёзно изрёк завхоз, неодобрительно поглядывая на ведунью, – надеюсь, в следующий раз она приветливей будет. А сейчас идите в столовую – время ужинать.

Илье, честно говоря, не слишком хотелось, чтобы его кроме Тузина ещё и столетняя бабка «просканировала», поэтому он не медля увлёк Лизавету от дома старухи и попытался разговорить. Приятной неожиданностью для него стало многообразие тем, которые можно было с ней обсудить, поскольку он уже начинал скучать без общения с людьми, понимающими его с полуслова. Разговоры с оказавшейся остроумной и схватывающей на лету любую его мысль девчонкой настолько захватили Клинина, что он совершенно забыл про ужин. А когда они, наконец, подошли к столовой, то там уже никого не было, кроме Гирина, с аппетитом доедавшего творожную запеканку, и официантки, первой сплетницы в деревне – Лукерьи Леонидовны Плетнёвой, которую в Чудове за глаза называли Сплетнёвой. Она осуждающе-укоризненным взглядом выказала опоздавшим своё неудовольствие, но всё же прикатила тележку с ужином. Демонстративно гремя посудой и бурча нечто похожее на «понаехали тут», Лукерья расставила тарелки и, упершись руками в бока, стояла рядом до тех пор, пока они не вышли из-за стола. Настроение у Клинина и Лизаветы от цепкого, изучающего взгляда Плетнёвой резко испортилось, и они вместо того, чтобы, как планировали раньше, пойти по местам семейных легенд Китиной, разошлись по домам.

У веранды дома Рябкиных Илью встретила хозяйка и заговорщицки сообщила:

– Аскольд Михайлович в своём номере Роберта лечит. Чего-то говорит, как приказывает. Хорошо бы получилось парню память вернуть, а то жалко на него смотреть. Такой красавец – и ни бе ни ме…. А ты, если хочешь, иди в горницу, нам газеты свежие почтальон привёз, можешь их с Осипом почитать. Он любит с кем-нибудь новости обсудить и о политике посудачить, я то в гости к Маланье собралась, наверное, поздно приду.

Илья, подивившись тому, что Рябкина на ночь глядя решила идти в гости к неприветливой ведунье, отправился к Осипу. В «горнице» на столе лежала кипа свежей прессы, по большей части районной. Клинин с профессиональным любопытством углубился в одну из них, которую Осип охарактеризовал как самую свободомыслящую, освещающую злободневные темы. Газета называлась «Куролесовская правда» и, действительно, довольно раскованно писала о неприглядных делах, творимых чиновниками разного уровня, но Илью больше всего заинтересовала рубрика «Что новенького в мире чудес?». В ней рассказывалось о том, как жители деревни Здоровьино стали свидетелями необычного явления. Ранним утром там начали ощущаться подземные толчки и гул, похожий на раскаты грома, затем над Островом Тишины взметнулся столб синеватого пламени, по окрестностям Здоровьино пронёсся скоротечный вихрь, и всё стихло. Старожилы утверждают, что такие явления там иногда наблюдаются, но раньше на них никто не обращал внимания. А обитателей здоровьинских особняков случившееся сильно обеспокоило, и они для получения разъяснений о напугавшем их происшествии направили запросы во все инстанции, вплоть до Академии наук. Перечитав заметку несколько раз, Илья спросил Рябкина, что тот о ней думает.