Хельга Ройстон - Двуликий изгнанник

– Такие, как моё платье? А сама луна какая сегодня?

– Круглая, …как марципановый шарик.

– Мне уже захотелось сладкого! Как интересно… в Ирландии у луны была злая трёхголовая богиня. Я про неё читала.

– А на каком языке написаны твои книги?

– Его придумал один умный французский господин – месье Брайль. Папенька привёз несколько таких книг, когда я была младше, и научил меня читать. Мне так намного проще – распознавать точки, а не плоские обычные буквы на странице. А господин Брайль всё ещё работает над своим чудесным алфавитом для таких, как я. Сейчас нам стало сложно доставать «точечные» книги, потому что месье всё время что-то изменяет, выдумывает новые сочетания для буковок.

– Я обязательно спрошу, нет ли у нас такой книги с легендами, только с «обычными буквами». Мне очень хочется узнать больше… про того бога.

– Пойдём в мою комнату. Я всё равно ещё долго не засну, могу и почитать для тебя.

Колокол собора вдалеке пробил одиннадцать, когда Каролина, сидя на кровати, прочитала две странички, казавшиеся всё равно длинными. Бог Янус отнюдь не был злым и жестоким. В начале года, на праздник в его честь, люди собирались вместе и обещали не ссориться.

– Я бы тоже очень хотел, чтобы меня так любили, – сказал Эдвард. – Ведь я очень страшный.

– Зачем ты так говоришь?

– Тебе запретили «рассматривать» меня, и не зря. Обещаешь, что это останется нашим секретом, если я расскажу, как выгляжу?

– Нет, я не могу обещать такого. Папенька может и спросить меня, не заводила ли я лишних разговоров… Как же я солгу ему?

– Он накажет, если ослушаешься?

– Может, и так, но мне стало настолько любопытно, что я и не знаю, что делать теперь.

– Дотронься до меня со спины, смелее.

Пока она внимательно, терпеливо и аккуратно изучала неприглядного «братца», Эдвард раздумывал о том, что весь мир поделился на две половины: любящих и брезгующих. Ко вторым относились, как не печально, родители Эдварда, которые не желали его видеть без особой надобности. Туда же шли слуги со своей наигранной вежливостью. «Милорд то, милорд это», – а сами, будь их воля, убежали бы от поместья Мордрейк на край света. Как они не могут понять, что Эдвард не причинит им зла?

Любящие – это милая и добрая Бетси, внимательный доктор Вильбанд (в противоположность отцу, он называл Эдварда «причудой природы», а не «чудовищем»), пастор Альберт, который видел в каждом искорку Божью. И, конечно же, мистер Кларк – новый бесценный друг. А что подумает Каролина?

– Ты надел маску? – спросила она заинтересованно.

– Нет, я такой всегда. Я с ним родился.

– Необычно. Совсем как из мифа. Он живой?

– Не очень. Не говорит и не кушает, – Эдвард повернулся обратно. – Но сейчас я закрывал глаза, и он на тебя смотрел. Отец говорит, что из-за него меня не выносят. Я не могу отрастить длинные волосы, чтобы его прятать: кончики лезут в нос, это очень неудобно, щекотно, а иногда больно. В капюшоне я тоже не могу подолгу ходить, – Эдвард ненадолго замолчал. – Ты точно не боишься «братца»?

– А зачем мне его бояться? Он меня не обидел: ни когда я каталась на лошадке, ни когда на цветочки смотрела.

– Доктор уверен, что мне без него будет лучше. Когда—нибудь изобретут лекарство, я его выпью и очень крепко засну, а когда проснусь, у меня уже будут кость и волосы вместо второго лица. Больше не буду «видеть спиной».

– А каково это – с глазами на затылке?

Эдвард не знал, как лучше объяснить.

– Представь, что у тебя четыре руки, причём две из них на спине.

– Ой! В Индии похожая богиня была, только злая. Я бы не хотела быть такой.

– Но ты же добрая.

– И ты. Я это сразу поняла, когда ты меня за руку взял. Можно я буду твоей лучшей подругой?

– Да, – Эдвард зевнул, – но, пожалуйста, никому не рассказывай, что видела… то есть, дотрагивалась до «близнеца», разве что твой папенька спросит.

– Не расскажу. А как можно видеть глазами? Я не знаю, что это, —Каролина погрустнела.

– У меня не получится объяснить. Если бы я мог, то подарил бы тебе зрение. Вдруг со временем доктора найдут средство? Тогда я заплачу им достаточно денег на лекарство для тебя.

Наутро Бен не нашёл молодого господина в спальне. Ну и шумиха поднялась! Слуги бегали туда-сюда по коридорам, сами не зная, чего хотели: поскорее найти Эдварда или всё-таки оттянуть время и не попасться ему на глаза, особенно, если спиной повернётся. Топот и окрики продолжались, пока не проснулся мистер Кларк, и не обнаружил своего воспитанника, свернувшегося калачиком, у дверей спальни Каролины.

– Вставайте, пожалуйста, милорд. Пора одеваться к завтраку.

Мальчуган тут же вскочил и помчался по коридору, думая, что теперь не убежать от трости. Но вслед ему слышался лишь добрый, снисходительный смех.

После еды предстоял нелёгкий разговор с отцом.

– Эдвард, осознаёшь ли ты, как это неподобающе для аристократа – ночевать под дверями?

– А вдруг Каролина бы испугалась, сидя в пустом крыле?

Отец начал выходить из себя:

– Что за вздор?! Её отца мы поселили рядом, и не нужно более ничего. Во всей усадьбе самый страшный – ты!

Маленький лорд посмотрел в ответ с вызовом.

– Меня она не боится.

Эдвард со смущением почувствовал, что чуть не раскрыл секрет о непослушании. У «близнеца» потекли слёзы. От дальнейших укоров спас топот маленьких каблучков Каролины, а за ними – звук шагов мистера Кларка. Стены доносили только неясный гул, но позже Эдвард услышал, как новая подруга радостно спрашивала отца:

– Вы разрешите мне на досуге поиграть с Эдвардом? Он такой хороший!

– Конечно. Кроме тебя, у него нет приятелей для игры. В мире почти и нет людей, которые выглядели бы столь необычно. Признаться, я и сам рад, что ты не боишься. Может, и не стоило так строго запрещать тебе смотреть на Эдварда.

– Мы надолго в Мордрейк-меноре?

– Да, милая, лет на пять—шесть. Домой будем уезжать только на каникулы.

– Как замечательно!

Мистер Кларк с дочерью вот—вот дойдут до кабинета! Лорд Роберт на миг лишился дара речи: Эдвард рассказал об уродстве, и Каролина все равно привязалась к нему. В конец обескураженный, он бросил сыну:

– Ей в какой-то мере повезло родиться слепой.

Лорд Роберт поймал себя на мысли, что во всей усадьбе есть только два человека, которых не тяготит общество уродца, и те – чужие. Эдвард вынул из кармана платок и начал вытирать им слёзы. Но оттого, что рядом находилась Каролина, юный лорд чувствовал себя неловко.

– Уходи отсюда, – сказал отец, – через десять минут у тебя урок.

Уже на пороге платок выпал из рук, и Каролина задела его своим зонтиком.

– Прошу прощения, – Эдвард поднял с пола хлопковую салфетку.