Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

-- Такой - нет.

-- Почему? -- опешил Потехин.

-- Дважды один и тот же не делаю. Я вам другой выстрогаю, но лучше.

-- Ну, спасибо, дружище! Дежурный! Отвезите Бориса Васильевича домой на моей служебной машине!

На следующий день Борис спозаранку отправился в заветный березняк. Шёл медленно и осторожно, прислушиваясь, не треснет ли где сухая ветка.

Лося он увидел неожиданно, выйдя на опушку леса. Метрах в тридцати перед ним стоял могучий красавец, увенчанный огромной короной тяжёлых рогов. Борис спокойно навёл мушку под левую лопатку зверя, нажал спуск. Сохатый взметнулся, подняв облако снежной пыли, рухнул в сугроб.

Борис развёл костёрчик, присел возле туши, начал шкуру снимать. Из-за дальних сопок вертолёт показался. Всё ближе стрекот. Вот уж видно: на посадку заходит, место выбирает. Борис знает: охотнадзор пожаловал. Вертолёт взвихрил винтами снег на поляне, иней осыпался с пушистых ёлочек. Люди, вооруженные карабинами, вышли из вертолёта, направились к убитому лосю. Кугоколо узнал охотоведа Максимова. За ним с трудом продвигался в снегу грузный человек в соболиной шапке и замшевом полушубке.

-- С полем, Борис Васильевич! -- подавая руку, радушно сказал Максимов. -- Знаешь, мне вчера Потехин твоё объяснение давал читать, как ты ружьё утопил по дороге в милицию. Я едва со смеху не умер. Классика, а не объяснение! Умора! Да, вывозить-то как будешь? Может, подмогу надо?

-- Сам управлюсь. У соседей Обуховых лошадёнку возьму...

-- Бывай. Вечером заглянем к тебе на огонёк... Полетим дальше, Виктор Иванович. Здесь всё в порядке.

Вертолёт поднялся над тайгой. Главный охотовед ещё раз посмотрел в бинокль на фигурку человека у распростёртой на снегу туши лося. Заметил недовольно:

-- Ты даже документы не спросил у него на отстрел лося. Что это за шиш с бугра? Генерал какой, что ли?

-- Извини, Виктор Иванович, совсем забыл: это тот самый шиш, который мне приклад сделал...

-- Как?! -- вскочил с места главный охотовед. -- Что же ты мне там не сказал? Не представил меня? Ведь обещал! Забыл?! Эх, Максимов, Максимов...

-- Не переживай, Виктор Иванович! Вечером наведаемся к Борису на свеженину. Печёночки жареной отведаем, мясцом загрузитесь. Заодно и за приклад договоритесь.

-- У, злыдень! Оттаскаю за патлы - будешь знать, как целыми днями шляться по деревне... Я тебе, окаянный, что наказывала сделать? Грядку заборонить? А ты? Опять одна опохмелка в голове? Вот как двину сейчас!

Толстая рыжая баба, губастая и конопатая, замахнулась граблями и, вероятно, опустила бы их на спину мужа - плюгавого длинноволосого мужичонки, но тот быстро отбежал к забору.

-- Да будет тебе беситься... Ну, не успел я...

-- Чем же таким важным занимался? По дворам шастал? Самогонку выпрашивал?

-- Так тебе, Надя, разве понять нашего брата? Как во внутри всё горит?

-- Где уж мне? Эх ты, пропащая душа... Огрею вот черенком по башке - хворь-то и пройдёт!

Рыжая продолжала держать грабли наперевес, как винтовку, всё ближе подступая к испуганному мужичку. Он виновато втянул голову в худые плечи, скрытые космами давно не стриженных волос.

-- Надюша, мне если не опохмелиться - всё, считай, конец!

-- Алкашиная твоя морда! Откуда ты взялся на мою голову? Пьяница чёртов. Ни стыда в тебе, ни совести... Барон фон Шлыкерман! Надо же додуматься до такого вранья! Тьфу! И как людям в глаза смотришь, срамотник?

Раздосадованная женщина швырнула в мужа грабли, но тот, привычный к подобного рода беседам, ловко от них увернулся.

-- Бери грабли, барон паршивый! К вечеру не заборонишь - видал?!

"Баронесса" помотала перед носом мужа конопатым кулаком, тугим и увесистым как кочан капусты. Несчастный супруг поднял злополучные грабли, проводил жену понурым взглядом...

-- Эх, женщины, женщины! Не можете вы с вашими куриными мозгами вникнуть в психологию мужчины! У вас одно понятие о выпивке, у нас другое. Вот и получается разнобой в суждениях по такому жизненному вопросу... Выпивка - это что? Стимул! Нет бы по-хорошему, ласково попросить, без крику... Пузырёк в конце грядки поставить. Чтоб, значит, доборонил и выпил. А уж я бы постарался! Как трактор.

-- Вова Шлыкерман! Привет! Чего разоряешься в одиночку?

Это сосед кузнец Рябов мимо с работы идёт. Так, от нечего делать, качнул забор, чуть не завалил хлипкое сооружение из прогнивших столбиков и жердей.

-- Да как не разоряться-то, Ваня? Вишь, приморила меня рыжая бестия. А нутро моё синим пламенем полыхает... Охладить нечем...

- Забор починить бы надо... Мои свиньи разроют грядки, баронесса твоя опять ругаться придёт.

-- До городьбы ли, когда душа из меня вот-вот улетит?

-- Пошли, плесну бормотухи. Опохмелишься...

Сорокалетний охотник-промысловик Владимир Шлыков по прозванью барон фон Шлыкерман потёр грудь ладонью. Ощутил жар и с тоской окинул глазами длинную широкую гряду. Хозяйственная супруга намеревалась посеять на ней в зиму морковь. Деревенские со смехом называли её, скупую и вредную, баронессой. Она страшно злилась. А муж, наоборот, даже гордился своим незаурядным прозвищем. Ведь, не какой-нибудь там Сморчок, как конюх Марчук, или Зюзя - шофер Зюзякин... Барон фон Шлыкерман! Звучит! Правда, полным титулом Шлыкова величали реже. Чаще просто: барон Вова.

Вова поелозил граблями по рыхлой земле.

-- Вот наворочала пластов! Ей что?! Лопата острая, сам наточил. Копай да копай... А мне теперь ворошить и разбивать ссохшиеся комья...

-- Да брось ты это неблагодарное дело! -- засмеялся Иван Рябов. -- Слышь, фон барон? Пошли, пока предлагаю...

-- Я чё? Я разве против?

Вова опасливо посмотрел на угол избы, за которым скрылась тучная фигура жены, и небрежно закинул грабли на крышу сарая.

В магазине Иван взял "краснуху" - бутылку дешёвого портвейна. У Вовы денег, понятно, не было. Протягивая стакан, он промямлил:

-- Рассчитаюсь с получки...

Никакой получки, конечно, не будет. Сказал так, чтобы как-нибудь оправдаться за дармовую выпивку. Пить на чужие Вова стыдился. "Баронство", видимо, давало знать о себе.

-- Нет, правда... Сдам пушнину, рассчитаюсь...

То когда ещё будет? На дворе лишь начался сентябрь. И соболей ещё поймать надо... Поймать - не проблема. Вова - охотник опытный, в тайге с малолетства. Да есть ли они нынче в тайге, соболя-то? Год на орех неурожайный выдался, белки мало. Значит, и на соболя охота неважнецкая будет. Про всё это Рябов знает не хуже Вовы: в таёжной деревне живёт, среди охотников. Сам любит зимой по тайге с ружьишком полазить...

Кузнец молча сковырнул пробку зубами, плеснул Вове.

-- Хватит, барон. Заладил: "рассчитаюсь"... В первый раз что ли на мои пьёшь? Я же сам пригласил...

Вова пил медленно, растягивая глотки и смакуя вино. По телу разлилась приятная теплота. Отлегла тяжесть ругани с женой. На душе стало легко и просторно. Эх, ещё бы самую капелюшечку! Хоть на донышке! Но кузнец неумолимо сунул бутылку в карман.