Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

-- Коли вы приехали, мне здесь делать нечего, -- сказал сторож и ушёл домой.

Мы остались одни. Залезли на солому и стали ждать. Моей обязанностью было включить фонарик, если появится медведь. Я проверил его и положил рядом с собой. Тихая, тёплая ночь поглотила тайгу, коровник, избушку сторожа. Всё потонуло в чёрном мареве, окрасилось в тёмные тона. И только звезды ярко мерцали в безоблачном небе, наводя мысли на извечный вопрос: откуда взялась Вселенная и как представить её бесконечность? Иногда мы шёпотом обменивались незначительными фразами и тотчас замолкали, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. В загоне возились коровы, мычали, поддевая друг друга рогами, мотали хвостами, отгоняя нудящих в темноте комаров.

-- Если отгадаешь в какой руке патрон, спишь первым, -- шепнул Иван.

-- В левой, -- ответил я.

Иван разжал кулак, и я увидел на его ладони тускло поблескивающий патрон.

-- Моя очередь дежурить, -- скучным голосом сказал Иван, пристраивая карабин поудобнее. -- Спи, в случае чего толкну.

Я перевернулся на спину, закрыл глаза, но сон почему-то пропал. Я слышал вздохи Ивана, шорохи мышей, отдалённый лай собак, возню скота. Мне всё время что-то мешало: то травинка колется, то поза неудобная, то комар привяжется, то вдруг пятка зудеть начнёт. Так я проворочался до трёх часов ночи и уже стал забываться сном, но егерь растолкал меня.

В отличие от меня Иван не ворочался с боку на бок, а тотчас заснул, громко прихрапывая. Я даже забеспокоился: "Кабы не отпугнул своим храпом медведя..."

Коротая предутренние часы, самые трудные на вахте, я размышлял о том, о сём... Вдруг гром прогремел над моей головой. Я ошалело вскочил.

-- А, что такое?

Иван стоял на коленях и, не целясь, стрелял, торопливо передёргивал затвор и опять стрелял, пока не опустел магазин. Я спросонья не сразу пришёл в себя, бросился искать фонарик. Нашёл его под собой да спохватился: светло и без него.

-- Проспали, вот что такое! -- сердито бросил мне в ответ Иван, вставляя в магазин новую обойму и сползая со стога вниз. -- Ушёл косолапый!

Сгорая от стыда, я тоже спустился на землю, понуро поплёлся вслед за егерем. Мы осмотрели изгородь, где только что перелез медведь. Иван увидел зверя, когда тот уже бросился наутёк, почуяв опасность. Пока егерь снял затвор с предохранителя и вскинул карабин, медведь перескочил забор, кубарем перекатился через наваленные у загона бревна и сиганул в тайгу.

-- Смотри, Мефодьевич, он ранен! -- показал я на брызги крови на траве. Мы кинулись бегом, приглядываясь к алым капелькам крови. Но их становилось всё меньше. Перед самой тайгой они и вовсе пропали. Очевидно, выстрелы егеря особого вреда медведю не причинили.

-- Надо же, из-под носа ушёл! -- удрученно взмахнул рукой Иван. -- Опять невезение... Эх, я мазило! Горе-охотник! -- ругал себя Иван, хотя последние два слова больше относились ко мне. Возвращаясь к загону, я поднял с земли окровавленный клочок шерсти с загнутым черным крючком.

-- А это что?

Иван обтёр находку травой, подал мне:

-- Возьми на память. Всё, что добыли сегодня...

Это был коготь от медвежьей лапы. Зацепила-таки пуля косолапого, навсегда отметила. Я сунул коготь в карман. Мы разрядили ружья и отправились к машине.

-- Где же медведь? -- встретил нас Грибанов.

-- Ушёл. Тайга большая, а дорог у него много, -- нехотя ответил Иван. -- Больше не придёт. Пуганули изрядно...

-- Как знать... Хозяин тайги о своих визитах не докладывает, -- с иронией сказал Грибанов и распрощался: -- бывайте, охотнички...

Через пять или шесть дней телятницы обнаружили пропажу годовалого бычка.

-- А говорил: "Не придет". Нет, коли повадился, теперь всё стадо задерёт, -- возмущался Грибанов. -- И сторожить никто не соглашается...

Теперь над Гончаруком посмеивались не только в Гордеевке, но и в зверопромхозе.

-- А расскажи, Иван Мефодьевич, как вы с корреспондентом сладко спали, когда у вас под носом медведь гулял? -- ехидно подначил Гончарука старший егерь Кузьма Сычёв. Заготовители и егеря, приехавшие в кассу за получкой, дружно гоготали.

-- А примерно так же, как и вы, когда у вас под носом в бензобак сахару сыпанули и вы надолго застряли, -- в тон ответил Иван. Самодовольная улыбка сползла с лица Сычёва, вытянулась в злой усмешке:

-- Ваших, оказывается, рук дело. То-то корреспондент всё возле вездехода вертелся...

То была старая история. Бригаде егерей поручили отстрелять попавшего в капкан тигра. Ивану стало жаль губить полосатого красавца и мы помешали замыслу Сычёва. С тигра, ослабевшего от голода, удалось снять капкан, и тот ушёл в тайгу. Об этом случае Гончарук и напомнил Сычёву. Не сказав больше ни слова, он сел в машину и поехал в Гордеевку, где провёл на стогу ещё несколько бессонных ночей. Когда егерь вернулся ни с чем домой, ему сообщили, что прошедшей ночью медведь утащил племенную корову.

В пятницу вечером мы снова ехали в Гордеевку. Я говорил о разных пустяках, но только не о медвежьей охоте. Егерь слушал рассеянно, занятый своими мыслями.

Не доезжая до деревни два километра, Гончарук повернул машину налево, повёл ее по малонаезженной дороге, заросшей мелким осинником. Тонкие ветки хлестали по стёклам кабины, но егерь упорно ехал вперёд. Я не понимал, отчего егерь выбрал столь неудобный путь. Наконец, мы остановились у полуразрушенного мостика через Ильмаковку.

-- Бери фонарик, ружьё, -- распорядился егерь. -- Дальше пешком пойдём.

Пройдя заросли дубняка, мы вышли к ферме, минуя деревню. Почему егерь решил приехать сюда тайком? Хотел спросить, но Иван приложил палец к губам и замер. Егерь долго приглядывался к ветхим постройкам, убедился, что никого возле коровника нет, и кивком головы пригласил следовать за ним. Когда мы подошли к воротам, Иван тихо сказал:

-- Сиди за этим забором. Если свистну, включай фонарик и кричи: "Руки вверх, стрелять буду!".

-- Зачем? -- спросил я.

-- Потом объясню, -- шепнул Иван и скрылся в темноте. Звуки шагов егеря затихли где-то возле сторожки.

Прикрыв платком нос от вонючего запаха прелого навоза, я сидел за грязными досками, время от времени посматривая через щель внутрь скотного двора. Там, как и прежде, сопели, шлепали хвостами коровы и тёлки. Натерев лицо, руки и шею мазью от комаров, я привалился спиной к забору и стал ждать сигнала. Признаться, я толком ничего не понял и потому особого значения словам егеря не придал. Какая разница медведю, "руки вверх" кричать или "лапы вверх"?! Главное, пугнуть хорошенько. Я тогда так и думал: заберётся медведь в загон, шугану его, он бросится от меня в другую сторону, а там Иван в упор -- бац!!! А вдруг медведь полезет возле меня? От этой мысли стало не по себе. Я плотнее прижался к забору, и держа ружьё наизготовку, взвёл курок. Как медленно тянется время, когда ожидаешь... А если зверь опять не придёт? Ведь не раз случалось: сидит Иван в засаде -- медведь не приходит. Но стоит уехать -- и коровы нет. Не знаю, сколько времени прошло в томительном ожидании: часы я второпях забыл на редакционном столе. У меня занемели ноги, спина колом взялась, и я решил хоть немного размяться. Едва я приподнялся, ощущая, как тысячи иголок впились в тело, вдали мелькнул огонёк папиросы. Или мне показалось? Да нет же! Красный огонёк качается... Кто-то идёт к ферме! Может, Иван? Но егерь не курит... Я услышал глухие шаги и различил в темноте силуэт человека и что-то большое, тёмное за ним. Грузовик! Так и есть, урчит на низких оборотах двигатель. Это открытие вмиг разогнало сонливое состояние, в котором я пребывал. Машина с потушенными фарами едет сюда. И человек с папиросой идёт впереди, видимо, для того, чтобы служить ориентиром для водителя. Но ведь они нам всю охоту испортят! И чего вздумалось тащиться сюда среди ночи?!